Греческий лексикограф Гезихий сообщал, что конопля — это «скифское курение», обладающее такой силой, что бросает в пот всякого, кто совершает этот ритуал. А соседи скифов — фракийцы изготовляли из конопли священный напиток.

Приведенные материалы о культовой роли конопли в религиозных обрядах древних индийцев, древних иранцев и скифов позволяют предполагать, что предки индоиранцев также знали о наркотических свойствах конопли и изготовляли из нее священный ритуальный напиток. Показательно, что древнеиндийское название конопли и экстракта из нее — «бханга» — также арийского происхождения и восходит к общеарийскому периоду; то же слово известно и в «Авесте» («бангха», «банха» — название растения и получаемого из него продукта). Возможно, однако, что в «Авесте» это не обязательно конопля, но и белена — позже слово «банг» в Иране, в том числе в зороастрийской традиции, означало именно белену и изготовляемые из нее наркотические средства. Белена обладает сильными свойствами наркотического воздействия, может привести к галлюцинациям, бессознательному состоянию. То же слово «банг» и заимствованное из иранского арабское «бандж» наряду со значением «белена» является названием применяемого в медицине средства («хлороформ») для наркоза. Имеются также различные данные об употреблении в древности и раннем средневековье белены как экстатического средства.

В «Авесте» бангха непосредственно связывается с культом божества экстаза, магии и прорицания; вместе с тем авестийское «бангха» означает не только растение и его продукт, но и вызываемое им состояние культового экстаза. Как и в случае с сомой-хаумой, трудно определить первоначальное значение слова «бханга». В исторический период так называли различные растения, обладающие наркотическими свойствами.

Имеется интереснейшее свидетельство о знакомстве с «бангхом» и предков финно-угорских народов — факт, указывающий на связи религиозных верований индоиранцев с племенами северной зоны. В угорских языках — хантском и манси — слово «пангх», «панх», связанное по происхождению с «бангха», — означает «мухомор», настой из мухоморов, и «хмель» (опьянение). В мордовском и марийском языках «панга» значит просто «гриб». Путешественники и этнографы XIX в. обращали внимание на особую роль мухоморов в культе шаманов у угров Зауралья. Перед камланием шаманы ели мухоморы или пили настои из них, приводя себя тем самым в состояние сильнейшего возбуждения. Считалось, что шаманы опьянялись мухоморами, чтобы общаться с богами, понимать язык духов, узнавать от них о сокровенном (как считали шаманы, от пангха находят удовольствие и боги). Сходные данные можно почерпнуть и из фольклора хантов и манси. В их преданиях шаман назывался «мухомороедящим человеком»: «Где бы шамана найти, мухомороедяшего человека найти?» В одном из эпических сказаний манси, записанном известным советским этнографом и археологом В. Н. Чернецовым, повествуется о том, как искали шамана: «Бог пошел, шамана привел. Большой котел с мухоморами на огонь повесили. Шаман ворожить стал, мухоморы ест, в бубен бьет, ворожит».

По мнению американского ученого Г. Уоссона, сома «Ригведы» не что иное, как мухомор. Г. Уоссон исходил прежде всего из описаний сомы в гимнах «Ригведы», но учитывал и данные о наркотических свойствах мухомора и его применении в культовой практике. Эта точка зрения пока не нашла широкого признания в индологической литературе, но многие ведийские гимны действительно нередко наделяют сому эпитетами, сходными с «обликом» мухомора: сома описывается как растение без листьев, цветов, плодов и корней, но имеющее стебель и «шапку» (дословно — «голову»). Сома рисуется красной и солнцеподобной, блистающей днем в лучах солнца и становящейся ночью серебристой и луноподобной; выжатые соки сомы называются золотистыми.

В религиозной практике не только угорских, но и других народов Севера сохранились представления о связи шаманского культа с мухомором и другими наркотическими средствами. Чтобы привести себя в экстаз, шаманы применяли стимуляторы. Так, лапландские шаманы, по данным этнографов XIX в., пили особый напиток, приготовленный из золы березы.

Приведенные материалы о культе сомы в традициях Индии, Ирана, Скифии существенно дополняют общую картину «шаманских черт» в древних религиозных системах племен и народов этих стран. Указанные черты шаманизма можно, конечно, рассматривать как отражение архаичной формы религиозного сознания, зафиксированной у многих народов мира на определенной стадии их развития. В религии ариев периода индоиранского единства и в ближайшую за ним эпоху имелись, по-видимому, элементы шаманизма. Они могли затем дополняться в результате контактов индоарийцев и иранцев с неарийскими племенами Индии и Ирана, в религии которых также могли существовать черты шаманизма. Однако изучение религиозных и мифологических представлений древних индийцев, иранцев и скифов в сравнении с религиозными воззрениями, засвидетельствованными этнографами XVIII — начала XX в. у ряда народов Сибири и севера Европы, позволяет говорить о другом — сохранении в религиозной традиции индоиранских народов не только отдельных шаманских верований, но и совокупности целого ряда существенных особенностей именно северного шаманизма. Конечно, религии авестийских и ведийских племен ни в коей мере не сводились к шаманизму и представляли собой более развитые религиозные системы, но весьма показательно, что даже в более поздние эпохи в мифологических представлениях и религиозной практике индоариев и иранцев продолжали бытовать элементы северного шаманизма.

Много преданий сохранилось о соме в индийской и о хауме в иранской традициях, но, пожалуй, центральное место в этих легендах занимал миф о похищении священного растения.

В Индии он получил отражение уже в «Ригведе» и позже в эпосе. Раньше, рассказывает индийская традиция, не было у людей сомы; ее создали боги, и находилась она на высочайшей вершине, там, где само небо; но с недоступной высоты унесла это растение быстролетная птица, устремившись подобно несущимся ветрам. Ведийские жрецы воспевали птицу, принесшую живительный напиток, источник их священного и поэтического вдохновения. Похищению сомы в «Ригведе» посвящен специальный гимн:

«Распластавшись в полете, с шумом ринулась с небес Птица, взяв сому, и понеслась над высокой вершиной к сторонникам Индры»; тут «отпустил тетиву стрелок Кришану, быстрый мыслью…», хотел помешать птице похитить сому, но лишь «отлетело маховое крыло у этой Птицы, промчавшейся своим путем». Песнопение в честь птицы и сомы заканчивается словами: «Пусть же светлый кубок, смешанный с молоком, бьющий через край чистый сок, преподнесенный жрецу, лучший мед предназначит щедрый Индра для опьянения».

В более подробной форме та же легенда сохранена в поздневедийских сочинениях — Брахманах: высоко, в далеком мире находилась сома, и пожелали боги и мудрецы получить это священное растение, чтобы насладиться напитком бессмертия; послали они птиц. Схватив сому клювом и когтями, похитили ее прекраснокрылые.

В легенде упоминается и охранявший сому стрелок Кришан, пустивший стрелу в священную птицу. Позднее, в эпосе, сюжет похищения сомы дополнился новыми деталями и более подробными описаниями. Образ священной птицы стал еще красочнее.