Множество учеников собралось около преподобного Паисия в Нямецком монастыре, ставшем большим литературным центром и очагом богословско-аскетического просвещения. Старец собственным примером, проверенным многовековым опытом святых отцов, научал монахов забытой умно-сердечной молитве. Дверь его кельи не затворялась с раннего утра до девяти часов вечера, любой имел к нему свободный доступ. В основу иноческого жития и духовного союза старца – ученика великий Паисий положил ставшее будто бы необязательным послушание, без которого, как он говорил, «никак невозможно служить Богу».

Ученики преподобного Паисия Величковского, «собрав мед его наставлений», научившись монашеским подвигам и внутреннему деланию непрестанной умной молитвы, возвращались из Молдавии в Россию, передавая приобретенное духовное сокровище другим ищущим спасения, одни – будучи начальниками обителей, другие – находясь среди братии.

Оптина пустынь явилась преемницей духовного наследия преподобного Паисия Величковского. Здесь соединились многочисленные нити духовного влияния старца Паисия через его различных учеников, у которых в свое время нашли духовное окормление отец Моисей, настоятель Оптиной, и его брат отец Антоний, о котором речь впереди, и отец Лев, о котором уже рассказывалось ранее.

Все преподобные Оптинские старцы (которых насчитывается четырнадцать) шли путем духовного трезвения и умно-сердечной молитвы, совершаемой в смирении и покаянии. И, как усердные и смиренные труженики, все они получили от Бога величайшие духовные дарования – прозорливость, рассуждение, различение духов и чудотворение.

Cкитоначальник преподобный Антоний с братом своим настоятелем преподобным Моисеем и преподобные старцы Лев и Макарий в одно и то же время управляли и руководили всей внешней и внутренней жизнью Оптиной пустыни. Это были четыре духовных столпа, на которых созидалась и упрочивалась духовная жизнь оптинского братства. Все эти поистине святые мужи имели совершенно различные характеры, но жили в таком мире и искренней любви, что каждый за другого готов был отдать душу. Даже взглядом они боялись оскорбить друг друга и испрашивали прощения при малейшем недовольстве.

Столетний период старчества в Оптиной отличался преемственностью, все последующие старцы «взращивались» в самой обители, будучи или учениками, или же келейниками маститых старцев.

Преподобный Антоний (Путилов)

Назвав первых четырех старцев столпами, заметим, что и среди них тоже существовала преемственность. Макарий был учеником старца Льва, а Антоний – старца и настоятеля Моисея.

Расскажем сначала о преподобном Антонии¹¹. Он родился в благочестивой семье Путиловых из Ярославской губернии. Их было три брата: Моисей, игумен Оптиной пустыни; Исаия, игумен Саровской пустыни; и Антоний, игумен Малоярославецкого Николаевского монастыря. Все трое были монахами и великими подвижниками христианского духа, а двое – отец Моисей и отец Антоний – причислены к святым в лике преподобных.

С юных лет отец Антоний, подобно старшим братьям, стремился к монашеству. При нашествии французов в 1812 году семнадцатилетним юношей он оказался в Москве и попал в плен, из которого спасся чуть живым. После многих скитаний он наконец присоединился к отцу Моисею, жившему в то время пустынником в Рославльских лесах. Здесь молодой человек научался истинному смирению, воздержанию и послушанию. Будучи еще послушником, отец Антоний занимался перепиской святоотеческих книг и помогал брату в составлении рукописных сборников, содержащих изложение правил христианской жизни. Он вставал раньше всех, ночью, ибо имел послушание будильщика. Кроме того, рубил дрова и приносил их в кельи пустынников; на его попечении был и огород. При таких трудах не пропускал он общих молитвословий и келейного молитвенного правила с поклонами. Все это совершалось с необыкновенным усердием при самой скудной постной пище, едва утолявшей голод.

Так продолжалось четыре года, по прошествии которых послушник был пострижен в монахи с именем Антоний.

Вскоре по благословению Калужского преосвященного Филарета отцы Моисей и Антоний с еще двумя преданными монахами навсегда оставили Рославльские леса и переселились в Оптину.

Отец Моисей принялся за устройство «святая святых» Оптиной – ее скита – и впоследствии стал настоятелем обители. Оба брата трудились на строительстве скита. Отец Антоний наравне с наемными рабочими вырубал вековые сосны и выкорчевывал огромные пни. Из срубленного леса построили первую небольшую келью, соорудили скитскую церковь в честь Собора Иоанна Предтечи, потом стали строить и корпуса для братии.

В 1825 году тридцатилетний отец Антоний, несмотря на то что был еще только в сане иеродиакона, был назначен скитоначальником.

В скитском братстве не знавали такого смиренного послушника, как молодой скитоначальник отец Антоний, который не делал ни малейшего распоряжения без благословения своего старца и брата – отца Моисея. Скитская братия состояла в основном из пожилых монахов «со стажем», и какой же кротостью надо было обладать молодому начальнику, чтобы не допускать ни с кем ни малейших недоразумений. Он жил точно по слову Апостола: для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9, 22).

Однако ни отец Антоний, ни отец Моисей не брали на себя прямой обязанности старчества. Но будучи все же сами духоносными старцами, понимали значение его, а потому предоставили самое широкое поле деятельности тем великим старцам, которых они привлекли в скит, – отцу Льву и отцу Макарию.

Уже упоминалось, что Калужский епископ, сменивший монахолюбивого святителя Филарета, враждебно относился к старчеству и причинил много скорбей и отцу Моисею, и отцу Льву. Не избежал гонений и отец Антоний, хотя внешне старался не проявлять своих даров. Пробыв начальником скита четырнадцать лет, отец Антоний был назначен настоятелем Малоярославецкого Николаевского монастыря. Ему было крайне тяжело расстаться с созданным его трудами уединенным Оптинским скитом, в котором отца Антония окружала всеобщая любовь, и со своим братом-старцем.

«Однажды, – писал отец Антоний, – был в сильном унынии дух мой. Вздремнувши, вижу в тонком сне лик святых отцов, и один из них, якобы первосвятитель, благословляя меня, сказал: “Ведь ты был в раю, знаешь его, а теперь трудись, молись и не ленись!”. И вдруг, проснувшись, ощущаю в себе некое успокоение. Господи, даруй мне конец благий!»

То, что скит при отце Антонии действительно напоминал первозданный рай, – об этом существует много свидетельств. Приведем лишь единственное – паломника, бывавшего там в юности.

«Величественный порядок и отражение какой-то неземной красоты во всей скитской обители часто привлекали детское мое сердце к духовному наслаждению, о котором и теперь вспоминаю с благоговением. Простота и смирение в братиях, везде строгий порядок и чистота, изобилие самых разнообразных цветов и благоухание их и вообще чувство присутствия благодати невольно заставляли забывать все, что было вне этой обители. В церкви скитской мне приходилось бывать преимущественно во время обедни. Здесь уже при самом вступлении, бывало, чувствуешь себя вне мира и превратностей его. С каким умилительным благоговением совершалось священнослужение! И это благоговение отражалось на всех предстоящих до такой степени, что слышался каждый шелест, каждое движение в церкви. Клиросное пение, в котором часто участвовал сам начальник скита отец Антоний, было тихое, стройное и вместе с тем величественное и правильное, подобного которому больше нигде уже не слыхивал, хотя после мне очень часто приходилось слышать самых образованнейших певчих в столицах и известнейших певцов в Европе. В пении скитском слышались кротость, смирение, страх Божий и благоговение молитвенное, между тем как в мирском пении часто отражается мир и его страсти – а это уже обыкновенно! Что же сказать о тех вожделеннейших днях, когда священнодействие совершалось самим начальником скита отцом Антонием? В каждом его движении, в каждом слове и возгласе видны были девственность, кротость, благоговение и вместе с тем святое чувство величия…»