— Грабеж среди бела дня! — возмутился он. — Чем вы кормите преступников, что семь дней содержания обходится в золотой?! Печенью черсидских павлинов?

— Не семь дней, а целую декаду, — поправил чиновник, отложив очередной лист. — Не в еде дело. Дороже всего стоит охрана, — он опустил взгляд на последний пергамент и замер. — А стоит ли ясновельможному пану выкупать склонную к побегу девку, тратя на это такие деньги? — елейно пропел писец.

Хюбнер насторожился.

— Она любимая прислуга матушки, — словно о чем-то задумавшись, ответил Арнольд. — Да и не так уж она склонна к побегу. Если же учесть, что девчонку выкрали… А в чем дело?

— Э… — замялся чиновник, — Понимаете, Ваша милость, тут еще какое дело… Эта арестованная не подлежит освобождению…

— Почему? — голос «шляхтича» был грозен.

— Понимаете… Проверка Светочей Веры… Вот, по доносу… — писец дрожащей рукой протянул Хюбнеру лист пергамента и прошептал. — Она Зверь!

Мысли хаотично заметались в голове Хюбнера. Вот в чем дело! Карники Нейдорфа прикрывает вильдверов! Или использует их в работе! А теперь пану Мариушу грозит ни мало, ни много укрывательство! От такого обвинения дворянство не защитит. Да еще фиктивное! И как выкручиваться?!

— Не неси чушь, хлоп! — заорал он. — В маетке Качинських нет, и не может быть Зверей! Отец лично проверяет зубы каждому младенцу! Дважды! Молочные и постоянные! И сам предает их Очистительному Пламени! Девка дважды проверена!

— Поглядите сами, ясновельможный пан, если не верите на слово, — проблеял чиновник, по-прежнему держа в руке лист. — Вот донос, вот решение брата Освальда! Очистительное Пламя засияет завтра в полдень на площади!

— Дай сюда! — капитан резким движением вырвал лист из рук писца и пробежал текст. — Кто такие эти Гундосый и Свин? Пся крёв! Что за собачьи клички у этих хлопов?!

— Это глаза стражи на рынке! Приглядывают за мелочью! Лично видели, как девка оборачивалась!

Хюбнер вскочил, выхватил меч и начал яростно им потрясать, тщательно следя, чтобы ничего не задеть. Игра игрой, а ему сейчас только дополнительных обвинений не хватает!

— Что?! — голос капитана гремел, пока мысли путано бились в голове. — Два мелкобздея могут опровергнуть слово коронного шляхтича?! Повесить их на дыбу, мигом узнаем правду.

— Нижайше прошу ясновельможного пана, — пищал чиновник. — Пожалуйста, уберите оружие, и обсудим ситуацию! Ясновельможный пан во всем прав…

— Ну? — уже тише вопросил «ясновельможный», убирая меч и усаживаясь обратно в кресло.

— Конечно, — чуть спокойнее произнес чиновник, — ваше слово стоит намного больше. И если бы вы пришли до вмешательства Ордена, оно бы стало решающим. Но решение уже принято и отменить его может только брат Освальд! Он же проводил проверку! Теперь его слово противостоит вашему. А брат Освальд сейчас в отъезде и вернется лишь завтра утром, дабы возглавить проведение казни! Любой, кто воспрепятствует решению святого брата, неминуемо окажется пособником Зверя! Я никак не могу… Вы понимаете… Лучше от вашего меча!.. А может, это была не ваша холопка? — лицо писца озарилось догадкой. — Может быть, мы говорим о разных девках?

— Что?! — оборвал его Арнольд. — У вас есть еще одна Эльза?!

— Нет, ясновельможный пан! — склонил голову чиновник. — Эльза Белка одна. Но ведь бывает и наоборот! Под одним именем прячутся разные люди.

— Хм… — «шляхтич» задумался. — И как она выглядит? Придется идти в тюрьму?

Вот куда Хитрюге хотелось меньше всего…

— Что вы! — писец протянул дворянину еще один лист. — Посмотрите описание. Мы очень подробно ведем следствие.

— Так… — Арнольд не столько читал, сколько думал. Девчонке уже не поможешь. Да и не слишком хотелось! Самому бы спастись. — Рост, вес, волосы… О, даже рисунок лица… А ты прав, хлоп! Это не она. Хотя и на Зверя совершенно непохожа. Мелкая больно! Да и хрен с ней! А куда вы дели мою холопку?

— У нас в тюрьме есть еще три женщины. Но по возрасту… — он снова подошел к шкафу, порылся в бумагах и протянул «шляхтичу» еще один рисунок. — Лишь эта.

Хюбнер бросил взгляд на пергамент, буркнул: «Не она!» и, не прощаясь, направился к двери. Ему очень хотелось задать пару вопросов мальчишке. Но не здесь!

В замок Фридрих не пошел. Нет, командор ничего не запрещал прямо, но рекомендациями таких людей не пренебрегают. Ничего. Конечно, соседи набьют карманы безделушками, но многого не найдут. Не настолько отец глуп, чтобы…

Размышления прервал удар грома. Словно Господь, разгневавшись на неразумных детей своих, решил послать грозу при ясном небе. Замок вздрогнул. Будто Великий Змей Йормунгад, на чьей спине, по глупым поверьям урман, да заберет Нечистый их грешные души, лежит Мир, вдруг решил пошевелиться.

Фридрих похолодел. Как он мог забыть?! Порх! Нечестивое зелье, из которого выжившие из ума старики когда-то собирались создать оружие невиданной силы. Неужели, отец решился взорвать порх? А ведь… да, конечно, если бочки с земляным маслом в кажущемся беспорядке расставить во дворе и помещениях. Устлать дорожки свежей соломой, обильно смазать смолою доски… И не только…

За первым ударом последовал второй, куда более сильный.

Стена возле ворот сложилась, надежно завалив обломками выход. Преграда не казалась страшной, но преодолеть ее, было суждено немногим. Из-под земли подлинным вулканом, берущим свое начало у подземного огня, ударили языки пламени. Через считанные мгновения, за которые лишь малое число счастливцев сумело выбраться наружу, пламя взвилось до небес, прокатилось по узкому коридору, оставляя за собою обгорелые головешки, миг назад бывшие людьми…

Немногим более повезло тем, кто оказался на стенах. Прыжок с высоты в двадцать локтей в мутную воду — удовольствие сомнительное. Но все же, ров спас многих. Хоть и не всех, шагнувших в пропасть…

Но это было только начало. Прогремел еще один взрыв, куда более громкий и страшный, словно громовержцы всех народов, обращенных Пречистой Церковью, объединили силы для ответного удара.

Донжон подпрыгнул и начал заваливаться, теряя чешуйки черепицы с крыши, стремясь к земле все быстрее и быстрее. Упал и рассыпался на тысячи кусков, укрыв все вокруг плотной завесой огненной пыли.

Все, кто были внутри, погибли. Святые братья, кнехты… Да и сами владетели…

Последним из замка выбрался командор. Каким образом, когда внутри уже стихли крики сгорающих заживо, святому отцу удалось прорваться сквозь ад и, перемахнув через стену, шумно плюхнуться в ров, не свалившись никому на голову, представляло неразрешимую загадку. Либо Господь не оставил своего верного слугу, либо… Скорость движения и дальность прыжка плохо видимой из-за расстояния (только ли?) фигуры наводили на очень нехорошие мысли. Но их лучше оставить при себе.

Из воды, во всяком случае, вылез человек. Очень опасный человек! А потому Фридрих не выказал никаких чувств, кроме вполне уместного ужаса. И с тем же выражением на лице смотрел на родовой замок.

Каубах пылал. Нет, состоял из пламени. Огонь был везде. Горел камень стен, жаркими рыжими столбами вздымались башни, полыхали остатки донжона, рассыпая ворохи искр. Пламя рвалось в небо, унося с собой славное прошлое рода фон Каубахов: столетия службы своей стране, верность, боевую славу, награды, легенды… Всё, включая имя.

Замок пылал, и в этом пламени Фридриху чудились фигуры. Хорошо знакомые с детства, виденные раньше на портретах или незнакомые совершенно, они проглядывали сквозь огонь, сурово осматривали окрестности и исчезали в глубине пламени, не обратив на Фридриха ни малейшего внимания. Как на букашку, недостойную и взгляда.

Вольдемар фон Каубах, основатель рода. Твердый, чуть выдающийся вперед подбородок, стальной взгляд серых глаз, тонкий наносник остроконечного шлема…

Роланд фон Каубах, Роланд Неистовый, создатель и командир отряда «Медведей». Выбивающиеся из под шлема светлые волосы, правильные черты лица…