— Дочка, я, конечно, отец поддельный, но на ларга тебя не пущу.

— Это еще почему? — остановилась в дверях Ядвига.

— Ты мне дорога, как память о безвременно ушедшем Мариуше!

— Святая сестра! — взгляд хозяйки обратился к Ридице. — Я очень прошу! Как можно быстрее доведи ваши отношения до логического завершения. В твоем присутствии папочка глупеет неимоверно! — Ядвига повернулась к Арнольду. — Ты думаешь, Панас будет с тобой разговаривать? То есть, будет конечно! И кланяться будет! Вот только ни слова по делу ты из него не выжмешь! Хоть пори, хоть золотыми засыпь! Старик — кремень! А с ларгом кто будет говорить? Ты? После встречи в Нейдорфе заявишься к нему здесь? Парень тебя просто убьет. А ты мне тоже дорог, как память о безвременно ушедшем Мариуше! Или, может, ты объяснишься? — девушка повернулась к Ридице. — После того, как обрила их сестренку? Думаешь, они разбираются в гигиене?

— А у тебя получится? — спросила святая сестра

— А то! Я ребенок, и он ребенок!

— Что-то в этом есть…

— Нет! — отрезал Хюбнер. — Слишком рискованно! Пусть лучше меня порвет!

Ядвига вздохнула:

— Каждый из вас должен мне желание. Нечистый с вами, спите, где хотите! Всё рано никуда друг от друга не денетесь! Ну постирают еще пару раз! Но с ларгом говорить буду я! И не забудьте… Впрочем, нет, можете забыть. А с ларгом всё равно говорить буду я!

Вильдвер несся, не разбирая дороги. Ноздри раздувались, вдыхая запахи. Почти привычный набор. Дым, мед, мокрое дерево… Но еще лошади, люди… А когда до забора оставалось совсем чуть-чуть — кровь! Свежая! Опоздал!

Они пришли! И убили! Проклятые люди в зеленых, серо-зеленых и голубых куртках! В белых плащах с красным пламенем или куньей мордой на спине! С мечами, копьями и арбалетами! Монахи, кнехты, ягеры, жолнежи, благородные владетели и ясновельможные паны! Ублюдки Нечистого! Мистфинки!

А он опоздал! Опоздал и никого не защитил!

Волна ярости взметнулась и поглотила без остатка. Исчез Отто. Исчез Медвежонок. Остался «Медведь»! Вильдвер! Ларг! Велет! Зверь! Неудержимый и беспощадный! Жаждущий крови и мести!

В том существе, что перелетело через забор пасеки, не осталось ничего человеческого. Лишь Зверь. И он хотел только одного. УБИВАТЬ!!!

Три года назад бабочник и избач Кошмарик забился с Бамбой, что не пройдет и года, как лощенок, только что выхвативший от жоха затрещину, поставит Бамбу на перо. Здоровенный громила только расхохотался, а Кошмарик увел сопляка, и у того начались тяжелые дни. С ножом Кошмарик умел всё и еще немного. И твердо решил вколотить своё умение в голову и задницу единственного ученика. Через полгода Бамбу нашли с перерезанным горлом, и никто, кроме Кошмарика, так и не узнал подробностей.

«Главное — скорость, — говорил учитель. — Ты должен быть так быстр, чтобы штымп тебя и заметить не успел». Бамба так и скопытился, не увидев убийцу. Незадачливый жох стал первым жмуром ученика. И далеко не последним. Никогда не унывающий Кошмарик возился с мальчишкой два года, пока не нарвался на десяток легавых возле свежего жмура. Веревке бабочник предпочел пару хвостов в грудь и ушел к Нечистому, утянув за собой троих. Лощенок остался без старшего, но попытки подмять ученика под себя оказались верным способом досрочно встретиться с учителем. Кандидаты как-то неожиданно кончились, а мальчишка заработал опасливое уважение, прописку и погоняло Коготь. Тогда ему и в голову не могло прийти, что совсем скоро придется оспаривать последнее достижение учителя в том же «пятом угле». Что ж, троих он взял. Как учили — раньше, чем заметили. Но это была не вся наука Кошмарика… Главное — скорость! Второе — непредсказуемость!

Коготь рванулся вперед. Нырнул под меч, кувыркнулся через голову, полоснул лезвием по голени, оттолкнулся ногами, отбрасывая себя влево, вскочил, подпрыгнул, пропуская клинок, снова нырнул… Крутился, уворачивался, откатывался… Он видел, как падает дед. Слышал истошный крик: «Панас!!!», и как он прервался чавкающим всхлипом. И ничего не мог сделать. Даже дотянуться ножом хоть до кого-нибудь больше не получалось. Его гоняли то трое, то четверо, а он успевал только уходить от ударов, сам не веря, что еще жив и понимая: эта пляска не будет долгой.

И его достали. Не клинком. Ногой. Коготь отлетел к дому, врезался спиной в стену, приложился затылком и, проваливаясь в темноту, увидел, как через забор перелетело маленькое мохнатое тело. Оказывается, ангелы похожи на ларгов… Один в один…

Шесть или семь хороших бойцов легко справятся с вильдвером-сервом, всю жизнь ковырявшимся в земле. Может быть, потеряют одного — двух. А может, и нет. Против вильдвера умелого, столь малым числом лучше не выходить. А с ребенком-вильдвером драться никто не пробовал. Не было еще таких. Возможно, и получится. Но бойцы должны быть хорошими. И уметь действовать сообща.

Напавшие на пасеку хорошими бойцами стать не успели. Узнать, как биться с ларгами, тоже. Суматошно метались по двору да бестолково размахивали мечами, пытаясь зацепить мелькавшую со всех сторон тень. И умирали.

Первым — худой сутулый жолнеж с прыщавым лицом, вознесший меч над сползающим по стене Когтем. Так и ушел, с недоумением глядя на оторванную кисть и не понимая, откуда хлынул поток крови. Второй тоже не успел ничего сообразить. Третий сумел замахнуться… Остальные кинулись к воротам, один даже выскочил. Их смерть настигла со спины. И всё. Больше убивать было некого. Враги кончились. Посреди заваленного телами двора стоял вильдвер в перепачканных кровью штанах. Ярость постепенно спадала, и на смену приходили горечь и боль.

Дед Панас вдруг дернулся, захрипел… Медвежонок бросился к старику.

— В Сваргу… идите… В Сваргу… — прохрипел дед. — От таки… дела… малята…

Дождь кончился. Заходящее солнце, впервые за два месяца, выглянуло из-за пелены туч и спряталось обратно, словно испугавшись заваленного трупами двора, посреди которого рыдал маленький мальчик, опять потерявший деда…

Примечание

Бабочник — карманник

Избач — домушник

Жох — здесь воровская специальность: грабитель

Штымп — здесь: жертва

Хвост — меч. Хвостатый — мечник или человек, вооруженный мечом.

Пятый угол — Безвыходная ситуация

Выехали рано. Ядвига, естественно, настояла на своем. Поэтому вельможный пан забрал из усадьбы всех, мало-мальски способных сидеть в седле и знающих, чем рукоять меча отличается от острия. Заодно сделав обескураживающее открытие: циничный и расчетливый Хитрюга Хюбнер, готовый продать родную мать за пару золотых, без колебаний подставит грудь, принимая клинок, предназначенный поддельной дочке. Точнее, названной. А еще точнее — просто дочке, безо всяких глупых прилагательных.

И то, если вдуматься, мать, подбросившую младенца на порог дома в безымянной северной деревушке, Арнольд и не знал. Подкидышу повезло, что хозяин лачуги в молодости дослужился до сержанта кнехтов. Присланного «Господом и этой шлюхой» сынка сержант не особо жаловал. Но и доброго сделал немало. Вдолбил азы воинской науки, а по достижению четырнадцатилетия отправил по пройденной самим дороге.

А Ядвига-то — вот она. Своя, родная, кровиночка, можно сказать! Правда, Мариуша Качиньского кровиночка, но уж кто личину одел, тот девочку и отцует! И на вильдверов охотиться не берет. Только попробуй не возьми эту оторву… А другой дочки не дано. Да и не надо пока.

А раз уж приходится тащить ребенка к Зверю в когти, то хоть прихватить побольше мяса, что может отвлечь опасную добычу, заплатив своими жизнями за целостность драгоценной дочурки.

Если уж совсем честно, «мясо» Арнольд оставил на охране маетка. Если дойдет до драки, толку от новобранцев не будет. Все равно проживут они ровно столько времени, сколько потребуется вильдверу, чтобы лапой махнуть. Лучше пусть караулы несут, рассевшись по «жердочкам». Старшим остался толковый капрал, рекомендованный Анджеем. Сам сержант Ядвигу без личного присмотра только в спальню пускает да в отхожее место. И то скрепя сердце. Ладно, хороший боец лишним не будет. В довесок к десятку ягеров во главе с Лягашем, да дюжине кнехтов, Анджеем же ученных. Прочее войско по деревням сидит, лес нюхает, караулит мальчишку и возможные пакости от обиженных панов ждет.