Иван Кузмич не знал, на что решиться, Марья Ивановна была чрезвычайно бледна. Мало-помалу буря утихла; комендантша успокоилась и заставила нас друг друга поцеловать. Палашка принесла нам наши шпаги. Мы вышли от коменданта, по-видимому, примиренные. Иван Игнатьич нас сопровождал. «Как вам не стыдно было, — сказал я ему сердито, — доносить на нас коменданту после того, как дали мне слово того не делать?» — «Как бог свят, я Ивану Кузмичу того не говорил, — отвечал он, — Василиса Егоровна выведала все от меня. Она всем и распорядилась без ведома коменданта. Впрочем, слава богу, что все так кончилось». С этим словом он повернул домой, а Швабрин и я остались наедине. «Наше дело этим кончиться не может», — сказал я ему. «Конечно, — отвечал Швабрин, — вы своею кровью будете отвечать мне за вашу дерзость; но за нами, вероятно, станут присматриваться. Несколько дней нам должно будет притворяться. До свидания!» И мы расстались как ни в чем не бывали.

Возвратясь к коменданту, я, по обыкновению своему, подсел к Марье Ивановне. Ивана Кузмича не было дома; Василиса Егоровна занята была хозяйством. Мы разговаривали вполголоса. Марья Ивановна с нежностию выговаривала мне за беспокойство, причиненное всем моею ссорою с Швабриным. «Я так и обмерла, — сказала она, — когда сказали нам, что вы намерены биться на шпагах. Как мужчины странны! За одно слово, о котором через неделю верно б они позабыли, они готовы резаться и жертвовать не только жизнию, но и совестию и благополучием тех, которые… Но я уверена, что не вы зачинщик ссоры. Верно, виноват Алексей Иванович».

— А почему же вы так думаете, Марья Ивановна?

— Да так… он такой насмешник! Я не люблю Алексея Иваныча. Он очень мне противен; а странно: ни за что б я не хотела, чтоб и я ему так же не нравилась. Это меня беспокоило бы страх.

— А как вы думаете, Марья Ивановна? Нравитесь ли вы ему или нет?

Марья Ивановна заикнулась и покраснела.

— Мне кажется, — сказала она, — я думаю, что нравлюсь.

— Почему же вам так кажется?

— Потому что он за меня сватался.

— Сватался! Он за вас сватался? Когда же?

— В прошлом году. Месяца два до вашего приезда.

— И вы не пошли?

— Как изволите видеть. Алексей Иваныч, конечно, человек умный, и хорошей фамилии, и имеет состояние; но как подумаю, что надобно будет под венцом при всех с ним поцеловаться… Ни за что! ни за какие благополучия!

Слова Марьи Ивановны открыли мне глаза и объяснили мне многое. Я понял упорное злоречие, которым Швабрин ее преследовал. Вероятно, замечал он нашу взаимную склонность и старался отвлечь нас друг от друга. Слова, подавшие повод к нашей ссоре, показались мне еще более гнусными, когда, вместо грубой и непристойной насмешки, увидел я в них обдуманную клевету. Желание наказать дерзкого злоязычника сделалось во мне еще сильнее, и я с нетерпением стал ожидать удобного случая.

Я дожидался недолго. На другой день, когда сидел я за элегией и грыз перо в ожидании рифмы, Швабрин постучался под моим окошком. Я оставил перо, взял шпагу и к нему вышел. «Зачем откладывать? — сказал мне Швабрин, — за нами не смотрят. Сойдем к реке. Там никто нам не помешает». Мы отправились молча. Спустясь по крутой тропинке, мы остановились у самой реки и обнажили шпаги. Швабрин был искуснее меня, но я сильнее и смелее, и monsieur Бопре, бывший некогда солдатом, дал мне несколько уроков в фехтовании, которыми я и воспользовался. Швабрин не ожидал найти во мне столь опасного противника. Долго мы не могли сделать друг другу никакого вреда; наконец, приметя, что Швабрин ослабевает, я стал с живостью на него наступать и загнал его почти в самую реку. Вдруг услышал я свое имя, громко произнесенное. Я оглянулся и увидел Савельича, сбегающего ко мне по нагорной тропинке… В это самое время меня сильно кольнуло в грудь пониже правого плеча; я упал и лишился чувств.

Существует два вида этой дуэли:

дуэль на саблях, не допускающая колоть;

дуэль на саблях, допускающая и колоть.

Эта дуэль на саблях, на которой дозволена только рубка, у нас (в Австро-Венгрии) наиболее употребительна и менее серьезна той, на которой имеется в виду и колоть. Правила ее изложены ниже в той последовательности, в которой они применяются к делу.

1. Прибывши на место дуэли, противники, как и секунданты, должны друг другу вежливо поклониться. Первым подобает соблюдать молчание.

2. Старший из секундантов обязан с помощью старшего секунданта противной стороны распоряжаться боем; младшие же помогают им в выполнении этой задачи.

3. По выбору секундантами ровной и удобной площадки для боя они обозначают места для противников, по возможности однообразные и настолько удаленные друг от друга, чтобы при выпаде бойцов оказалось пространства между концами их сабель в один метр.

4. Секунданты вынимают жребий, кому из противников стать на какое место.

5. Противникам предлагается снять сюртуки и жилеты, и секунданты могут удостовериться, не находится ли у противника их клиента на груди какой-нибудь твердый предмет, который в состоянии оказать препятствие удару. Недопущение этого осмотра считалось бы отклонением дуэли.

6. Далее секундант, распоряжающийся дуэлью, дает своему помощнику прочесть[26] вслух условия боя и говорит после того: «Вы только что, гг., слышали установленные вашими секундантами и одобренные вами условия! Обещаете вы выполнить таковые честно?».

После утвердительного[27] ответа противников он продолжает: «Я обращаю ваше внимание, гг., на то, что вы не имеете права, пока я не сказал „начинать“, податься вперед и скрестить сабли, и что вы честью своею обязаны, по произнесении одним из секундантов „стой“, мгновенно приостановиться».

7. После того противники ставятся двумя младшими секундантами (каждый своим) на те места, которые им достались по жребию.

8. Секунданты свидетельствуют еще раз сабли, годны ли они для поединка[28].

Далее ими вынимается жребий, кому из противников пользоваться правом выбрать себе одну из двух предназначенных сабель; потом передаются сабли противникам.

9. Тот, кому нанесено оскорбление 3-го рода, может пользоваться своими собственными саблями, но должен в этом случае предложить своему противнику на выбор одну из них; последний же вправе отказаться от этого предложения и употребить другие, хотя и свои собственные сабли.

Артиллерийские обер-офицеры

1786–1796 гг. Литография

Офицеры одного и того же рода оружия могут драться на своих собственных, им присвоенных саблях.

В обоих случаях оружие должно быть освидетельствовано секундантами и найдено ими годным для своего назначения.

10. Употребление фехтовальных перчаток — в зависимости от обоюдного соглашения. Если они допускаются, то и вправе не пользоваться ими как оба противника, так и только один из них[29].

Надеть обыкновенную или присвоенную военной службе перчатку всегда разрешается.

11. Каждый из противников имеет право обвязать себе сустав кисти руки карманным платком, но концы его не должны развеваться[30].

12. По передаче сабель секунданты становятся сбоку противников таким образом, чтобы каждый из последних имел возле себя одного своего секунданта и одного противной стороны.