Кэти подняла глаза на Эдварда, и ее нижняя губа дрожала,… слезы были на подходе.

– Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – крикнула она, плача и направляясь в свою комнату, – Я ХОЧУ МАМУ!

Ауч. Эти два выстрела пробили сердце Эдварда насквозь, я знаю это. Я вздрогнула, как только услышала это.

Мы слышали ее плач,… судя по звуку, она плакала, уткнувшись лицом в подушку. Эдвард выглядел так, словно ему только что вырвали из груди сердце. Он просто сидел на стуле, уставившись на то место, где она обычно сидела.

– Эдвард…, – я посмотрела на него, – Дети постоянно говорят подобную чепуху,… она не ненавидит тебя.

– Я знаю, – сказал он, на секунду делая вид, будто ему все равно,… затем он сел и испустил рваный вздох, полный боли. Он закрыл глаза и сжал челюсть.

Я взяла его за руку, а другую руку положила ему на спину, говоря ему прямо на ухо.

– Она любит тебя…, – на глаза навернулись слезы, глядя на боль на его лице, – Она просто злится,… злится из-за того, что ты наказал ее. Дети постоянно делают пробные шаги,… чтобы увидеть, как далеко они могут зайти, прежде чем их остановят. То, что ты только что сделал – хорошо. Ты не позволил ей перешагнуть через себя…

– Я знаю, – на этот раз его голос немного надломился, – Раньше она никогда не говорила, что ненавидит меня,… прости,… мне нужно было быть еще строже, да?

– Ты отлично справляешься, – я поцеловала его в щеку, потершись об нее своим лбом, – Порой быть родителем – по-настоящему трудно. Иногда приходится быть плохим парнем. Ты не можешь всегда быть ее другом.

– Она сказала, что хочет свою маму, – сказал он, легонько сжимая мою руку в своей.

– Ну…, – сказала я мягко, – У нее такой возраст,… когда девочкам нужна мама,… чтобы научить, как быть женщиной,… это нормально. Это не означает, что ей больше не нужен ее папа. Сейчас ТЫ для нее и папа, и мама.

Он не ответил, и не заплакал,… но я знала, что ему было по-настоящему больно,… те слова резанули по нему, словно нож, и я хотела сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить кровотечение.

– Хорошо, что ей через пару недель на прием к доктору, – прошептала я ему, легко поглаживая его по волосам, – Она дуется совсем как я недавно, помнишь? Иногда мы, женщины, просто сходим с ума!

Наконец, он слабо усмехнулся и сказал:

– Да, …вы, женщины, СУМАСШЕДШИЕ.

– Тебе лучше привыкнуть к этому, – ухмыльнулась я в ответ, – Потому что этого не изменить.

– Хорошо, – улыбнулся он в ответ, и его глаза потеплели.

Мы слышали, как в соседней комнате Кэти плачет и мечет гром и молнии. Часть меня думала, что Эдварду следует поговорить с ней, но я знала, что он не выдержит, если Кэти прямо сейчас скажет ему еще что-нибудь обидное. Я хотела, чтобы она успокоилась и не злилась, когда он снова будет говорить с ней. Может быть, сначала мне следует поговорить с ней.

– Сходи, прими душ, – посоветовала я, – Ты ведь больше не хочешь есть, да?

Он, извиняясь, посмотрел на меня и медленно отрицательно покачал головой.

– Все нормально, – я снова приобняла его, – Душ расслабит тебя,… а я разогрею тебе поесть потом, если ты проголодаешься.

– Ладно, – согласился он; на его лице по-прежнему читались грусть и озабоченность, – Прости, Белла…

– Иди, – я подняла его со стула и развернула в сторону ванной, – Помой свои подмышки.

Он рассмеялся и направился в ванную, пока я в одиночестве доедала свой ужин, слушая, как Кэти орет и лупит ногами по кровати, потому что Эдвард не пришел, чтобы успокоить ее.

– Я не открою свой фонтан, – сказала я себе, хихикая и делая глоток колы.

***

Следующая пара дней выдалась тяжелой для Эдварда. Кэти почти не говорила с ним, и вела себя очень грубо и холодно. Со МНОЙ она не разговаривала вообще,… лишь бросала недовольные взгляды и хмурилась.

Эдвард придерживался выбранной линии поведения, и я по-настоящему гордилась им. Он продолжал попытки добиться своего, но не целовал ей в задницу,… и не умолял ее о прощении. Он был настоящим отцом, …хорошим отцом. Кэти злилась на меня за то, что я сделала его таким,… но я понимала, что для нее вести себя подобным образом – совершенно естественно.

Последнюю пару ночей Эдвард спал в своей комнате,… и он действительно был не в настроении для чего-либо кроме сна. Он говорил, что устал,… и я понимала намек, когда он ложился в свою постель один, в темноте. Я не могу отрицать, что это было очень больно. Я хотела быть с ним,… но он хотел побыть наедине с собой.

Злится ли он на меня за то, что я заставила его наказать дочь? Обвиняет ли в том, что я все это затеяла? Я сделала несколько пометок в своем дневнике, и снова ждала наступления субботы,… это был день моего рождения, но это не имело значения. Я все еще хотела сказать Питеру,… что в прошлый раз все прошло очень хорошо. Он сказал, что я всегда могу позвонить ему,… но он не специализируется в детской психологии. Наконец я решила, что это не самая страшная проблема на свете,… ребенок, который доводит своего отца – это старо, как мир.

На третью ночь после этой ссоры я сидела в своей комнате, делая домашнее задание, когда услышала шелест бумаги. Я оглянулась по сторонам и поняла, что звук раздается из-под моей запертой двери.

Я увидела на полу кусочек блокнотного листа, который просунули под дверь, …и затем листок быстро исчез… Я стояла с легкой ухмылкой на лице и ждала, когда он появится снова, …и через минуту это случилось. Он с легкостью скользнул под дверь, и я увидела на нем почерк Эдварда.

Листок гласил:

Прости меня, я вел себя последнее время как полный мудак.

Должна признать, что мне было приятно услышать извинения. Он ничего плохого не сделал, но последние три дня все между нами было очень тихо и напряженно.

Я почувствовала, как мои губы растянулись в улыбке, листок снова исчез под дверью,… и я услышала скрежет ручки по бумаге. Совершенно точно, никто не сможет отрицать, насколько, блять, удивительным является этот мужчина.

Листок вернулся, и под первой строкой было написано:

Я ЧЕСТНО-ЧЕСТНО-ЧЕСТНО-ЧЕСТНО-ЧЕСТНО извиняюсь. ПО-НАСТОЯЩЕМУ!

Я услышала свое хихиканье и уселась на пол в ожидании, что же он сделает дальше.

Листок снова ускользнул под дверь, очень быстро,… и я скрестила ноги в ожидании очередного послания от своего бойфренда.

Бумага вернулась и на сей раз гласила:

Сколько еще ты собираешься заставлять меня умолять о прощении? Не то, чтобы это было очень важно, мне просто интересно.

И еще была нарисован большой смайлик.

Я дернула листок к себе и наклонилась вправо, чтобы взять ручку. Хммм,… что же написать?

Я чуть было не написала: «Еще часа четыре», но я знала, что он согласится и на это. Я не хотела, чтобы он о чем-либо умолял меня, особенно о прощении. Я не злилась на него, это была не его вина. Кэти сделала ему по-настоящему больно, и я понимала это. Я не собиралась упрекать его в том, что он не совершает по отношению ко мне романтических поступков и не источает секс постоянно, в то время как его дочь олицетворяет собой холодное молчание.

Поэтому я написала:

Я люблю тебя. Я не злюсь на тебя. Я просто скучаю по тебе.

Я просунула записку под дверь и стала ждать. Я услышала, как он выдохнул от радости или от облегчения,… и затем дернул листок на себя. Я рассмеялась, потому что это был самый странный способ общения, в котором я когда-либо принимала участие,… но это было весело.

Листок вернулся, на сей раз с надписью, сделанной красными буквами,… и строку окружали сердечки и смайлики:

Я БЛЮБЛЮ ТЕБЯ ТОЖЕ, БЕЛЛА!

Я хихикнула и произнесла:

– Мой маленький балбес.

Листок снова исчез, прежде чем я успела схватить его. У Эдварда такие быстрые руки!

Он снова вернулся и там говорилось:

Могу я войти, чтобы поиграть с тобой?

Я хихикнула, словно тринадцатилетняя школьница. Господи, да что со мной такое?

Я встала и открыла дверь раньше, чем у него появилась возможность понять, что я делаю. И я опустила взгляд,… увидев, что он сидит на полу на коленях, без футболки, в одних коротких черных шортах. Его глаза так засияли от счастья, когда на них попал свет из моей спальни,… и я в очередной раз затрепетала при мысли, как охуенно он красив. Что за существо сотворило такое чудо? Должно быть, над его созданием трудилось четверо, а то и пятеро богов, это было не под силу одному. И все они были настоящими художниками.