Немного погодя появился Адония. Два царевича обменялись взглядами, не говоря ни слова. Камергеры наблюдали за этой сценой с напряженным вниманием.

– Это правда, что ты просил Абисхаг в супруги? – спросил Соломон непринужденно.

– Разве она не принадлежит мне? – спокойно ответил Адония. – Я первый в порядке наследования.

– А знаешь ли ты, что означает требовать наложницу своего отца?

– Это значит, что я старший, – сказал Адония.

– И, несомненно, преемник Давида?

– А разве я не являюсь им по старшинству? А ты, не захватил ли ты трон вопреки закону?

– Ты оспариваешь волю своего отца?

– Я ее оспариваю, потому что она противоречит закону.

– И мое царствие?

– И твое царствие.

– Бенаи, приказываю тебе взять этого человека и сейчас же казнить его, – сказал Соломон, скрестив руки на коленях.

– Ты приказываешь казнить своего брата? – спросил удивленный Адония.

– Я вынужден это сделать, поскольку ты не уважаешь ни волю моего отца, ни мое царство.

В зале воцарилась мертвая тишина.

Скрип сапог часовых по каменным плитам был подобен грому. Адонию увели, и через некоторое время ему отрубили голову на террасе царского дворца.

Его мать Хагит, к счастью для нее, уже давно умерла.

Это была последняя женская история царствования Давида.