— Ага! Значит, подождешь, ничего с тобой не случится.

Ух, как мне в том миг захотелось, подобно Сецуану, обвести вокруг пальца всю здешнюю публику! Посмотрела бы я, как этот наглец начнет расшаркиваться. Но я тут же подумала о другом. Флейта! Скюгге! Уметь бы заигрыватьлюдей до смерти. И тут я почувствовала себя такой жалкой, что не в силах была даже браниться с этим глупым трактирщиком.

— Хоть капельку воды… — попросила я.

Я и вправду ужасно хотела пить, а на этом постоялом дворе водой, как видно, и не пахло.

— Там, на площади, есть колодец, — сказал он, кивнув в сторону открытой двери. — Можешь напиться там, как все прочие люди.

Ну что тут поделаешь. Я протиснулась мимо стола, за которым сидели старики, и вышла на улицу.

«Черный Дракон» находился в узком проулке, стиснутом стенами с оконцами, забранными трухлявыми ставнями. Наверняка не лучшая часть города, да и проулок был завален соломой, ослиным пометом и прочей дрянью. Чуть дальше я разглядела площадь, о которой толковал хозяин постоялого двора. В центре ее стояла кривая рябина, и другие крутые улочки расходились в разные стороны. Нашла я и колодец. Вода выплескивалась в каменное углубление, а рядом сидела старушка и вязала. Я наклонилась, чтобы напиться, ловя ртом водяную струю.

— Стоп! — произнесла женщина. — Не забудь о скиллинге для Князя.

— Это еще что? — спросила я.

Она, прищурившись, глянула на меня и сказала:

— А, так ты, стало быть, не здешняя!

Я покачала головой.

— Нет, я здесь с… с отцом. Мы скоро отправимся дальше.

— Вода-то ведь княжья! Поняла? Придется тебе выложить медный скиллинг, чтоб напиться.

О таком я никогда прежде и слыхом не слыхала. Даже в Сагислоке, где вообще была страшная дороговизна, они не догадались брать деньги за то, чтоб напиться из городского колодца.

— Но… она ведь бежит все время, — сказала я, не видя, что изменится, если я выпью несколько глотков воды.

— Уж таков нынче закон! — сказала женщина, меняя спицу. — А с чего б тогда бедная женщина у колодца могла вообще-то жить?

— Но у меня денег нет, — призналась я.

Она поглядела на меня поверх вязания.

— Ни единого скиллинга?

— Нет!

— Гм-м! Тогда спустись к воде, дружок! Там напьешься даром. Только берегись Морского Змея!

— Морского Змея?

— Откуда ты, дружок? Здешние все про Морского Змея знают!

Только не я. Но я не хотела слишком выделяться и кивнула:

— Ну да, Морской Змей!

И поспешно ушла, пока она не начала выпытывать меня, кто я и откуда явилась.

Я увидела, как вода сверкает в конце улицы. Вообще-то я не хотела уходить слишком далеко от постоялого двора «Черный Дракон», да и Сецуан разозлится, а может, и забеспокоится, если не застанет меня, когда вернется. Но у меня не было денег ни для смотрительницы колодца, ни для этого кислого хозяина, а я так хотела нить, что у меня заболела голова.

Я не успела пройти и полдороги, когда маленький голопузый мальчишка с пылающим багровым лицом с ревом промчался мимо.

— Мамка! — кричал он. — Мамка! Мертвый! Там мертвый лежит!

Он так торопился, что даже не взглянул на меня. Мертвый человек? Сердце мое похолодело, и я невольно подумала о Сецуане. Или они нашли Скюгге?

Теперь я уже видела внизу небольшую кучку людей, столпившихся вокруг чего-то у берега. Я помчалась так, что стук пяток эхом отдавался меж стен домов. Подбежав к собравшимся, я протиснулась вперед, не обращая внимания на сыпавшиеся со всех сторон толчки.

— Глянь-ка! — с уважением произнес один из столпившихся на берегу. — Он побывал в пасти Морского Змея. Но, должно быть, тот выплюнул его!

Мертвый лежал на набережной в луже морской воды. Его мокрые волосы прилипли ко лбу и щекам, и был он так бледен, что кожа его казалась голубой, не считая тех мест, где из тысячи царапин текла кровь.

То был не Сецуан и даже не Скюгге.

То был Нико!

Ни один-единственный на свете…

Позвать городских стражей? — спросил кто-то.

— Зачем они нам? — ответил другой. — Они только и знают, что совать свои носы во все, что их не касается.

— Но ведь он мертв!

— Ну и что? Он не жалуется. А мы всегда можем швырнуть его обратно Морскому Змею.

Нико кашлянул.

Только вряд ли это можно было назвать кашлем — так, бульканье, но кое-кто из зрителей отпрянул.

— У-ух! Вовсе он не мертвый! — воскликнула одна из женщин, словно Нико был мышонком, что поймала кошка.

Я тронула руку Нико. Она была холодна, и я прекрасно понимала, почему народ решил, что он мертв: он совсем не походил на живого… Схватив Нико за плечи, я попыталась перевернуть его на бок. Матушка говорила, что так надо поступать с людьми в беспамятстве.

Нико снова издал слабое хлюпанье, а потом сильно раскашлялся.

— Откуда он? — спросила какая-то торговка. — Я никогда прежде его не видела.

— Это мой родич! Двоюродный брат! — сказала я. — Он должен был встретить нас тут. Он… он, наверное, упал в воду по дороге сюда.

Торговка посмотрела на меня подозрительно.

— Наверху, в замке, в полдень спускали в море лодку. Плавали больше часа, пока Змей не прогнал их. Чего они могли искать?

— Этого не знаю, — ответила я. — Но уж не моего родича, ведь нога его ни разу не ступала в Сагис-Крепость.

«Поверь мне, — думала я, — поверь мне немедленно!» Когда мы болели, мама учила, что нужно представить себя здоровым, вот и сейчас я представила себе, что женщина кивнула, что дала себя убедить и перестала любопытствовать, кто такой Нико — да и я тоже.

Она слегка покрутила головой, словно муха ей в рот влетела. Она подняла корзинку, которую поставила на землю, чтобы получше разглядеть мертвого. А потом повернулась и ушла.

На Нико не было больше серой рубашки Заведения, а белая, разодранная в пух и прах. Пожалуй, это отчасти ему помогло. В этих лохмотьях он не походил на человека в сером или на узника, приговоренного к заключению. Но один из толпы — плотник, похоже, заметил кое-что другое.

— Что это? — спросил он, указав своим молотком на несколько вздувшихся красных отметин на лодыжках Нико. — Похоже на следы от кандалов… Откуда они у твоего двоюродного? — Он смотрел на меня в упор.

Я не знала, что ответить. Ни одно правдивое объяснение этих отметин не приходило мне в голову. А еще меньше я могла представить себе, как приневолить целую толпу поверить в мои выдумки.

— Может, нам все-таки привести стражей? — сказал кто-то.

Звуки флейты раздались едва слышно. Думается, я единственная, кто по-настоящему обратил на них внимание. То был напев, которого я никогда прежде не слышала, уверенный и негромкий, он напомнил о теплых колбасках и свежеиспеченном хлебе, о том ощущении, которое бывает, когда вот-вот утолишь жажду холодным питьем…

— Подумать только, а не готов ли ужин у матушки? — произнес внезапно плотник, явно забыв об израненных лодыжках Нико.

— Хотел бы я знать, что подают сегодня вечером в харчевне постоялого двора «Черный Дракон», — пробормотал себе под нос другой и тут же выпрямился, готовясь уйти.

Несколько мгновений спустя вся маленькая кучка людей рассеялась и на берегу остались лишь Сецуан, я и Нико.

Сецуан отнял флейту от губ.

— Ну и диковинную рыбку ты выловила! — сказал он.

— Это Нико!

— Да! — подтвердил он. — Знаю! Я ведь видел его вместе с тобой и всеми твоими.

— Но если Нико здесь и чуть не утонул… — Я едва смогла произнести эти слова: — Где же тогда Давин?

Сецуан глянул на Нико, который по-прежнему походил больше на мертвого, чем на живого.

— Этого я не знаю, — сказал он. — Но если нам удастся вдохнуть жизнь в юного Равна, мы его спросим.

Сецуан поднял Нико и понес его по крутым улицам к постоялому двору «Черный Дракон». Он совсем запыхался, и на последнем отрезке пути нам потребовалась помощь. Кислому хозяину постоялого двора он сказал, что Нико — его племянник, на которого он наткнулся в городе.