— Прошу у вашего высочества разрешения представить графиню де Турнэ де Бассерив, только что прибывшую из Франции со своими детьми, — продолжал лорд Гренвилл.

Последовали обычные приветствия, после чего хозяин, почтительно склонившись перед высоким гостем, попросил позволения представить его высочеству полномочного агента французского правительства.

Шовелен выступил вперед и отвесил наследнику престола низкий поклон.

— Месье, — холодно сказал принц, — мы постараемся забыть о пославшем вас правительстве и будем видеть в вас только гостя, в этом смысле мы можем приветствовать вас. Добро пожаловать!

Шовелен поклонился еще ниже сперва принцу, потом Маргарите.

— A-а! Маленький Шовелен! — беспечным тоном сказала она, протягивая ему кончики пальцев. — Мы с месье старые знакомые, ваше высочество!

При этом известии принц чуть более милостиво улыбнулся агенту.

— Очень рад! Им, значит, посчастливилось? — быстро и с видимым удовольствием произнес принц.

Гренвилл сделал эмигрантке знак приблизиться.

— Господи, помилуй нас, грешных! — с комическим ужасом шепнул принц Маргарите. — От нее так и веет страшной добродетелью и… страшной меланхолией.

— Добродетель, ваше высочество, подобна флакону с редкими духами, который надо разбить, чтобы ощутить их благоухание, — ответила улыбаясь Маргарита.

— Увы! Добродетель вовсе не к лицу прекрасному полу! — с легкомысленным вздохом возразил принц, затем с любезной улыбкой обратился к приблизившейся графине: — Мы рады видеть вас в Англии. Его величество всегда с радостью принимает ваших соотечественников, лишившихся родины.

— Ваше высочество очень добры, — с достоинством ответила графиня.

Затем лорд Гренвилл представил принцу ее детей.

— Ваша дочь очаровательна! — воскликнул принц, с ласковой улыбкой глядя на покрасневшую Сюзанну. — Рад видеть вас, виконт! — милостиво обратился он к юному графу. — Я знал вашего отца: он был послом при лондонском дворе.

— Честью сегодняшней встречи с вашим высочеством мы всецело обязаны нашему спасителю, вождю Лиги Алого Первоцвета, — с низким поклоном ответил молодой человек.

— Тс! — остановил его принц, указывая глазами на Шовелена, с насмешливой улыбкой наблюдавшего эту сцену.

— Я позволю себе просить ваше высочество не удерживать этого юношу в выражении своих благородных чувств, — смело сказал Шовелен. — Интересный Алый Первоцвет отлично известен Франции и… мне.

Принц бросил на говорившего проницательный и далеко не дружелюбный взгляд.

— В таком случае, — холодно сказал он, — вы знаете о нашем национальном герое гораздо больше, нежели мы сами. Может быть, вы даже откроете нам его имя? Взгляните на дам: их взоры прикованы к вам! Вы, право, приобретете огромную популярность у прекрасного пола, если удовлетворите женское любопытство!

— Ваше высочество, — с той же смелой улыбкой сказал Шовелен, — на моей родине существует убеждение, что если бы ваше высочество только захотели, то могли бы дать самые подробные сведения об этом интересном и таинственном придорожном цветке.

С этими дерзкими словами он устремил на Маргариту пытливый и насмешливый взгляд, но она выдержала его без всякого смущения.

— Нет, милейший! — почти сердито возразил принц. — Я не из болтливых, а члены Лиги так ревниво оберегают свою тайну, что прелестным поклонницам загадочного вождя приходится довольствоваться обожанием призрака. Мы не знаем даже, какова его наружность: высок он или мал ростом, брюнет или блондин, красив или безобразен… Одно мы знаем твердо, — прибавил принц с тем благородным достоинством, которое привлекало к нему сердца, — что это отважнейший рыцарь в мире и что этот рыцарь — англичанин.

— Ваше высочество могли бы прибавить, — вмешалась Маргарита, бросив на Шовелена вызывающий взгляд, — что мы, женщины, считаем его героем, подобным героям древнего мира, что мы обожаем его, носим его эмблему, дрожим за него, когда он в опасности, ликуем с ним в честь его торжества!

Шовелен ответил лишь молчаливым и почтительным поклоном. Он не мог не понять, что и принц, и Маргарита говорили с известным намерением, но к презрению принца он был совершенно равнодушен, а красавицу, в пышных локонах которой горел букетик красных цветов из рубинов и бриллиантов, он крепко держал в своих когтях. Поэтому он остался невозмутимым и спокойно ждал, что будет дальше.

— Графиня, — сказал принц, небрежно отворачиваясь от революционного агента, — позвольте мне, в свою очередь, представить вам нашего друга — леди Маргариту Блейкни, Вам с ней, думаю, найдется о чем поговорить. Мы с особенным удовольствием приветствуем соотечественников леди Блейкни: ее друзья — наши друзья, ее враги — наши враги.

Синие глаза Маргариты лукаво сверкнули: надменная аристократка получила публичный урок, но графиня, у которой преклонение перед королевской властью обратилось почти в религиозный культ, слишком уважала представителей этой власти и слишком хорошо знала придворный этикет, чтобы выказать малейшее смущение. Дамы обменялись церемонными поклонами.

— Его высочество очень милостив к нам, — сказала леди Блейкни с шаловливой улыбкой. — Но его благосклонное посредничество не было даже необходимо: я с удовольствием вспоминаю ваш любезный прием во время нашего последнего свидания.

— Мы, несчастные изгнанники, можем выражать нашу признательность его высочеству, в точности исполняя его желания, — холодно ответила графиня с новым церемонным поклоном. — Что касается нашего отважного спасителя, то так как мы не знаем его и не в состоянии лично поблагодарить, нам остается лишь молить за него Бога.

— А нам, бедным мужьям, — дурашливым тоном громко сказал блестящий щеголь сэр Перси Блейкни, — остается только лицезреть, как наши жены обожают какой-то призрак!

Все рассмеялись, и принц, горячо привязанный к Блейкни и находивший все его дурачества остроумными, смеялся громче всех. Затем нарядная толпа рассыпалась по всем комнатам, и бал начался…

Глава 12

В то время как маска беспечной веселости, придавая Маргарите особенную привлекательность, делала ее притягательным центром блестящей молодежи, сердце ее ныло от тяжелой тоски. Она чувствовала себя как осужденный на смерть, доживающий на земле последний день своей жизни. Каждый нерв в ней дрожал. Слабая надежда найти в ленивом добродушном муже надежного друга и советника исчезла так же быстро, как появилась. Конечно, в этот тягостный момент ее жизни, когда судьба заставляла ее выбирать между любовью к брату и отвратительной ролью, навязанной ей Шовеленом, долг мужа — быть ее опорой. Но как обратиться к этому флегматичному человеку, равнодушному, несмотря на его добродушие, ко всему на свете, кроме, может быть, карт? Вот он стоит, окруженный пустоголовыми фатами, с восхищением повторяющими только что сочиненное им четверостишие. Что за глупые слова! Что находят люди в выходках и словечках ее мужа? Принц даже спросил ее, оценила ли она последнее поэтическое произведение своего супруга:

Алый Первоцвет мы ищем впопыхах, —

Где ж он? На земле? В аду? Иль в небесах?

Франция давно охотится за ним.

Но Цветок проклятый все ж неуловим!

Стихотворение сэра Перси облетело все залы. Принц был в восторге и божился, что без Блейкни его жизнь была бы лишена всякой радости. Взяв своего друга под руку, он увлек его в игорную комнату. На больших вечерах сэр Перси большей частью интересовался только карточным столом, предоставляя своей красавице жене веселиться или скучать, кокетничать или танцевать по ее усмотрению.

Вполне предоставленная и сегодня, как всегда, самой себе, Маргарита решилась ни о чем больше не думать и ждать приговора судьбы. Жизнь среди парижской богемы, полная непредвиденных случайностей и неожиданных поворотов, сделала ее отчасти фаталисткой. Она чувствовала, что остановить или направить ход событий не в ее власти: Шовелен назначил ей цену за голову ее брата, предоставив выбор — принять или не принять его условия. Так пусть же судьба решит вопрос и укажет ей выход! И, отгоняя страшную мысль, она кокетничала с толпой поклонников, которых сегодня окончательно сводила с ума ее яркая красота, одухотворенная душевной тревогой.