А якутскую банду, практически голливудское нападение на поезд, панику, которой Пастух в общем-то и не заметил, – все это проехали, оставили позади. Кроме, конечно, тех, у кого эти гаврики успели-таки «помыть» денежки и кое-что недешевое – заначенное, заныканное, запрятанное.

Как там на знаменитом полотне в Третьяковке: «Всюду жизнь!»

– А скоро у нас будет станция Иркутск? – вдруг спросила Марина.

– Там их две будет, – объяснил Пастух. – Одна – в тринадцать с чем-то, Иркутск-пассажирский, полчаса стоянки, а чуть дальше, минутах в десяти – пятнадцати, будет Иркутск-сортировочный, десять минут стоянка. Вам какой нужен?

– Как это вы так все знаете и помните? – восхитилась Марина. – Пассажирский, конечно! Там меня коллега встретит и пакетик маленький передаст.

Какой такой коллега? Откуда он взялся посреди Транссибирской магистрали? Что в пакетике?.. Вопросы теснились, и Пастух предпочел выпустить их на волю:

– Какой коллега, Марина? Вы мне ничего о нем не говорили…

– А чего вы так вскинулись? – удивилась Марина. – Нормальный коллега. Ученый. Сибирское отделение Академии наук, Иркутский филиал. Профессор он, доктор наук, монография у него только-только вышла… Он у нас с мужем в Японии гостил в прошлом году, по обмену, очень хороший человек. Я с ним перед отъездом созванивалась, мы и договорились, что он наш поезд встретит. Монографию передаст. А то когда ж мы еще увидимся? Россия очень большая…

– Познакомите с коллегой? – тактично спросил осторожный Пастух.

– Конечно-конечно! Как же иначе?.. Он вам понравится…

Помолчали. Коллега – это, пожалуй, не опасно, подумал Пастух. Не исключено, что и понравится…

– Славно едем, – сказала Марина. И полюбопытствовала: – А где ж ваш приятель?

Стрелка она в виду имела.

– Никакой он мне не приятель, – почему-то стал оправдываться Пастух. – Служили вместе как-то, где-то, когда-то. А где он?.. В своем купе, наверно.

Тут, как и положено по всем романно-сюжетным стандартам, в том числе и железнодорожным, Стрелок возник в двери.

– Вот что я подумал, – сообщил он, усаживаясь рядом с Пастухом. – Мы проигрываем вражеской стороне, потому что не знаем главного – причины враждебности. Чего они хотят? Украсть Марину? Убить Марину?.. – Тут Марина к месту сказала «Ах!» или что-то вроде, а Стрелок плавно объяснил: – Если б хотели, давно б убили. Один «бах» – и нету. Украсть, конечно, посложнее, потому что есть мы с Пастухом… – Он ненавязчиво включил себя в «группу охраны тела». – Или Марина везет с собой что-то, что наши недруги хотят непременно заполучить. Последнее, кажется мне, наиболее вероятно.

– У меня ничего такого нет, – быстро сказала Марина.

– А что есть не такого?

– Какого не такого?

– Ну, совсем не такого, – настаивал Стрелок. – Секретные документы, например… Какие-то супер-дупер расчеты по вашей физике, я не знаю… Физики ведь, да?.. Или, может, вы какие-то научные тайны сверхсекретные надыбали?..

Интересно, подумал Пастух, «надыбали», видишь ли… Он идиот – или так, прикидывается просто?

Спросил:

– А с чего ты решил, что у нас, то есть у Марины, есть недруги? Это бандиты вертолетные, что ли?

– Ну нет, не они, – сдал назад Стрелок. – Я Бонда имел в виду. Ну и ты говорил, что могут следить…

Марине сказанное явно не понравилось.

– Кому за мной следить? При чем здесь Бонд? Что за чушь? У меня нет и не может быть секретных документов. Наша с мужем последняя работа описана, опубликована в Японии, в Штатах, в России вашей, наконец. Она, соглашусь с неким ученым мнением, и вправду довольно фантастична, но сугубо теоретическая возможность перемещения из мира в мир – это не повод для кражи. Или нашим врагам нужна исходная рукопись? Так у меня с собой ее нет…

– А что есть? – настаивал Стрелок. – Ну, что-нибудь особенно для вас ценное?..

– У меня есть прах, – сказала Марина.

– В смысле? – не понял Стрелок.

И Пастух насторожился, потому что тоже не понял.

– Сейчас покажу, – сказала Марина и соскочила на пол. Именно соскочила: ноги у нее до пола не доставали. – Пастух, помогите забрать вон ту сумку. – Она протянула руку, указывая на цилиндрической формы черный кожаный баул, стоящий в багажном отсеке над дверью в купе. – Только аккуратно, пожалуйста…

Пастух очень аккуратно, полагая, что там что-то хрупкое, снял сумку и поставил ее на пол.

Марина достала из-под матраса толстый бумажник-кошелек, а из него золотой ключик и отперла тоже золотой замочек, висящий на бауле. Бережно-бережно вынула оттуда нечто похожее на большой термос – стальной матовый цилиндр. Умостила его на столе, села на свою постель, сказала:

– Здесь прах. Муж хотел, чтобы его кремировали, когда он умрет. Мы знали, что он умрет, болезнь была медленной и смертельной. Я выполнила его просьбу. Ничего более ценного в жизни у меня нет. Вы, коллеги, думаете, что бандиты за ним, за цилиндриком этим, и охотились?

– А что? – загорелся Стрелок. – Версия! А чего он такой здоровый?

А Пастух сказал:

– Простите нас, Марина, мы даже не предполагали… – Не договорил, потому что не знал, что договаривать.

Он вообще-то помнил слова Наставника о том, что Марина и едет-то в Россию в первую очередь за тем, чтобы захоронить прах мужа на Новодевичьем кладбище, но информация эта как-то не всплыла в его башке в нужный момент, что, увы, есть скверный симптом. Ассоциативная память барахлит, старость, маразм, Боже упаси. А цилиндр и впрямь не маленький, по объему – полтора китайских термоса. Литра на два с половиной, если не на все три. Может, в махонькой Японии мания грандиоза наличествует?..

– Прощаю, – сказала Марина. – Поставьте-ка все на место.

Уложила футляр в сумку, заперла замок. Пастух вернул сумку на полку.

Помолчали. Как водится, пролетел тихий ангел.

– Тогда мы все в… – Стрелок не закончил фразу, помолчал, сказал раздраженно: – Тогда я вообще ни на фиг не въезжаю. Тебя, Пастух, поставили сопровождать Марину, меня – другие совсем люди – приглядывать за ней. Нашему общему приятелю Бонду, как ты его называешь, выпала фишка играть с Мариной в преферанс. Все те же яйца, только в профиль… А кто поручил бандитам на вертолете грабить поезд?..

– Эти-то здесь при чем? – возмутилась Марина. – Они ж даже не глянули на меня. Они ж просто грабили кого ни попадя.

– А если они искали ваш… э-э… стальной цилиндр? – Стрелок желал закрыть все версии.

Марина засмеялась. Только как-то невесело. Обреченно. Будто вынудили ее.

– Пастух, будьте милым, достаньте-ка еще разок стальной цилиндр, как его называет наш коллега. Убеждать – так до упора!

Она, полагал Пастух, должна была обидеться. А она – ни в одном глазу: улыбается милой детской своей улыбкой, ногами болтает, ждет.

– Зачем? – все же спросил Пастух. И добавил на всякий случай: – Не надо бы, а, Марина…

– Надо, – сказала Марина. – Иначе мы втроем никуда не доедем. Между нами будет лежать… или стоять?.. прах моего мужа. Доставайте, доставайте, Пастух, я настаиваю. Иначе ваш коллега замучает себя и нас до кучи своими подозрениями. Ведь верно, Стрелок?

Стрелок не стал возражать.

– А то, – согласился. – Лучше бы чтоб без недомолвок там… по-честнаку. Мы ж все ж таки вместе здесь, сообща…

– Я в этом сомневаюсь, – сказал Пастух. Достал термос, поставил на приоконный стол. – Тарелку бы какую-никакую, только б чистую…

То, что они собирались сделать, он считал кощунством. Но очередная коса, как и положено ей, опять нашла на очередной камень. Фигурально говоря. А не фигурально – это из былого. Говенный в общем-то и не полезный камень, не шибко-то и надежный, как помнил Пастух еще по давней-предавней отечественной горной войнушке. От одного снарядика раскололся, хорошо – Пастух целехонек остался… Однако все это – прошлое, камни эти, земли эти, враги эти!.. Давно проехали.

Ан, похоже, отсчет по новой пошел…

А Стрелок сбегал в вагон-ресторан и мухой притаранил чистую сухую фаянсовую емкость – салатницу, похоже. Белую с синей полосой по краю.