На этот раз он выбежал из комнаты в поисках нового оружия для боя. Тем не менее, я не дал ему убежать очень далеко, чтобы он не получил преимущества, поджидая меня в следующей комнате.

Через небольшой промежуток времени мы превратились в две избитых окровавленных тела, едва стоящих на ногах. Кевин продолжал спрашивать у меня, не выдохся ли я окончательно, …и: «это все, на что ты способен, котенок?».

Но он не одурачил меня. Я знал, что ему больно так же сильно, как и мне.

Затем мы оказались в музыкальной комнате, которую разнесли в щепки. Я не мог в это поверить – здесь был рояль, а мы с Беллой никогда раньше не находили эту комнату. Было бы прекрасно прикоснуться к нему, расставить на нем свечи и сыграть для нее что-нибудь. Эта мысль злила меня больше всего, пока мы дрались здесь. И даже клавиши рояля рассерженно звенели, пока мы дрались рядом с ним.

Он подошел ко мне сзади с виолончелью, держа ее за гриф, словно биту и раскачивая ею, … но я увидел большую латунную арфу и укрылся за ней. Струны рвались, но арфа загораживала меня до тех пор, пока я не перебрался к другой двери. Комната была наполнена какофонией звуков, и я был рад, что виолончель ни разу не ударила по мне. Она могла переломать мне кости, и тогда мне настал бы пиздец.

Мы нашли тренажерный зал, солнечную комнату, комнату для просмотра кино и когда Кевин вышвырнул меня из комнаты, которая была то ли офисом, то ли компьютерной комнатой, я отлетел спиной к деревянной панели. Она выглядела как часть стены, … но затем она открылась! Внутри оказался симпатичный красный лифт, и я быстро вошел в него и закрыл за собой дверь, нажимая на кнопку со стрелкой, указывающей вверх. Я хорошо рассмотрел себя в правой стене лифта, представляющей собой зеркало от пола до потолка.

ИИСУСЕ! В моих волосах была кровь, и пара струек сбегала вниз по лбу. Мой правый глаз опух и заплыл, почти закрывшись. На левой щеке у меня были царапины, нос был весь в багряных отметинах синяков, а под правой ноздрей засохла кровь. Рот был порван и опух, сияя свежей кровью, и когда я присмотрелся к своим зубам, то увидел, что сломано больше одного, …нижние зубы почти ОТСУТСТВОВАЛИ! Черт! Затем грудь! Синяки повсюду, …багряные, серые, черные, …красные пятна.

Кэти закричала бы, если бы увидела меня сейчас. Блять!

Я почти развернулся, чтобы посмотреть на свою спину, но затем, в сопровождении едва слышного «ДЗИНЬ», двери открылись

Я выглянул из лифта, прежде чем выходить наружу, увидев длинный белый коридор с выходящими в него дверями.

– БЕЛЛА! – прошептал я в темноту. Ничего. Я был рад, что она в безопасности и увела Кэти подальше от Кевина, но мне было ненавистно то, что я не знал, где они. Джеймс мог поймать их. Рейвен тоже. Все, что я знал – они могли быть на другой стороне дома, истекать кровью, а я даже не знал об этом.

Я должен найти их. Но сначала я должен позаботиться о Кевине, Джеймсе и Рейвен. Я совсем не хотел, чтобы они снова боялись. Я совсем не хотел чувствовать тошноту, когда Кэти будет каждый день уходить в школу, задаваясь вопросом – не найдут ли они ее сегодня. Я совершенно не хотел, чтобы воспоминания о них всплывали в моей постели, когда я прикасаюсь к Белле. Я больше не хотел видеть их лиц в ночных кошмарах. Все это дерьмо закончится сегодня. Я покончу со страхом. Я, блять, перестану быть жертвой.

Пусть теперь они меня боятся, сказал я себе, чувствуя, как что-то темное поднимается внутри меня. Я мог быть психопатом и не заботиться о правилах. Я мог быть убийцей. Я мог испытывать удовольствие, охотясь на них.

BPOV

Как только Эдвард прыгнул сверху на Кевина, мне хотелось зааплодировать ему. Мне хотелось смотреть, как Кевин истекает кровью и время от времени в помощь Эдварду бить Кевина ногой по лицу. Но я вспомнила о единственном желании Эдварда – убрать отсюда Кэти. Я знала, что больше всего он хотел защитить Кэти от этих картин, …слов, сказанных здесь, …поэтому я увела ее так далеко от этой части особняка, как смогла.

Это было нелегко – тащить ее по темным коридорам и вверх по лестницам, пока она сопротивлялась и кричала, что хочет своего папочку. Я тоже его хотела, и это убивало меня, но я должна была увести ее в безопасное место, а затем вернуться и попытаться ему помочь. Мне не хотелось думать о реальной опасности, которой мы подвергались, но мой отец коп. Я знаю, что в драке все может поменяться и Эдвард может проиграть. Мог появиться Джеймс. Рейвен могла сбежать. У них были револьверы. Невиновные не всегда побеждают, и я знала это. Я видела кровавые фото убитых невинных жертв на своем кухонном столе, когда папа расследовал убийства.

Я с уважением отнеслась к его желанию увести его дочь в безопасное место. Нашу дочь.

И потом я вернусь к нему и сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить нас от этих больных сук. Но если мы проиграем, я умру рядом с ним, довольная, держа его за руку и глядя в его глаза до тех пор, пока в них не померкнет свет. Мне было невыносимо больно представлять себе все это, …и у меня было единственное желание – умереть первой, чтобы не видеть этого жуткого момента, когда он умрет. Но затем я поняла, что не хочу, чтобы он умирал в одиночестве, глядя в лицо сэра Кевина.

– Куда мы идем?– крикнула Кэти, – БЕЛЛА! МЫ НЕ МОЖЕМ ОСТАВИТЬ ЕГО!

– Мы НЕ оставляем его! – я повернула к ней свое лицо, …она плакала, …и я остановилась на секунду, чтобы все прояснить.

– Кэти, – я присела, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, – Я хочу вернуться и помочь твоему папе. Но сначала я хочу, чтобы ты оказалась в безопасности. Если они наложат на тебя свои руки, …говорить будет больше не о чем. Они плохие люди. Мы очень любим тебя – твой папа и я. Ты – самое главное, что у нас есть. Вне зависимости от того, что еще случится, ты выберешься отсюда. Поэтому, пожалуйста – не сопротивляйся. Давай я отведу тебя в винный погреб. Он запирается на замок. И совсем скоро я вернусь за тобой, я клянусь.

– Там будет темно, – прохныкала Кэти, ее нижняя губа дрожала. И, Боже, она была так похожа на Эдварда в этот момент! Мне было физически больно смотреть на то, как ей больно.

– Кэти, ты же такая храбрая, – прошептала я, – То, что ты сделала для папы, когда открыла его наручники, даже когда эти плохие люди стояли рядом…

– Я не открывала наручники, – сказала Кэти, – Я выронила «невидимку» и не смогла ее найти. Они просто открылись. Я не знаю, как папа смог выбраться.

На секунду я ощутила холодок, бегущий вверх по позвоночнику, но затем я услышала приглушенный голос Эдварда внизу под лестницей и звон разбитого стекла. Кэти тоже это услышала и вскрикнула, ее голова развернулась в попытке увидеть отца.

– Я пойду в погреб, – быстро сказала она, – Куда идти?

Я лишь улыбнулась ей и со всех ног поспешила вниз по лестнице, чтобы добраться до погреба, который мы с Эдвардом обнаружили, исследуя это место. Он нашел бутылку очень хорошего вина, и мы распили ее, лежа обнаженными в горячей ванне, поя друг друга из своих бокалов. Его волосы были темными и мокрыми, зализанными назад и одна или две волосинки, словно шелковые нити, свисали с его сливочного цвета лба. И черт… эти зеленые глаза, …пристально смотрящие на меня…

ОЧНИСЬ, БЕЛЛА! Шевели своей задницей и вспомни, где ты находишься!

Это кричал мне голос моего внутреннего копа. И я начала шевелить своей задницей и побежала, чтобы отвести свою малышку в безопасное место.

Наконец, мы добрались до двери, и я отперла ее, взяла ключ и положила его к себе в карман, когда мы вошли.

– Осторожно, малышка, держись за поручень…, – сказала я и вошла первой, держа ее за руку, ногой ощупывая каждую ступеньку, прежде чем ступить на нее.

– Я ничего не вижу! – сказала она тоненьким голоском, когда мы наполовину спустились.

И прежде, чем я смогла заверить ее, что это нормально, внутри подвала загорелся свет.

Я вскрикнула и подняла руки вверх, готовая драться до смерти, пока мои глаза фокусировались на том, кто находился внутри, …и на том, как они смогли зажечь свет. Но все, что я увидела – это стойки вишневого дерева вдоль стен с ячейками, в которых лежали бутылки вина. В центре погребе стоял маленький круглый мраморный столик с двумя подходящими стульями, …и я увидела лампочку, которая свисала с резной деревянной планки, выполненной в форме арки, которая была приделана к стойке, где хранились пустые винные бутылки.