— А чего же ты еще от меня ожидал? — спросила Нина и улыбка осветила ее лицо. На миг к ней вернулась былая красота. — Я не какая-нибудь американская жена, которая не поджарит тебе кусочек хлеба, пока ты не купишь ей два новых автомобиля и не пошлешь ее слушать лекции по кулинарному искусству.

— Нет, ты у меня не такая, — сказал премьер. — Ты всегда справлялась. У тебя на столе было мясо, даже когда ни у кого его не было. Как тебе это удавалось?

— Я заложила царские бриллианты. На самом деле я великая княгиня Анастасия, — ответила она.

— Ты не можешь быть Анастасией.

— А почему бы и нет?

— Ты для этого слишком хорошая коммунистка. Кроме того, ты красива, а Анастасия была страшна как смертный грех.

Она как раз собиралась ответить, когда зазвонил телефон. Премьер лениво потянулся к аппарату, висящему на стене рядом с плитой, но его опередил влетевший на кухню генерал Арков, который схватил трубку, тщательно осмотрел ее и наконец приложил к уху. Премьер заметил, с каким отвращением смотрит Нина на эту сцену, и едва удержался от смеха. Наконец Арков протянул ему трубку.

— Это полковник Карбенко, — проговорил он. — Звонок передается сюда из вашего офиса, и на обоих концах линии в разговор вводятся помехи. Вы можете говорить совершенно спокойно.

— Благодарю вас, Арков, — сказал премьер. — Алло! Как дела, Василий? Как скот на твоем ранчо?

Премьер немного помолчал, слушая собеседника, затем произнес:

— Только не говори мне, Василий, что ты тоже беспокоишься.

Он слегка отодвинул трубку от уха, чтобы Нина могла слышать голос молодого шпиона, доносящийся из Америки.

Карбенко говорил:

— Хорошо, товарищ. Мне кажется, я знаю способ обеспечить вашу безопасность, а если...

— А если что?

— А если он не сработает, мы сможем решить политическую сторону вопроса нашего нападения на Америку.

— Рассказывай, что за способ. Все лучше, чем эти кагебешники под кроватью.

Генерал Арков недовольно поморщился. Заметив это, премьер улыбнулся. Будучи подчиненным Аркова и формально завися от него, Карбенко благодаря своей дружбе с премьером был напрямую связан с высшими государственными деятелями. Арков мог не любить его, но навредить ему он не мог.

— Дело вот в чем, премьер. Не надо обвинять американцев в смерти наших послов. Вместо этого объявите, что вы немедленно отправляетесь в Америку, чтобы обсудить эти убийства с американским президентом. Тем самым вы укажете на виновных, не обвиняя их прямо.

— А что это даст моей безопасности? — спросил премьер.

— Все очень просто: вы приедете один. Похоже, что убийца из ЦРУ, кем бы он ни оказался, входит в ваше ближайшее окружение. Поэтому вам надо приехать одному, чтобы убийца остался в России, Вы пробудете в Америке, пока мы не обнаружим убийцу.

— А предположим, что меня, как вы, ковбои, говорите, замочат в Америке?

— Так говорят гангстеры, премьер, а не ковбои. Если вас застрелят, вся ответственность ляжет на Америку, и у нашего правительства будут развязаны руки. Но здесь опасность гораздо меньше, чем в России. Даже в собственном доме вы не можете чувствовать себя в безопасности.

— Я знаю, — сказал премьер. — В любую минуту могут войти люди Аркова и опять начать меня мучить. Ты говоришь, приехать одному?

— Да, премьер.

— А как насчет Аркова?

— Одному, товарищ, — настаивал Карбенко.

— Наверное, ты прав, — сказал премьер. — Я думаю, это превосходная идея. До скорой встречи.

Он повесил трубку.

— Вам будет приятно узнать, Арков, что я собираюсь в Америку. Попытаюсь спастись там от убийцы.

— В США? — воскликнул Арков. — Вы же будете там мишенью для любого психа!

— Ну что ж, посмотрим. Я еду в Америку.

— Хорошо, я готов сопровождать вас, — сказал Арков.

— Нет, генерал, я еду одни.

Арков открыл было рот, чтобы запротестовать, но премьер нахмурил брови и сурово посмотрел на генерала. Шеф КГБ умолк и вышел из кухни, как-то сразу обмякнув и опустив плечи.

Премьер подождал, пока дверь не закрылась, и спросил у Нины:

— Ну и что ты об этом всем думаешь?

— Я думаю, что ты ошибаешься.

— И ты туда же? Ты не хочешь, чтобы я ехал?

— Нет, я думаю, Америка сейчас для тебя самое безопасное место на свете.

— Тогда в чем же моя ошибка?

— Ты сказал, что едешь один, — сказала Нина. — Ты ошибаешься. Я еду с тобой.

Римо и Чиун сидели в приемной Смита. Руби Гонзалес смотрела на них так, как будто они собирались стащить у нее баночку с резиновым клеем.

— Она глядит так, словно нас разыскивает полиция, — сказал Римо.

— Это будет счастливейший день в моей жизни, — произнес Чиун, — когда вы двое подарите мне ребенка. Тогда наконец я избавлюсь от необходимости общаться с вами обоими.

— Ха! — сказала Руби.

— Держи карман шире, — сказал Римо.

— И тогда я воспитаю его, как подобает Мастеру Синанджу, — продолжал Чиун, не обращая на них внимания. — С тобой, Римо, я уже сделал все, что мог.

— Никогда этого не будет, — сказала Руби.

— Не будет, потому что я не хочу, — добавил Римо. — Если я захочу, тебе не отвертеться, так и знай. — Он сурово посмотрел на Руби.

— Глупости, — сказала Руби.

— Да? Знай: я владею двадцатью семью надежными способами привести женщину в экстаз.

— Куда тебе столько запомнить!

— Не говори того, о чем после пожалеешь, — предупредил Римо.

— За здорового мальчика я готов заплатить тысячу золотых монет, — объявил Чиун.

— Каждому? — спросила Руби.

— Что каждому? — сказал Чиун.

— Тысячу мне и тысячу ему?

— Нет, тысячу на двоих, — сказал Чиун. — Ты что думаешь, мои карманы набиты золотыми монетами?

— Мало, — сказала Руби. — Слишком мало за такую жертву.

— Ах, так? — произнес Римо. — За жертву? Ладно, можешь взять и мою половину.

— Значит, договорились, — решил Чиун.

— Мне надо подумать, — сказала Руби.

— А мне нет, — заявил Римо. — Я не желаю торговать своим телом.

— Помолчи, белый, — сказал Чиун. — Ты тут ни при чем.

— А какие золотые монеты? — вдруг с холодной подозрительностью спросила Руби.

— Замечательные маленькие монеты, — сказал Чиун.

— Я хочу южноафриканские крюгерранды, — заявила Руби.

— И тебе не стыдно? — спросил Римо. — Там ведь расистский режим.

— Слушай-ка, милый, коли речь идет о валюте, сойдет и Южная Африка, — сказала Руби. — А этот крюгерранд лучше, чем доллар.

На столе у Руби зазвонил интерком. Она подняла трубку и приложила ее к уху. Затем она кивнула Римо и Чиуну:

— Доктор Смит вызывает вас.

— Пусть подождет, — сказал Чиун. — У нас важный разговор.

— Чиун, он пытается остановить третью мировую войну, — проговорил Римо. — Это тоже важно.

Мановением руки Чиун отстранил опасность третьей мировой войны.

— Я даю тебе тысячу крюгеррандов, — произнес он, — и ты родишь мне от него здорового мальчика.

— Черт возьми, Чиун, это же почти сто шестьдесят тысяч долларов! — сказал Римо.

— Сегодня утром уже сто семьдесят одна тысяча, — сказала Руби.

Римо уставился на нее.

— За такие деньги ты можешь купить себе приплод целого города, — сказал он Чиуну.

— Я знаю, что мне нужно, — сказал Чиун. — Так мы договорились? — потребовал он ответа у Руби.

— Мне надо подумать, — сказала та. — Я не хочу продешевить.

Смит сидел у себя в кабинете и барабанил пальцами по столу. Когда Римо с Чиуном вошли, он сказал:

— Я говорил с полковником Карбенко. Сегодня днем в четыре пятнадцать русский премьер прибывает в аэропорт Даллес в Вашингтоне.

— Очень хорошо, — произнес Чиун. — Его смерть, император, послужит уроком для того, кто осмелится смеяться над великой страной Конституции.

— Нет, нет, нет! — покачал головой Смит.

Ища поддержки, он обернулся к Римо. Римо смотрел в окно.

— Вы должны сделать так, чтобы с ним здесь ничего не случилось, — сказал Смит. — Пока не выяснится, кто этот неизвестный убийца.