— Я её предоставил мсье Понро.

— Понро! Вы подбросили соломы в огонь!

— Он любит слишком много и потому никого не любит.

— И все же тюрьма лучше свадьбы.

— Избавьтесь от страха, и перейдем к моей мести. Она любит и от этого умрет. Монастырь — всего лишь монастырь, брак же есть могила.

Тем временем повеса Понро вел разговор с Сюзанной.

— Вы слышали, что сказал министр, — произнес он. — Вы свободны.

— Но он поставил мне условие.

— По правде сказать, иного я не ожидал, хотя и хотел бы, чтобы оно было выполнено.

— Объяснитесь.

— Видите ли…Да уж лучше сказать все начистоту. Господин Лувуа желает, чтобы вы вышли за меня замуж.

Мадам д'Альберготти сильно покраснела и даже вскрикнула.

— Это безумие!

— Для вас — да, для меня — нет.

— И он всерьез желает, чтобы я стала вашей женой?

— Или чтобы я стал вашим мужем, если угодно.

— И это условие моего освобождения?

— Единственное.

Недоумение Сюзанны росло с каждым ответом Понро.

— Похоже, что вы с ним согласны? — спросила она.

— Безусловно. Если перед вами открываются двери в рай, их не закрывают.

— Вы забыли, сударь, что я здесь почти что в тюрьме.

— Разрешите мне верить, что вы здесь больше не останетесь.

— Я вижу, ваш кузен вам ничего не сказал про меня. Говорил он, что я невеста своего протеже?

— Да.

— И что мы любим друг друга?

— Да, мадам.

— Вы лжете! — воскликнула Сюзанна.

— Никоим образом. Я вам говорю самые правдивые на свете вещи.

— Мсье, мы, кажется, друг друга не понимаем. Я вам говорю, что…

— Не надо повторяться. Я могу вам повторить все, что вы мне сообщили.

— И вы все же действительно желаете, чтобы я…

— Действительно желаю, верьте моему слову. И что тут удивительного? Мы оба молоды и благородного происхождения. Чего же проще?

— Но, мсье, мое сердце не принадлежит мне, — с чувством произнесла Сюзанна.

— Да ведь мы живем не в буколические времена. Женятся ради женитьбы, а не ради сентиментов. Со своей стороны я спокоен на этот счет. Когда-нибудь вы меня полюбите, и мы станем обыкновенной семьей.

Никогда подобные мысли не посещали Сюзанну. Она схватилась за голову и задумалась. Сердце её бешено билось.

А Понро все говорил и говорил. Его понесло, как талантливого пустомелю.

— По-моему, мадам, — говорил он, — ваш отказ подвергает вас большой опасности, о которой вы и не подозреваете.

— Какой же?

— Я в вас влюблюсь.

Сюзанна засмеялась и передернула плечами.

— Мадам, не следует над этим смеяться. Если вы не выйдете за меня замуж, опасность окажется весьма реальной.

— Но если это опасность, попросите вашего кузена отправить меня подальше от нее.

— Это меня прямо бесит. Тюрьма ради тюрьмы, на вашем месте я предпочел бы брак. Итак, решайтесь. Вы в когтях моего кузена. Заметьте, я готов на все, чтобы вас освободить.

Час спустя господин Лувуа встретился с Понро.

— Ну что, крепость сдалась? — спросил он.

— Как бы не так.

— Стало быть, неудача?

— Полная.

— Тогда вам остается лишь рассчитывать на мою помощь. Я её запру в тюрьме.

— Учтите, что поскольку она мне отказала, я теперь действительно её люблю. Так неужели вы пойдете на это?

— Я дважды не повторяю.

— Вы ужасный человек, монсеньер.

— Наоборот, вы убедитесь в моей снисходительности. Я вас уберегу.

Потрясенный тем, как это было сказано, Понро вышел из кабинета.

Через некоторое время Лувуа встретился с Шарни.

— Она ему отказала.

— Значит, предпочла могилу, — спокойно заметил Шарни.

— Остается ещё монастырь.

— Келья — все равно, что гроб.

Вскоре слуга, пришедший к мадам д'Альберготти, сообщил, что пришло время отправиться в дорогу. Она вышла во двор, её посадили в карету. Рядом сел Шарни.

— Куда вы меня везете? — спросила она.

— В монастырь бенедиктинок на улице Шерше-Миди, — последовал ответ.

Монастырь бенедиктинок на улице Шерше-Миди славился в те времена своей строгостью. К квадратному зданию примыкали два крыла. Мрачное здание было окружено прекрасным садом. Возникало впечатление могилы в раю.

Шарни ввел Сюзанну в приемную, где предстояло дождаться настоятельницы.

— Мне приказано сделать все, что понадобится. Мсье Лувуа предоставляет вам это убежище, чтобы скрыть вас от разлагающего мира, нанесшего однажды удар вашей чистоте. Подождите здесь немного. А пока вот вам письмо от мсье Лувуа.

В письме четко и ясно излагались инструкции по её поведению.

— Передайте мсье Лувуа, что его инструкции будут выполнены.

— Смею заверить вас, мадам, что вы пока мало знаете о снисходительности мсье Лувуа. Некоторая испорченность для молодой особы вовсе не непреодолима. Советую вам проявлять достаточную осмотрительность, и тогда для вас все будет в порядке.

Поговорив ещё несколько минут подобным образом, Шарни исчез. Через некоторое время в приемную вошла настоятельница, мать Еванжелика дю Кер-де-Мари, ранее в миру известная под именем мадам Рьеж. Она была представительной женщиной лет сорока пяти, с остатками былой красоты, с черными глазами, тонкими бесцветными губами, красивыми руками и тонкой талией. Быстрый холодный взгляд, которым она пронзила Сюзанну, поразил её. В сердце Сюзанны рядом с чувством омерзения к Лувуа поселилась теперь неприязнь к этой женщине — по одному только её виду.

— Дочь моя, — сказала игуменья, — мсье Лувуа рекомендовал вас для проживания в нашей святой обители. Рада за вас, ибо ваше пребывание здесь сулит вам удачу.

— Мадам, меня привезли сюда силой. Как я понимаю, это своего рода Бастилия.

Мать Еванжелика поджала губы, но голос её оставался по-прежнему мягок.

— Нет, дочь моя, вы не в тюрьме. Это Божий дом, и вы здесь под защитой святой Богоматери. Вы молоды и потому подвержены мирскому влиянию. Но восприняв наш мир достаточно глубоко, вы не пожалеете. Я уверена, что однажды вы вступите на святую тропу, ведомая Господом.

Игуменья ещё долго продолжала разговор с Сюзанной, наставляя её в новой жизни. Под конец она сказала:

— Мсье Лувуа направил вас ко мне для покаяния. Нашу святую Богородицу я призываю ниспослать на вас благодать. До свиданья, дочь моя.

После ухода настоятельницы пришла сестра-монахиня, проводившая Сюзанну в её комнату.

Пока развивались все эти события, у себя дома Клодина ожидала возвращения Сюзанны. В полдень, не дождавшись её, Клодина заявилась к Лувуа. Ей объяснили лишь, что Сюзанна отправилась в карете в неизвестном направлении, сопровождаемая человеком из свиты мсье Лувуа. Клодина в растерянности стояла посреди двора, как вдруг кто-то её окликнул. Она оглянулась и увидела капрала Гриппара.

— Что вы здесь делаете? — спросил он.

— Ищу Сюзанну, то есть мадам д'Альберготти. Вы не поможете мне отыскать ее?

— Что ж, пожалуй, я опрошу знакомых солдат и слуг. Поверьте, у меня прекрасные ноги и достаточно неплохой язык.

— И вы не забудете ни на минуту о моей просьбе?

— Ни на секунду.

И Гриппар энергично взялся за дело. К сожалению, он не обладал достаточной для таких дел хитростью. Он просто встал у дома Лувуа и принялся расспрашивать всякого человека из обслуги. Так он делал ежедневно и так же ежедневно доносил о своих результатах Клодине. Однако полученные им сведения были явно недостаточны. Однажды он проявил в очередной раз свою прыть. столкнувшись лицом к лицу с Бультором. Гриппар видел Бультора в схватке у Вийежуифа, зато Бультор его тогда не приметил. Капрал, не колеблясь, решил заговорить.

— Привет, бригадир, — сказал он Бультору.

— Сержант, если тебе угодно, — надменно ответил Бультор.

— Ба! Да мы растем!

— Именно мсье Лувуа, к которому я иду, добился повышения. И оно не последнее. Да ещё министр дал мне двадцать луидоров.