И вот, представьте себе, в самом апогее моих аналитических мучений сонный фээсбэшник спускается с чердака и этак мимоходом, небрежно, выдает информацию, которая может одним махом решить все эти фантасмагорические заморочки! Посидел себе у дырки, позевал, подслушал… Так-так… Подслушал?!
Воровато оглянувшись по сторонам — соратники единодушно умывались во дворе, только прожорливый Лось негромко гремел на кухне сковородой, разогревая на плитке вчерашний шашлык, — я склонился к Братскому, отвернувшемуся к стене, и вкрадчиво зашептал ему в затылок:
— Эй, това-а-арищ! Това-а-арищ! Только не притворяйся, что уже уснул! За десять секунд у нас даже Стадо не засыпает… Личико-то повороти к дяде!
— Ну чего тебе, дядя? — недовольно пробурчал Братский, поворачиваясь ко мне и натягивая одеяло до подбородка. — Мало на чердак загнали ни свет ни заря, так еще и спать не дают! Злые вы все — уйду я от вас…
— Это моя присказка, — оборвал я его. — Ты мне лучше скажи — каким макаром ты узнал про свадьбу старшего сына Асланбекова? Ась?!
— То есть как это — каким? — Братский удивленно округлил глаза. — Совещание у них было в десять утра — как обычно. Они там как раз про свадьбы говорили — как чего устроить. Вот и…
— А говорили они по-русски и очень громко. Прямо орали от избытка чувств: «Свадьба, свадьба — в жизни только раз!» — язвительно вставил я. — Или по-английски балакали… Поэтому ты все услышал и понял. Так?
— Ну… это… короче, я немного понимаю по-чеченски, — смутился Братский. — За месяц, от нечего делать, научился, когда с часовыми болтал. Вот и…
— Неубедительно, дорогой ты мой, — сурово отчеканил я. — Я тоже немного понимаю по-чеченски — было дело, пришлось научиться. Однако ни фуя не смог разобрать из их базаров, сколько ни прислушивался через дырку… Ну так что?
— Что ты имеешь в виду?! — насторожился Братский, в глазах заплясали встревоженные огоньки. — Ты что, хочешь сказать, что я на чеченов работаю?
— Что имею, то и введу, — грубо буркнул я. — Учти, Игорек: ты хоть и крепкий парень, но удавим мы тебя за три секунды — «мама» сказать не успеешь. Тут одно из двух: или ты так хорошо знаешь чеченский, что можешь читать по губам — а для этого требуются специальные навыки, — или… или тебе о свадьбе сказал кто-то из Асланбековых. С часовыми ты сегодня не общался — не успел. Так что — делай выводы. Только очень спешно, дружище. И учти — я слежу за каждым твоим движением, а инсценировать случайную смерть в настоящих условиях значительно легче, чем тебе это представляется, можешь мне поверить!
— Вон ты как говорить-то умеешь! — Братский вдруг не к месту улыбнулся и укоризненно покачал головой. — Давненько бы так! А то все «в натуре» да «ништяк» — прям как заправская братва… Да, действительно, я хорошо владею чеченским и могу читать по губам — даже на значительном удалении от говорящего. А с Асланбековыми никаких сношений не имел: чист перед соратниками по плену. Это тебя устроит?
— Однако ты и фрукт, Братский, — озадаченно пробормотал я. — Откуда дровишки?
— Я же не лезу вам в душу, — отпарировал Братский. — Братва так братва — не мои дела… А то, что я чеченским владею и могу читать по губам, никому, как мне кажется, не вредит. На то я и сотрудник хитрого ведомства, чтобы владеть некоторыми специфическими навыками, недоступными простому обывателю. Или я не прав?
— Прав, — согласился я, крыть было нечем. — Отдыхай, сотрудник…
Через два дня, ближе к вечеру, меня вызвал Руслан и предложил связаться с «корешами» — уточнить, как идут сборы необходимой для выкупа суммы.
— А что, уже неделя прошла? — деланно удивился я, застыв у стеллажа с кучей телефонных аппаратов. — Вроде бы только недавно разговаривал…
— Видишь, как я хорошо о вас забочусь! — похвалился Руслан. — Кормлю как в ресторане, пиво даю, на экскурсии вожу. Время летит как птица! А мог бы в яму вас посадить и жрать бы не давал — многие, кстати, именно так своих пленных и держат. Две недели вы бы переторчали — не сдохли бы. Во время войны ваши солдаты у нас в плену без жратвы и поболее выдерживали… Но хороших людей я никогда не обижаю! Я их только маленько расстреливаю, если бабки вовремя не платят. — Тут Руслан жеманно рассмеялся, а я покрепче стиснул трубку телефона: захотелось вдруг одним прыжком достать этого симпатичного нохчу и свернуть ему башку к чертовой матери.
«Однако нервы у тебя ни к черту, парниша!» — поругал я себя, накручивая номер «Санала». До операции осталось еще минимум пять дней, рановато заводиться…
Шведов оказался на месте — схватил трубку после первого же гудка и писклявым голосом (вышло так фальшиво, что плеваться захотелось!) прогундосил:
— Я вас слушаю!
— Санала позови, — нетерпеливо потребовал я. — Срочно!
— Зову, — несколько обескураженно пропищал Шведов и после небольшой паузы рявкнул нормальным голосом:
— Да!
— Здорово, братишка! — обрадованно заголосил я и без обиняков перешел к делу:
— Как тама насчет бабок?
— А-а-а, это ты, Фома, — недовольно пробурчал полковник. — Хоть бы спросил, как здоровье, как родичи, не хватил ли кого кондратий из-за ваших приколов…
Так-так… Насчет кондратия полковник обмолвился не просто так: это значит, что какие-то товарищи «сели» на ту же телефонную пару, которую он использовал для переговоров со мной. Однако глубоко копают сексоты Руслана — разрабатывают объект выкупа по всем правилам оперативной науки! Вот тебе и дикие горцы с первобытнообщинным интеллектом и родоплеменным укладом…
— Да что с ними станется? — я изобразил удивление. — На свободе, в безопасности, опять же — кореша под боком… Ты же там, значит, беспокоиться нечего. Или я не прав?
— Прав, старик, прав, — поспешил успокоить меня «Санал». — Все живы-здоровы, передают приветы. Маненько, правда, повозмущались — было дело. Но ничего — все замяли.
— Насчет бабок как? — опять поинтересовался я. — Собираешь?
— А куда деться? — полковник на том конце провода сокрушенно вздохнул, дескать, навязались на мою голову, обормоты, — расхлебывай тут теперь. — Уже больше половины есть. Думаю, всю сумму соберу дней через… К какому там надо?
О! Это вопрос на засыпку. Если я скажу, что не знаю, это значит, что ситуация крайне неблагоприятная и ничего у нас пока не вытанцовывается, — полковник будет страшно переживать. Если же назову конкретное число, значит, акция уже спланирована с учетом особенностей обстановки и именно в этот день мы будем ее осуществлять. Полковник свяжется по своему каналу с Зелимханом — предупредит о переводе в готовность номер один группы обеспечения — и распорядится по поводу «вертушки».[14] И хотя мы пока конкретно не определились даже с предварительным раскладом предстоящей акции, я не стану разочаровывать полковника, потому что другого варианта у нас быть не может.
— Ну как это — к какому? — возмутился я. — Чем скорее, тем лучше! Ты че — не врубился еще: ежели будешь тянуть, то выкупать будет некого?! — Мельком глянул на Руслана, он одобрительно покачал головой и почему-то шепотом подсказал: «Ты скажи — очень злые! Настоящие волки! Каждый день хотят расстрелять и кастрировать. Скажи!» — Они нас уже давно хотят расстрелять и кастрировать! — возопил я. — Не веришь — сам спроси! — Я протянул было трубку Руслану — он категорично выставил вперед ладонь, отказываясь от непосредственного участия в переговорах.
— Может, сначала кастрировать, а уже потом расстрелять? — поправил меня Шведов.
— Не один ли хер?! — набычился я. — Я б на тебя посмотрел, если б ты тута оказался! Шутник, бля! Тебе че — до пятницы слабо бабки собрать?
— Ладно, не бери в голову, — примирительно пробормотал полковник, в голосе его я уловил некоторое оживление. — До пятницы… Хм… Ну, можно и до пятницы. Если поднапрячься…
— Да ты уж поднапрягись, братишка, поднапрягись! — униженно попросил я. — Уже нам тута совсем невмоготу — голодом морят, вкалываем каждый день, как папа Карло…
