Ночью милиция едет, алкашей подбирает. Глядят на будку: шапка за стеклом торчит. Встали, растолкали: лезь в машину!

А он уже оклемался на холодке: видит, дело идет к вытрезвителю.

– Командир,– говорит, – я жа трезвый. Пусти, командир, домой пойду.

А тот:

– Нечего, нечего, лезь в машину.

– Командир,– просит, – да я живу рядом. Вон, дома видны. Дома и отосплюсь.

А тот:

– В вытрезвителе отоспишься.

Полуторка соображает: никак ему в вытрезвитель! У него в пистончике получка, рублей за сто. Почистят карманы: хрен потом чего докажешь.

– Командир, – говорит, – довези да дому. Червонец дам.

Тот засомневался:

– Откуда у тебя, у пьяни, червонец?

– Есть, командир. Сукой буду, есть. Пропить забыл.

Поверил:

– Лезь в машину.

А в машине полно. Кто спит, кто блюёт, кто чего.

Довезли его до дому, въехали под арку, встали.

– Давай, – говорит, – гони червонец.

Полуторка стоит перед машиной, под самыми ее фарами. Слазил в пистончик, вытащил десятки, одну отделил – отдал.

– Привет, командир. Я пошел.

Идет не спеша, а там гулко, под аркой, всё слышно. Этот, у машины, и говорит тому, за рулем:

– У него денег, – говорит, – пачка.

– Иди ты!

– Точно. Сам видал.

Тот, за рулём, матюгнулся:

– Чего ж ты его отпустил?

– Думаешь?

– А то...

– Эй, – говорит, – погоди. – Да как заорёт: – Стой, говорю!

У Полуторки ноги приросли:

– Стою...

А сам тихонько, тихонько – к углу.

– Стой, кому сказано!

– Да свой я, командир, свой...

– Свой-то свой, а обыскать всё равно надо. Лезь в машину!

– Лезу...

А сам как рванет – и бежать! Через двор, в подъезд, по лестнице. Этаж восьмой, дыхания нет, а он прёт как новенький. Тот дует сзади, сапогами гремит, плитку с пола отщелкивает, да разве Полуторку догонишь? За свои, за кровные – молодому не догнать!

Прибежал к двери – и кулаками, ногами, головой:

– Кланя, отпирай! Клаааня!..

А этот за спиной уже дышит, этот хватать собрался...

– Клаааааняяяя!..

Кланька дверь отпахнула, встала в рубахе:

– Чего орешь?

– Кланя, он грабит меня!

– Кто?

Этот на площадку выскочил, встал.

– Вот он, Кланя!

Кланька и говорит:

– В чем дело, гражданин?

А тот запыхался, воздух глотает:

– Про... проверка... – говорит. – Он... тут живет?

– Тут.

– А он... кто вам?..

– Муж.

– Получите, – говорит.

Кланька глаз сощурила:

– Расписаться, – говорит, – не надо?

– Не надо.

– За доставку платить не надо?

– Не надо.

– Не надо,– говорит Полуторка.– Уже заплачено.

Тот стоит, за грудь держится.

– Водички не дадите?..

– Не дадим.

– А мне и не надо.

И вниз пошёл.

А спускаться-то обидно. Спускаться ему позорно. Как-никак, в мундире. Вот он снизу и кричит:

– Эй, попадешься еще!

– Кому?

– Мне.

– Чаво это – тебе?

– Чаво, чаво... Ничаво! Погужуешься в вытрезвителе.

И ушёл.

А Полуторка деньги вынул и гордо так говорит:

– Кланя, – говорит, – Кланя! Вот тебе, Кланя, получка. Отстоял у лютого врага.

А Кланька:

– Где еще тридцатка?

– Какая тридцатка?

– Такая.

– Кланя, – говорит, – Кланя! Вечно ты, Кланя, недовольная.

И спать пошёл.

А на другой день подходит к нему сосед. С которым живут на одной площадке, дверь в дверь. Сосед-летчик: молодой еще, а на пенсии. Силы много, делать не хрена: мается мужик полный рабочий день.

Подходит он во дворе и говорит:

– Чего ночью шумел?

Полуторка объясняет: так оно и так.

– Что ж ты, – говорит, – дурак, пьешь где попало?

– А где пить-то?

– Где, где... Найдем где.

Отвел в сторону от любопытных и шепчет:

– Есть дело. Машину мою видишь?

Стоит во дворе его машина, брезентом с зимы упакована. "Волга", между прочим.

– Вижу, – говорит Полуторка.

А лётчик ему:

– Желаю я эту машину, сосед, пропить. По-быстрому.

– Пей, мне чего?

– А того, что нужен мне помощник. Машину разбирать. Потом пропивать. Не люблю пить в одиночестве.

– Давай, – говорит Полуторка. – После работы я свободный. Могу что хошь пропить. Хошь машину, хошь самолет.

– Самолета,– говорит летчик, – у меня теперь нет. Самолет я бы и сам пропил. А вот после работы, сосед, это не годится. Пропивать долго будем. У меня жена в отпуск уехала. Мне за месяц успеть надо. Точнее, за двадцать четыре рабочих дня.

– А как жа завод? – спрашивает Полуторка.

– Бюллетень тебе сделаю. Это мне – раз плюнуть. Годится?

– Годится.

– С утра и начнем...

Утром Полуторка встал, ополоснулся – торопится на работу. Кланька ему – хлеба, колбаски, солёный огурчик, два пятака на метро. Пальто надел, из двери вышел, а у летчика уже отперто. Раз – и к нему!

А у того стол накрытый, бутылки стоят, закуска легкая.

– Начнем?

– Начнём.

И начали.

– Это, – говорит летчик, – мы с тобой, сосед, руль пропиваем. Руль я сам снял, оно несложно.

– Руль так руль, – говорит Полуторка. – Нам всё нехуть. Где блины, там и мы. Где пирог с луком, там и мы с брюхом.

Так оно и пошло. Утром Полуторка встает, берет завтрак – и к соседу. Вечером приходит, умаялся на работе – и спать. Кланька удивляется, Кланька умиляется, Кланька очень довольная: никуда его не тянет, ни к каким дружкам-приятелям, ни на двор, ни к выпивке. На работу – и домой. На работу – и домой. Прямо другим стал мужик! Вот бы не сглазить.

– Вася, – говорит, – Вася! Очень ты мне, Вася, нынче нравишься.

А он:

– То ли еще будет, Кланя!

А у летчика всё по плану. Расписано на полный срок. Пьют по графику. Как деньги кончаются, идут во двор, поднимают брезент, курочат машину, торгуют потом по дешевке.

– Это, – говорит летчик, – мы с тобой, сосед, колеса пропиваем. А это инструмент. А это запаску. Мотор с аккумулятором...

– Мотор так мотор. Нам всё нехуть.

Бутылку опорожнят – закусят. Другую опорожнят – поспят. Летчик торопит, спать много не дает: сроки поджимают.

Через малое время Полуторка спрашивает:

– Сосед, а с бюллетенем-то как?

– Знаешь,– говорит,– на три дня не вышло. Это, – говорит, – им сложно. Им, – говорит, – проще на шесть. Годится?

– На шесть так на шесть. Одна нехуть.

Через неделю опять:

– Сосед, где бюллетень?

– Понимаешь,– говорит,– на шесть тоже не выходит. Мы тебе сделаем на десять. Чего по мелочам чикаться?

Через две недели Полуторка за свое:

– Сосед, про бюллетень не забыл?

– Чего забывать-то? Мы тебе на месяц делаем. Уже обещано. Месяц пойдет?

– Месяц так месяц...

Пьют они неделю, пьют месяц: от машины один корпус остался. И сиденья. И гудок. А фар нет, бамперов нет, пепельниц нет, ничего больше нет. Всё пропили.

Вот летчик и говорит:

– Сосед, благодарю от имени командования! С задачей справились. Точно в срок. Завтра жена приезжает.

А Полуторка ему:

– Что жа мне, на завод возвращаться?

– Погоди с заводом. Дело есть. Еще не всё пропито.

– Да я всегда-пожалуйста. Мне ба, сосед, бюллетень...

А тот:

– Зачем тебе бюллетень? Глупость это! Мы тебе инвалидность сделаем. На всю жизнь.

– А можно?

– Можно. Чего ж нельзя? Думаешь, как я из армии мотанул?

– Как?

– Через никак. Прихожу к врачу, выставляю большой палец: видишь, говорю? Вижу. Можешь рукой схватить? Он говорит: могу. А я не могу. Не могу – и всё. Хватаю – он не хватается. Увольняй, давай, по чистой. Врач говорит: пошел отсюда, симулянт, рожа твоя бесстыжая! Много вас таких, придурков. Всех увольнять – кто летать будет? Ладно, говорю, я предупредил, а там как знаете. Через неделю построение. Генерал приехал. Все стоят смирно, один я – палец выставил, другой рукой его хватаю. Генерал: это что такое?! Я ему: палец. Почему, кричит, палец? Зачем палец? Да вот, говорю, у всех хватается, у меня не хватается. И показываю. Он задом попятился и шепчет: в госпиталь его, в госпиталь... Через месяц списали под чистую, как сумасшедшего, с пенсией. Приехал домой, первым делом пошел фотографироваться. Улыбаюсь во всю морду, и рука за большой палец держится. Взял – и послал им в часть. Пусть поглядят.