– Но… – проблеял он. – Давид… Ионафан…

– Ну, Абрахам! Если к этому лежит сердце… И ты без мула пришел из Миспа, чтобы сказать мне об этом?

– Мне это показалось важным. Целая армия влюблена в Давида, он вошел в царскую семью.

Самуил налил себе еще пива.

– Этот Давид. Чей он сын? – спросил он.

– Иессей из Вифлеема.

– У него много братьев?

– Их восемь. Трое самых старших в армии.

– Послушай. Серьезно. Что ты хотел сказать мне, Абрахам?

– Что есть такой юноша, слава которого взволновала народ. И что ты должен пойти в Иерусалим на праздник, чтобы посмотреть на него.

– А ты собираешься идти?

– Да.

– Ты хочешь вместе со мной поехать на моем муле? Абрахам прекрасно знал откровенность Самуила, но все равно смутился.

– Если только это не доставит тебе неудобств, Самуил…

– Сегодня ты переночуешь у меня, и завтра утром мы отправимся в путь. Будем в Иерусалиме через два часа.

– Но мы не найдем места…

– Что за нужда искать место? Мы сейчас же вернемся! – по обыкновению ворча, сказал Самуил, вставая. – Я пойду немного вздремну.

Вскоре раб сообщил Абрахаму, что ему постелили в отдельной комнате.

Самуил умылся холодной колодезной водой, потом растер ноги и локти густым маслом лавра. Позвал Абрахама на вечернюю молитву. Совершив ее, они сели ужинать. Трапеза была простой: суп с крупой и мясом птицы и салат. Самуил говорил мало, словно бережно хранил в себе какую-то тайну. И нарушил тишину только для того, что узнать у своего гостя, не слышал ли он, какого мнения об этих событиях Ахия.

– Священник сказал Давиду во время жертвоприношения, уже после победы, что на нем божественная отметина.

– Ахия это сказал?

– Мне было предано именно так.

– А ты знаешь, почему для праздника был выбран Иерусалим?

– Очевидно, это было решение Саула. Никто не сообщал мне подробностей.

– Иерусалим занят иезуитами, набатеанами, идуменами и другими людьми, которые не испытывают к нам чувства любви.

Абрахам вопросительно посмотрел на него, но Самуил молчал.

В действительности выбор Иерусалима был прост. Город не поддерживал никаких отношений с двенадцатью городами; он не допускал, и не было там места и иудейскому культу. (Первый храм – храм Соломона – был сооружен полвека спустя. Иерусалим был выбран культом бога Эл. Парадоксально, но это одно из имен Яхве, которое стало впоследствии именем его смертельного врага.)

Отношения же Саула со старейшинами двенадцати племен зачастую были сложными. Саул выбрал Иерусалим, так как это была нейтральная земля. Этот выбор был очень похож на вызов, брошенный старейшинам.

– Если я правильно понимаю твои мысли, Самуил, может случиться, что на празднике не будет много народа?

Самуил качнул головой.

– Нельзя предвидеть, ни что подумают старейшины, ни что они предпримут. Победа Давида была такой внезапной… Возможно, что они видят в этом и случай призвать Саула к смирению.

Он собрал крошки пищи в ладонь и высыпал их себе в рот. Затем встал и отправился на ночь прогуляться, оставив гостя в доме отдыхать. Он остановился, чтобы посмотреть на небо. И заговорил:

– Мне достаточно увидеть твое творение, Боже, чтобы предположить крепость и величие Твоего замысла. Я понимаю теперь, что мое мучение было неоправданным. Как я мог гневаться на Саула? Ты уже убрал его свечу с Твоего жертвенника. И Ты уже зажег другую, пламя которой более чистое и вполне достойно Тебя. Но я не могу знать этого! Прости мне мою мелочность и отсутствие веры, которая внушала мне опасения. Я только Твой слуга, и Ты это тоже знаешь.

Он поднял руки с последней мольбой, и вид звезд наполнил его глаза слезами. Но сердце его успокоилось.

– Бедный Саул! – прошептал пророк, возвращаясь в свой дом. – Бедное отродье!

Он наклонил голову и, взяв одну из ламп, зажженных Мириам по его указанию, вошел в свою комнату и вытянулся на постели, чтобы заснуть.

Он сразу уснул, но к полуночи ему приснился сон. Молодое дерево, которое он уже видел, наклонилось к нему, торжественное, покрытое почками. Обещание великолепия зелени и фруктов обрадовало сердце Самуила. Старое же дерево буквально извивалось в тени, обещая скорый конец. Но во сне Самуил сомневался, так как молодое дерево приносило ядовитые плоды. Он срывал с него плод, потом другой и бросал, испытывая одновременно два чувства – растерянность и ярость. Он спрашивал себя, все ли плоды ядовиты и не было ли обманом это дерево, которым он вначале восхищался. Страх овладел им, и, подняв глаза к вершине, он увидел необычные ветви, которые росли на глазах, затеняя нижние. Ужас стал душить его. И Самуил, не выдержав, закричал.

Мириам стояла около него на коленях, с заплаканным лицом. Она положила руку ему на лоб, а он, словно ребенок, метался в жару. Они долго смотрели друг на друга, пока его дыхание и мысли не восстановились.

– Спи, – сказала она наконец. – Это только дурной сон.

Он взял ее руку в свою, повернулся на бок и попытался уснуть.

Они отправились в Иерусалим на заре, чтобы успеть пересечь долину Сендрона до жары, которая в этом сезоне была уже такой нестерпимой. Все, кто отправлялся в Иерусалим, приняли такие меры предосторожности. Однако людей было много. Удивительно много. Впереди виднелись три мула на дороге, которая вела к Порт де ля Вале, и толпа тех, кто шел пешком, росла на глазах, замедляя движение верховых животных. Самуил узнал старейшин племен гад, эфраим, дан, биньямин, конечно, менашше и даже одного старейшину из иссахар, который жил далеко на севере; но на этот раз он был по делам в Иерихоне, когда услышал воззвание царя, – и вот он едет в Иерусалим. Они, конечно, узнали своего судью Самуила и вскоре образовали нечто вроде отряда, состоящего из тридцати старейшин, уступая первенство Великому пророку. От мула к мулу в короткой беседе, прерываемой покачиванием животных, они взывали к благословению Всевышнего, справлялись о здоровье друг друга, здоровье детей и домочадцев.

У Порт-Вале они спешились. Один из часовых имел там некое подобие конюшни – простой навес у стены, укрепленный внутри, где мулы могли найти тень и корм при условии скромной платы в виде маленького мешочка с зерном, сушеного инжира или соли. Старейшины оставили ему своих животных и по приглашению Самуила отправились утолить жажду к торговцу пивом на улицу Процветания. Легкое и свежее пиво не могло их опьянить.

– Мы не думали, что ты придешь, – отважился сказать Анамель Бен Эфрон, старейшина рода Эфраим. – Иначе бы обязательно послали за тобой, чтобы сопроводить тебя сюда.

О разногласиях между Самуилом и Саулом было известно. И эта фраза таила вопрос: что делает Самуил на триумфальном параде Саула?

– Я тоже не думал увидеть вас и в таком составе, – сказал Самуил, многозначительно улыбаясь.

– Мы пришли отпраздновать победу избранных Бога, – ответил Анамель Бен Эфрон, также улыбаясь ему.

– Мы пришли увидеть нашего нового героя, этого юношу из Вифлеема, которого зовут Давид, – добавил Юсуф Бен Адель, один из старейшин племени дан. – Благодаря этому юноше мы можем хоть немного вздохнуть. (Давление филистимлян на иудеев было особенно ощутимо на территории племени дан, большая часть которого должна была покинуть родные края. Разгром филистимлян после смерти Голиафа позволил ослабить их влияние.) Мы польщены твоим присутствием среди нас на этом празднике.

Самуил качнул головой. Все эти пространные речи были слишком уклончивы, чтобы объяснить странную готовность старейшин праздновать победу Саула и тем более внести ясность в мотив присутствия Самуила.

– Я пришел порадоваться победе, направляемой Господом, – сказал он, – и увидеть этого юношу. В конце концов, это его победа, а не Саула.

– Армия все-таки преследовала филистимлян за Геф, Шарым и Экрон, – заметил другой старейшина.

– Благодаря смерти Голиафа. Или благодаря Давиду, – сказал Самуил.