Действительно, Чингисхан проявлял заметную заботу о своем имени, он желал стать для потомков путеводной звездой, вещателем деяний космического масштаба. Чем старше он становился, тем больше задумывался об этом. Одна из легенд повествует о встрече Чингисхана с авторитетным мусульманским казием Вахих-ад-дином Бушен-джи, когда монгольский владыка спросил о том, будет ли прославлено его имя в потомстве. После обещания безопасности со стороны Чингисхана казий прямо ответил, что о славном имени монгола будет некому рассказывать, потому что он несет смерть всему живому. Разочарованный от таких слов Чингисхан в ярости прохрипел, что о нем сохранят память «другие народы», «другие цари». Подлинность этого случая установить невозможно, но желание признания Чингисхана будущими поколениями очевидно. Это также один из устойчивых мотивов, гнавших его на все новые и новые завоевания. Он полагал, что боль, причиненная современникам, станет в глазах потомков отражением его неугасимого света, свидетельством его неистребимой энергии и желания побеждать.

Если рассуждать об истории человечества, Чингисхан силой вмешался в ее ход и внес свои определенные коррективы. Самонадеянный «апостол смерти» создал империю всепоглощающего мрака для себя и считал вполне справедливым пользоваться ею для распространения своего влияния в мире. Империю, основанную на игре его инстинктов. Страх смерти и жажда возвышения путем доступа к реальной власти завоевателя или использования богатств стали основной опорой этого несокрушимого и вместе с тем фальшивого властелина своей эпохи, распространившего эпидемию разрушений далеко за пределы своего времени. Но если говорить о вкладе Чингисхана как творца истории, то он не создал ничего, оставив потомкам лишь смрадный дух смерти, обрамленный знаменем насилия и безжалостного, остервенелого убийства. А его растянутая до океанических размеров империя вскоре пала, поглощенная более многочисленными народами, что стало свидетельством призрачности кровавого похода на цивилизацию. Могилы павших в фатальных бойнях воинов и их жертв вскоре развеяли долго создаваемый миф о величии героев, их имена стерлись из коллективной памяти, оставив на поверхности лишь раскаленную, как угли, энергетику смерти, код неумолимого стремления одних людей низвергать других и господствовать над побежденным пространством. Рассматривая образ Чингисхана в контексте его времени и его среды, отдавая дань объективному, следует признать, что он действительно не слишком выделялся жестокостью и страстью к разрушениям среди других предводителей кровожадной эпохи. Он был одним из многих, но и одним из наиболее ярких примеров в истории, которая несет шокирующие свидетельства человеческого деструктивного, живущего и развивающегося в обществе всегда.

(13 апреля 1519 года – 5 января 1589 года)

Королева Франции, мать троих королей Франции и символ женской деструктивной природы

Екатерина Медичи, итальянка на французском троне, являет собой четко и колоритно выраженное преломление женских деструктивных качеств, пожалуй, сходных для многих известных в истории женщин, но проявленных в течение жизни более рельефно и безальтернативно. Многие из исследователей ее эпохи считают эту женщину «кровожадной интриганкой» и убийцей, другие уверены, что «черная королева» и «мадам гадюка» лишь дитя своего времени, что ее взрастило окружение и поставило перед необходимостью совершать отвратительные поступки или подталкивать к ним окружающих. Говорят, она отличалась от остальных влиятельных женщин лишь большей решимостью двигаться к своим целям, в том числе причиняя боль, неся разрушения и смерть. В этом смысле присутствие портрета средневековой фурии не является представлением «самого деструктивного образа», скорее одного из таких образов, формирование которого произошло под влиянием сходных факторов, в похожих условиях и под давлением подобных обстоятельств. Действительно, в образе Екатерины Медичи многое может быть интерпретировано как вынужденный ответ на развивающуюся длительное время внутреннюю напряженность в ее окружении. Как у многих обычных женщин, мотивация большинства поступков Екатерины Медичи является своеобразной производной стремления добиться любви и обезопасить свое положение. Или компенсировать невозможность любить и быть любимой. Но так же верно и то, что в натуре французской королевы присутствовали и достаточно выраженные склонности к садизму и мести, ненависть не только к тем, кто становился для нее преградой, но и просто к посторонним людям, стоящим на более низкой социальной ступени, но вызывающим разрушительную, подобно штормовому морю, зависть. Сцены избиения придворных, в том числе собственноручно, являются не чем иным, как красочной проекцией борьбы с теми, до кого она уже была не в состоянии дотянуться, сражением с призраками и одновременно «выпусканием пара» из переполненного негативной энергией естества.

Образ Екатерины Медичи, как нам кажется, более всего интересен самым вопиющим противоречием, какое только может быть свойственно человеку: почти абсолютной духовной пустотой и едва ли не полностью искусственно вытравленной способностью любить на фоне внешнего великолепия, блистательных достижений и мнимого величия. Именно эта опасность незаметно и с жестокой неотвратимостью подстерегает женщину XXI века, уничтожая ориентиры и сметая вехи на пути развития личности. Как бы фантастически это ни выглядело, но деструктивные проявления в современном мире являются не чем иным, как проросшими вредными семенами, разбросанными в ходе развития цивилизации роковыми личностями, о жестокости и бесчеловечности которых продолжают говорить из поколения в поколение.

Как и у подавляющего большинства людей, причины многих проблем Екатерины Медичи следует искать в ее детстве. Но условия, в которых появилась и росла девочка из рода флорентийских герцогов, оказались поистине теплицей для взращивания монстров.

Екатерина родилась в доме богатого наследника правящего дома Флоренции, что должно было бы предопределить и беззаботную жизнь на вершине социальной пирамиды средневекового общества, и верную прописку на скрижалях Истории. Однако, как это нередко случается, завораживающая роскошь, высокое и благородное происхождение вкупе с крепкими стенами замков не только не спасли представительницу именитого рода от несчастий, но в значительной степени предопределили их. Итак, она родилась в доме Медичи, на который не то высшая сила, не то отраженная энергия их неблагочестивой деятельности опустила разящий меч судьбы. Словно от руки невидимого небесного снайпера, твердо державшего на прицеле молодую семью, от роковых болезней по очереди пали родители Екатерины Медичи, уйдя из жизни чуть ли не сразу после того, как она появилась на свет. Тяжелая болезнь едва не увлекла и саму Екатерину в могилу вслед за ними, но воля к жизни взяла верх, и она выжила себе на горе.

Ее растили не как дитя, требующее ласки, постоянной любви, нежных взглядов матери и трепетных прикосновений отца, а как дорогой росток, необходимый для решения важных политических задач сильных мира сего. Какое-то время малышку перебрасывали из дома в дом, как мячик. Вначале она жила у бабушки, затем у тетки, наконец, когда ей исполнилось четыре года, при папе Клименте VII (который тоже был из рода Медичи), девочка очутилась в блистательном палаццо Медичи. Организовав надлежащий уход за осиротевшей крошкой, ее могущественные родичи, сменяющие друг друга на иллюзорных вершинах власти, всякий раз возвращались к более захватывающему занятию – плетению завораживающих политических интриг.

За этим несуразным делом их и заставала смерть. Все это в целом хоть и отражалось на быте малютки Екатерины, однако мало влияло на обстановку, в которой она росла.