– От кого?

– Пастух, родной, это ж тебе не Москва, это ж тебе Восток и еще пока дальний. Здесь – глушь, провинция. А в чем ее преимущество? Все всех и обо всех знают. И помалкивают. Поэтому живы и что покушать и выпить есть. А когда вонять начинает сильно, то всегда известно, где одеколоном побрызгать. Банда, грабящая экспресс, – это очень стремно, Пастух, согласись. И очень громко. А здесь исстари воруют и убивают по-тихому. Чтоб в Столице не слышно было… Так что банда эта обречена была. Тем более она пришлая, с северов. Мне майор сказал армейский, им досье из Якутии прислали. Там-то наших налетчиков поприжали, они сюда и перебрались. Понаехали. Короче, едем дальше.

– А что с машинистом?

– Он в порядке.

В купе всунула пухлую рожицу знакомая проводница.

– Через пять минут, сказали, трогаемся. Я всех пассажиров в вагон загнала и по купе рассадила. Правильно?

Она обращалась исключительно к Пастуху, по каким-то неявным признакам определив в нем старшего и над Стрелком, и над армейским старшим сержантом, несмотря на его потертый в боях «калашников». Пастух не возражал.

– Правильно, – сказал он. – Где моя спутница?

– Бабуленька ваша? – заулыбалась проводница. – Она в купе, она в порядке, она очень веселая и сказала мне, что никогда в своей жизни не видела ни одного бандита, а теперь вот увидела и это ни капельки не страшно, а интересно. И еще про вас все время спрашивает: а он жив, а он не ранен?.. Смешная такая…

– Ага, обхохочешься какая. Скажи ей, что я жив и цел, через несколько минут приду… – И к Стрелку: – Сколько их было, сосчитал?

– Бандюков-то? Десять насчитал… Они в кабине машиниста двоих со стволами оставили, а остальные по первым четырем вагонам, включая наш, прошлись с оружием, пассажиров на насыпь выгнали и почистили багаж. Армейские, говорят, знали, где-то неподалеку «на старте» сидели, почти успели. Почти… Двоих положили, двоих взяли, остальные смылись. Откуда и взялись-то? Неужто кто-то из армейских шалит? Как-то не верится… Машинист чего-то про это услыхал, хотя ему прилично по башке досталось. Прикладом… Но все равно наши армейские – орлы…

«Наши» армейские… Выходит, он легко допускал, что армейские могут быть и не нашими. И не орлами…

И повторил свое «спасибочки» двум парням в военно-полевой форме, влезшим в кабину. Один старлей, другой – уже знакомый старший сержант. Вместо «здрасьте» старлей, увидев явно посторонних Пастуха и Стрелка, сразу и спросил:

– Вы кто?

– Пассажиры, в Москву едем, – сказал Пастух. – Ну, едем себе, а тут поезд тормозит, за окнами палят, мы и ломанулись на помощь. Слава Богу, стрелять не пришлось… – Он демонстративно понюхал ствол и протянул старлею «глок», а еще и ксиву нужную «вездеходную» достал из кармана – с российским гербом и скромной надписью «удостоверение» на коричневой кожаной корочке. – Разрешение на оружие, если надо, в купе, в сумке.

– Ладно, верю на слово. Спасибо вам за подмогу, – сказал лейтенант, забыв проверить документы у Стрелка.

Или не забыв. Ксива на двоих сработала.

Он врезал кулаком под дых тому, кто орал, тот смолк, и сержант с подоспевшим солдатиком вывели татей из купе, а потом и из вагона. Пастух последил в окно: плохо шли тати, больно им было.

– Эвона ж банда-то какая наглая и говенная, – сказал Стрелок. – Чьих будут-то?

– А тебе не по фигу? Сказано ж: пришлые…

– Теперь уж по фигу. Пусть менты любопытствуют… А не по твою ли душу ребятки в кучку собрались? – засмеялся Стрелок. – Или по душу Марины? Кто она? Миллиардерша? Глава конкурирующей банды?

– Вряд ли, – сказал Пастух.

Один никакой ответ на все неуместные и тоже никакие вопросы.

Хотя и не исключал такого варианта. Только трудно было представить себе целеполагание. Кому нужна Марина такой идиотской ценой? Ну, нужна кому-то. Ну, зашли бы тихонько в вагон, скрутили бы Пастуха, если б смогли, тюкнули бы по башке, пристрелили бы, наконец, а Марину придержали бы до следующей станции и – куда глаза глядят. Говно вопрос… Но тоже глупо. Никаких причин нет, чтоб ее крали с дороги. Или пугали абы как. Давешние ночные визитеры… Они были? Да, были. Спрашивали про Марину? Да, спрашивали. Нет их теперь.

И как-то она на всех этих татей несерьезно реагирует…

А Бонд?..

Ну, Бонд он или простой шулер – это неведомо. А вот наличие Стрелка, с Бондом знакомого, настораживает. Перебор уже. Хотя, знал по опыту Пастух, подозрение в подобных случаях всегда уместно, да и вообще уместно в его работе. Что-то в башке щелкнуло, мозг это «что-то» зафиксировал и подержит на выходе – до поры. Если ей, поре этой, суждено настать.

– Ладно я, – сказал Пастух, – помчался с пистолетом на выстрелы. Как юный пионер, блин. Но у меня хоть есть кого защищать. Марину. А ты с какого перепугу ломанулся?

– Пастух, окстись! Я, конечно, кроме других талантов, – наемный убийца, да, но не в этом случае. Меня купили за небольшие денежки, чтоб я твою Марину просто проводил до Москвы. Без эксцессов. Негласно. Просто приглядел за ней, если кто любопытствовать станет. И остерег бы. Ничего больше! Мне ее охранять наказали. Я ж не знал, что ты сам ее охраняешь. Кто-то, блин, из моих наемщиков тебе, видно, не очень доверяет.

– А что за наемщики?

– Меня с ними не знакомили. Большие дяди себя не светят, тебе ли не знать. А я что? Стрелок и есть стрелок. Со мной посредник общался.

– Да хрен бы с ними. А что Бонд?

– Какой Бонд?

– Ну, мужик тот, с кем ты на перроне переглянулся.

– А и верно, похож… Работали мы как-то вместе. Однажды. Но он же только игрок. Он отвлекает объект, затаскивает в игру, а я – или не я, или кто-то – свое дело делаю. А он платит.

– Какое дело?

– Плевое. Я тогда его напарнику по картам кое-какие бумажки в портфель подложил. В ресторане. Во Владике. А другие бумажки вынул и отдал тому, кто меня нанял. И все…

– На мелочи размениваешься, – сказал Пастух.

– А что, лучше в банду идти? К какому-нибудь Фиме Приморскому? Я уж лучше по мелочам. Все от уголовки подальше…

Минуты, отпущенные машинистом, пробежали. Тепловоз свистнул предупредительно. Вагоны лязгнули сцепками.

– Поговорим еще, – сказал Пастух. – Времени будет много. Ты ж нанялся за Мариной следить до Москвы. Ну и следи. Похоже, мы все-таки в какую-то жопу попали.

– Мы? Из-за Марины, что ли?

– Думаю, что она ни при чем. Слишком круто для очень пожилой тетеньки – и тебе слежка, и тебе попытка ограбления тепловоза и его команды. Со стрельбой…

– Может, не по ее душу? Ей и нас двоих – выше крыши…

– Тебя одного. А еще твоего знакомца, который сошел. Не исключено, еще кого-то, кого я не заметил пока… Но не бандюков же на нее натравливать!.. Это уж и не двадцать два, а все тридцать семь… Поживем – увидим, Стрелок, время есть, а Марина у нас одна.

– У нас?

– Ты ж за ней присматриваешь, да? А я сторожу. Нас уже двое, не так ли?

Стрелок подумал-подумал и сказал:

– Наверно, так. Лично я против нее ничего не имею. Хорошая бабушка. А присмотреть… Считай, у нас – четыре глаза…

– Двадцать семь минут просрали, – сказала проводница.

– Догоним, точная ты моя, – утешил Пастух. – Машинист же обещал.

– А вы бандитов видели? – Голос у проводницы был заговорщицкий.

– Увы, – сказал Стрелок, – они там далеко были. И местные ребята всех их повязали.

– Но этих-то двух говнюков мы повязали!

Она так этого хотела, чтоб «мы», и Пастух не стал спорить, подтвердил:

– Этих двух – мы. Все трое. Жди моментом медали, красивая, – на такую-то грудь…

Тихо кругом стало, спокойно даже, будто никакой банды с оружием и не случилось. Как отпустило. И то славно…

И опять спокойное время пошло. Как там у «горлана-главаря»: «Время – вещь необычайно длинная…» Очень верно сказано.

Марина сидела в купе и смотрела в окно. Смотреть было не на что. Вертолет, на котором прилетели армейские, уж и улетел с ними, с армейскими. А второй, бандитский – с повязанными бандитами и улетел. С живыми и мертвыми. Как в поговорке: каждому по делам его да и воздастся… А тепловоз впереди засвистел страшно, вагон дернулся и сразу пошел плавно, набирая, набирая скорость. Поехали, значит.