— Боюсь, нет…

— Не огорчайся. Это испанский эпос; я просто вспомнила, что когда-то в Испании служанка была ближайшей помощницей, наперсницей, самым доверенным лицом госпожи. Они вместе ходили…

Она запнулась.

— На блядки, короче. Сеньора — впрочем, чаще сеньорита — развлекалась с сеньором, а служанка в это время развлекалась со слугой последнего. Я не провожу прямых параллелей, — оговорилась она, — надеюсь, ты понимаешь… Мужчины здесь не при чем, это просто пример отношений и ничего более.

— Я все понимаю. А можно я буду называть Вас госпожой?

— Тогда уж лучше сеньорой, — усмехнулась Ана.

На лицо Марины набежала тень разочарования.

— Я пошутила, — сказала Ана. — Называй как хочешь, только наедине. Впрочем… при Веронике тоже… А при всех остальных — Ана, пожалуйста.

— Договорились, — сказала Марина, весьма довольная разговором. — Какие будут распоряжения, Госпожа?

— Ну… — задумалась Ана. — Ты, кажется, сделала все дела, кроме тех, от которых я тебя сама освободила. Отношения мы пересмотрели; с этим делом покончено. Вероника? Этим займемся чуть позже…

Подписание контракта назначили ближе к концу тысячелетия, на понедельник; поэтому весь четверг, всю пятницу и весь последовавший затем уикенд офисина жила сложной, особой, лихорадочно-возбужденной предконтрактной жизнью.

Основная часть того, что происходило до простановки самоувлажняющихся печатей, была в ведении Вальда Пендеревского. По правде говоря, ни Вальд, ни тем более Филипп никогда не испытывали любви к подобным мероприятиям. Они бы лучше попрограммировали, а то и поспорили о том о сем… на худой конец, съели бы что-нибудь вкусненькое… в общем, они бы лучше позанимались чем-нибудь таким, от чего у каждого бы осталось приятное ощущение. А вместо этого Вальду приходилось выслушивать мнение о контракте штатного юриста, г-на Х., затем выслушивать существенно отличающееся от него мнение внешнего эксперта из титулованной фирмы, затем устраивать согласительные совещания, самолично вникать в суть расхождений в позициях, самолично же выдвигать предложения по ликвидации расхождений и в итоге опять-таки самолично проверять текст контракта, по ходу дела исправляя его и редактируя заново; при этом каждое промежуточное и окончательное предложение, а также каждый промежуточный и окончательный результат ему приходилось обсуждать и согласовывать с противной стороной в лице господина Эскуратова, который был занят абсолютно тем же самым.

Но это было далеко не все — а точнее, это была лишь маленькая часть всего, чем приходилось заниматься Вальду. Это возникло не в один день. Когда-то, едва появился факс, они стали заключать контракты по факсу, радовались этому и наивно мечтали, как будущие компьютерные сети упростят контрактную процедуру еще более. Первой ласточкой новых веяний был банк: подписание контракта было назначено; была устроена презентация проекта, приглашены корреспонденты и партнеры обеих сторон, пилось шампанское, делались памятные фотографии и видеосъемки. Банк не мог позволить себе зажать мероприятие, кого-то из этих не пригласить, а кого-то из тех — наоборот: обидятся… заподозрят… не пригласят к себе в следующий раз… в конце концов не возьмут куда надо…

И началось. В силу закона всеобщего развития каждое следующее подписание должно было превосходить прежние образцы. Увеличивались банкеты; флюсом вздувалась сувенирно-представительская сторона; новые идеи рождались в недрах презентационной бучи и, выбулькиваясь на поверхность, обходились во все большую копеечку. Кто-то первым устроил сауну, кто-то — массовый выезд на природу… затем подоспело ретро — танцы под граммофон, катание на старинных автомобилях, просмотр хроники на кинопередвижке «Украина»… затем пошла экзотика — подписание на палубе океанского лайнера… подписание под водой… почетный караул, рок-фестиваль, фейерверк… праздник высокой моды и сексуальных меньшинств…

В итоге юристы, статьи, условия и оговорки как бы отошли на второй план, сделались докучным прозаическим дополнением к главному, яркому. В итоге Вальд занимался прозаическим — процентов, наверно, на пять. В остальное время он:

создавал презентационную комиссию и руководил ею, определял место и время протокольных процедур, рассматривал сценарий, дизайн, специальное освещение, приветствие пионеров и музыкально-звуковое сопровождение, утверждал сметы на сувениры, памятные медали и угощение, хронометрировал таяние ледяной застольной скульптуры, утрясал список приглашаемых и сопровождающих лиц;

создавал комиссию по приобретению представительских авторучек для простановки подписей, пробовал образцы, испытывал перья на пластичность, смачиваемость и содержание драгоценных металлов, испытывал чернила на тон, светостойкость, запах, нерасплываемость вглубь бумажных волокон и несоздание поверхностных клякс;

создавал бригаду по предварительной и оперативной проверке остальных атрибутов подписания: бумаги на гладкость, стола на твердость, стульев — на мягкость сидений и твердость ножек, а также чтобы уполномоченные лица не смогли перепутать графы для подписей;

создавал бригаду по монтажу корабельного носа для разбиения бутылки шампанского, испытывал нос на прочность, веревку на прочность, бутылку на непрочность, шампанское на выдержку (не менее 27 месяцев внутри бутылки);

создавал комиссию по купаньям в горячих источниках, определял состав лечебно-оздоровительных мероприятий, утрясал список приглашаемых и сопровождающих лиц;

создавал зрелищную комиссию, совместно с нанятым режиссером устанавливал место и время извержения передвижного вулкана, заказывал воздушные шары для рекламно-развлекательной гонки, утрясал список привлекаемых диких зверей;

создавал комиссию по охранно-пропускному режиму и вопросам комплексной безопасности, координируясь с соответствующими ведомствами и подразделениями;

и, наконец,

каждое промежуточное и окончательное предложение, а также каждый промежуточный и окончательный результат всего перечисленного — опять-таки обсуждал и согласовывал с другой стороной в лице господина Эскуратова, который был занят абсолютно тем же самым.

Время Филиппа еще не наступило, он был выше всей этой суеты. Вальда было жаль, но Филипп никак не мог облегчить его участь. Как оба они, так и другая сторона во главе с Эскуратовым охотно бы обошлись без этих помпезных приготовлений; было понятно, почему некогда, в эпоху карабканья по ступенькам, им приходилось играть в чужую игру, но почему они, взрослые люди, продолжали ее уже стоя на высокой позиции — вот это было для них для всех настоящей загадкой.

В эти дни Марина впервые была допущена до дела, не связанного с домашним хозяйством, то есть до участия в подготовке туалета Госпожи. Кроме них двоих, в подготовке участвовала Вероника. Ана волновалась; ей предстояло свести свою единственную подругу с новоиспеченной наперсницей — и сделать это так, чтобы не повредить никому. Она рассудила, что лучше сделать это на людях. По телефону она назначила Веронике встречу в одной из новых торговых галерей. В самом конце разговора, когда все уже было обсуждено, она между прочим упомянула о том, что ее будет сопровождать Марина.

— Как?! — только и нашла что вымолвить Вероника.

— Дорогая, — ласково сказала Ана, — почему такая реакция? У меня теперь есть служанка; в таких делах служанка должна помогать своей госпоже.

— Я думала, я буду тебе помогать…

— Но это разная помощь, — улыбнулась Ана, — ты будешь смотреть, советовать… Ты понимаешь разницу между подругой и служанкой?

— Ты испортила мне настроение.