— Королева нуждается в вас, дети мои, — прошептала Уаба. — Все королевство в вас нуждается…. Вы возьмете это оружие и спрячете его хорошенько под одеждой.

— Спрячем под одеждой…

— Как тебя зовут? — Уаба посмотрела на старшего из двух молодых мужчин.

— Леудегари, мать.

— А тебя?

— Ландерик, мать…

— Сеньор Ансовальд выведет вас из города перед рассветом. Вы проедете через укрепления так, чтобы никто вас не увидел, и доберетесь до Викториакума, где сейчас находится король Зигебер. Вы представитесь теми, кто вы и есть — благородные сеньоры из Турнэ, храбрые и честолюбивые, — и попросите встречи с ним, чтобы предложить ему свою службу и свои земли.

— И вы убьете его, ради любви ко мне, — продолжила Фредегонда ровным, бесстрастным голосом.

Сама Уаба была поражена, взглянув на свою бывшую воспитанницу. Королева стояла перед ними с клинком в каждой руке, нагая и холодная, словно мраморная статуя, одновременно ужасающая и желанная. Венера и Минерва в одном лице… Мать наклонилась к ней, чтобы, забрать у нее оба скрамасакса и вручить ее любовникам.

— Что вы сделаете этим оружием? — спросила она.

Старший, Леудегари, смотрел на свой клинок с некоторой растерянностью. Другой, Ландерик, смотрел только на Фредегонду.

— Мы убьем его, — ответил он. — Мы убьем Зигебера. Уаба улыбнулась и кивнула, словно наставница, довольная своим учеником.

— Возвращайтесь поскорее, — прошептала она — Королева будет вас ждать.

На миг Уабе показалось, что в глазах молодых мужчин промелькнуло сомнение, вызванное то ли внезапным страхом, то ли кратким проблеском здравого смысла. Она уже потянулась к кувшину со своим зельем, но тут заметила, что оно не понадобится. «Связывай мужчину его желанием» — так ее учили, и так она учила сама. Желание, пробужденное в них королевой, порабощало их разум, опутывало их души — тем сильнее, чем дальше и недостижимее была она для их рук, а теперь, когда Фредегонда отошла от стола и растворилась в полусумраке комнаты, — еще и для глаз. Уабе достаточно было чуть опустить глаза, чтобы увидеть возбужденную плоть обоих молодых мужчин и лишний раз убедиться в той власти, которую отныне обрела над ними ее подопечная. Чтобы вновь ее увидеть и вновь обладать ею, они сделают все…

Сдержав улыбку, Уаба оставила их одеваться, а сама вышла в коридор. Ансовальд дремал, сидя на полу и прислонившись к стене. Услышав ее шаги, он вздрогнул и мгновенно вскочил на ноги.

— Пора, — просто сказала Уаба.

Ансовальд мельком заглянул в комнату поверх ее плеча и, увидев торопливо одевавшихся молодых людей, улыбнулся. Неизвестно, как все сложится дальше, но, по крайней мере, свою награду они уже получили.

Дождь пробудился одновременно с рассветом. Палатки остразийской армии, поставленные перед укреплениями Турнэ и вдоль темной линии Эскота, приобрели тот же цвет, что и мокрая земля. Стояли последние дни месяца hornung, не зря носившего свое название[38]. Каригизель, придворный казначей, приподнял тяжелый кожаный полог королевской палатки и нырнул внутрь, чтобы обсохнуть возле стоявшей в центре жаровни. Он был слишком стар для военных походов в такую собачью погоду… Зигебер, окруженный своими военачальниками, склонился над столом, изучая разложенные на нем карты.

— Вместо того чтобы ворчать, скажи мне — что ты об этом думаешь? — бросил он через плечо, обращаясь к Каригизелю.

— Я не ворчу, ваше величество, — отвечал тот. — Разве я осмелился бы в вашем присутствии?..

— Но ты предпочел бы, чтобы сейчас была весна, я знаю.

Каригизель спрятал улыбку и, повинуясь королю, подошел к столу и тоже склонился над картой, начерченной на пергаменте. План укреплений Турнэ был довольно приблизительным, но они вряд ли заслуживали подробного отображения. Сторожевая башня охраняла мост через Эскот, а остальной город был защищен лишь земляным валом с деревянным частоколом поверху.

— Нужно найти брод, вверх или вниз по течению, чтобы провести конницу, — проговорил Зигебер.

— Уже нашли, ваше величество, — отозвался гот Зигила, указывая на карте точку, отмеченную крестом — Мои лазутчики перешли реку, замочив ноги лишь по колено.

— Тогда возьми одну-две сотни всадников, чтобы окружить город со всех сторон. И следите, чтобы никто не ускользнул.

— Будет исполнено, ваше величество. Зигебер кивнул, затем выпрямился и слегка улыбнулся.

— Значит, решено. Начнем атаку сразу, как только закончится дождь. Ступайте к своим людям, пусть они будут наготове.

Военачальники, окружавшие Зигебера, вышли, перед этим поклонившись и ударив себя в грудь, как требовал обычай, — все, кроме Зигилы, продолжавшего изучать карту, и казначея, который ожидал, пока внимание короля обратится на него.

— Ладно, давай покончим с этим, — наконец вздохнул Зигебер, садясь на стол — Что там у нас сегодня?

— Обычные дела, сир. Два отряда устроили поножовщину из-за украденного быка. Однако, есть один убитый… Зачинщики ждут снаружи.

— Пусть подождут — дождь остудит их пыл. Что еще?

— Прибыли местные сеньоры, чтобы присягнуть вам в верности. И еще несколько торговцев. Вроде бы сирийских. Привезли шелка.

— Этих я приму попозже. Зови, сначала, местных. Старый Каригизель поклонился и сделал знак стражнику, которому поручено было впускать прибывших. На этот раз их оказалось пятеро: старик с женой, оба дрожащие от холода или от страха; нечесаный крестьянин, у которого было абсолютно тупое выражение лица, — должно быть, правитель какой-то деревушки, затерянной на равнинах Артуа; и двое молодых мужчин благородного вида, в плащах римского покроя, державшиеся со свойственной мелким дворянам надменностью.

— Друзья мои, вы промокли! — воскликнул Зигебер и направился им навстречу, разведя руки. — Как случилось, что вас заставили ждать под открытым небом в такую скверную погоду? Каригизель, пусть принесут нашим гостям вина!

Казначей поклонился, перехватив слегка удивленный взгляд Зигилы, и хлопнул в ладоши. Одним глазом он наблюдал, как вошедшие служанки расставляют на столе тарелки и кубки, другим — как Зигебер играет роль щедрого суверена. Король был на голову выше остальных, включая и деревенского простака, и дружески обнимал всех за плечи, словно старых знакомых.

Одна из служанок приблизилась к Каригизелю, неся на подносе кубки, наполненные вином. Казначей взглянул на кубки, чтобы убедиться, что они расставлены, как подобает, — и вдруг душераздирающий крик заставил его и служанку вздрогнуть. Каригизель резко обернулся, опрокинув поднос. Сутолока вокруг короля помешала казначею увидеть, что происходит, но потом старуху сбили с ног, и он увидел, как Зигебер упал на одно колено, а один из молодых дворян, стоящий рядом с ним, уже готовится нанести новый удар. Казначей завопил и бросился к нему, но споткнулся о тело старухи и потерял равновесие — в тот самый момент, когда второй убийца опустил клинок. Лезвие вонзилось в горло Каригизеля, и от этой раны его тело мгновенно охватил пылающий жар. Казначей хотел закричать, но кровь, хлынувшая горлом, задушила его. Он успел лишь схватить убийцу за плащ и опрокинуть его на себя — и тут же последние силы его оставили. Перед тем как навсегда закрыть глаза, Каригизель увидел, как остальные устремились к выходу — среди них и второй, более молодой дворянин, бросивший свой клинок на пол.

Снаружи вновь возникла толчея: пока недавние визитеры пытались выйти из палатки, стражники устремились внутрь. В этой суматохе Ландерик, не поднимавший глаз, спрятал под плащом руку, обагренную кровью Зигебера. Среди всеобщего возбуждения и шума никто не обратил на молодого мужчину внимания, и ему удалось незаметно отойти на некоторое расстояние. Ландерик встретил отряд солдат, и некоторое время шел вместе с ним, а потом отстал и двинулся в противоположном направлении. Не ускоряя шага, он дошел до границы лагеря, без всяких затруднений миновал аванпосты и только тогда перешел на бег. Добравшись до небольшой рощицы, он нашел лужу, где смыл с руки и рукава кровь короля, и, наконец, упал на землю и разрыдался.