Такой поворот, само собой, подкупает, ведь никто не хочет, чтобы его считали плаксой или неудачником — и, уж конечно, зареванным неудачником. Но сейчас у меня нет времени: Энди несет нам кофе.

— Муж возвращается, — говорю я. — Посоветуй мне что-нибудь, в конце концов.

— Мой последний совет: все это касается только тебя и Энди… а не тебя и твоей золовки, или «лучшей подруги», — саркастически замечает Сюзанна.

— Ясно.

— Что бы ты ни решила, главное — не веди себя как перепуганный кролик! И ради Бога, не унижайся и не пресмыкайся перед ней… Поняла?

— Поняла, — отвечаю я, забирая кофе у Энди и посылая ему благодарную улыбку. Не помню, когда мне так нужен был кофеин.

— А знаешь почему, Элли? — с жаром спрашивает Сюзанна.

— Почему?

— Если будешь унижаться, создашь очень нехороший прецедент для вашей будущей жизни на Юге.

«Не унижаться и не пресмыкаться», — повторяю я мысленно, гадая, уж не это ли я делала вчера вечером. Нет, точно не унижалась, потому что мы даже не разговаривали. Но что, если я пресмыкалась? Вдруг я избегала Марго еще больше, чем она меня? Если так, я только ухудшила свое положение, превратив легкое беспокойство подруги в утвердившееся подозрение. Уверена, что она видела имя Лео, но, возможно, я преувеличила ее реакцию из-за нечистой совести, взвинченных нервов и, по крайней мере, одного лишнего бокала спиртного, исказившего мое восприятие реальности. Утром все выглядит по-другому — мама всегда так говорила. И вот, пока мы идем к Марго и Уэббу, которые уже ждут нас у входа, я скрещиваю пальцы, чтобы сегодняшний день не стал исключением из правила.

Делаю глубокий вздох и на всякий случай громко здороваюсь первой. Надеюсь, всем остальным мой тон не показался таким же неестественным, как мне.

Уэбб, как обычно, встает и целует меня в щеку:

— Доброе утро, дорогая!

Марго, как обычно, в безукоризненном наряде — темно-синий свитер, белые брюки и туфли вишневого цвета, в тон помаде, — отрывает взгляд от страниц романа Николаса Спаркса и улыбается:

— Привет! Доброе утро! Как прошел остаток вечера?

Она переводит взгляд голубых глаз с меня на Энди, потом обратно на меня, и ничто в ее тоне или поведении не указывает на раздражение или расстройство. Напротив, она ведет себя в своей обычной теплой и общительной манере.

Я с облегчением усаживаюсь в соседнее кресло и выдаю ни к чему не обязывающий ответ:

— Было весело.

— Пожалуй, даже слишком весело, — поддерживает Энди, садясь по другую сторону от меня и ставя к ногам сумки с ручной кладью. — Последний бокал в два часа ночи явно оказался лишним.

Марго аккуратно загибает уголок страницы, закрывает книгу и сует ее в большую черную сумку.

— Когда вы вернулись в отель? — спрашивает она.

Мы с Энди переглядываемся и пожимаем плечами.

— Около трех? — предполагаю я, чувствуя себя уже совсем непринужденно.

— Примерно так, — говорит Энди, потирая виски.

Марго делает сочувственное лицо.

— Вот один из плюсов беременности — никакого похмелья целых девять месяцев.

— Детка, у тебя не было похмелья девять лет, — говорит Уэбб.

Я смеюсь — в этом он прав. В самом деле, начиная с колледжа, я на пальцах одной руки могу пересчитать случаи, когда Марго напивалась и теряла над собой контроль. Выражение «терять над собой контроль» в случае моей подруги отнюдь не означает танцы топлесс на какой-нибудь вечеринке. Однажды, хватив лишку, она вынула и забросили в кусты пару совершенно нормальных контактных линз, другой раз умяла целый пакет чипсов со вкусом барбекю.

После нескольких минут обычной пустой болтовни Уэбб говорит, что он хочет купить газету, чтобы почитать в самолете. Энди предлагает составить ему компанию, и мы с Марго неожиданно остаемся наедине. Вот, кажется, и настал момент истины.

— Ну, Элли, — говорит Марго, — мне просто не терпится с тобой поговорить.

«Вот уж никогда бы не подумала», — думаю я, смотрю на нее искоса и решаю, что выражение ее лица скорее любопытствующее, чем обвиняющее.

— Знаю, — нерешительно произношу я.

— Лео? — спрашивает она, не сводя с меня широко открытых, немигающих глаз.

Мое сердце подпрыгивает при звуке этого имени, и неожиданно для себя я желаю, чтобы у Лео было совершенно обычное имя — например, Скотт или Марк. Имя, которое носят много других моих знакомых. Но в моей жизни есть только один Лео.

— Ну, — снова начинаю я и прерываюсь, чтобы сделать глоток кофе, — надо было рассказать тебе раньше… я даже собиралась — но переезд, твоя беременность… Вот и не могла выбрать момент…

Я осознаю, что запинаюсь, и что Сюзанна назвала бы мою попытку оправдаться метаниями испуганного кролика. Беру себя в руки.

— На самом деле все не так, как кажется… Я… столкнулась с ним на улице, мы обменялись парой фраз и разошлись… Через пару дней он позвонил моему агенту и предложил поработать с Дрейком. Вот, в общем-то, и все…

Я рассказала достаточно правды, чтобы не чувствовать угрызений совести за то, что скрыла остальное — то, что мы с Лео встречались в Лос-Анджелесе и что вместе летели домой.

Марго на глазах успокаивается.

— Так и знала, что ничего серьезного между вами не ныло, — говорит она. — Просто… Почему ты мне не рассказала? — осторожно выбирая слова, спрашивает она — скорее разочарованно, чем осуждающе.

— Я действительно собиралась… Хотела рассказать тебе до того, как выйдет журнал, — говорю я, не до конца уверенная в том, что это правда, но истолковывая сомнения в спою пользу. — Извини.

Я снова вспоминаю, что мне говорила Сюзанна, но убеждаю себя, что простое «извини» — это ни в коей мере не унижение.

— Тебе не за что извиняться, — роняет Марго. — Все в порядке.

Несколько мгновений мы непринужденно молчим, и только я начинаю думать, что выпуталась из ситуации, как Марго теребит в ухе бриллиантовую сережку и спрашивает прямо:

— Энди знает?

Такого вопроса я почему-то не предвидела, и он разом обостряет и притихшее, было, чувство вины, и похмелье. Я отрицательно качаю головой, полностью уверенная в том, что это определенно не тот ответ, который она надеялась получить.

Марго бросает на меня сострадательный взгляд и спрашивает:

— Ты ему расскажешь?

— Я… Думаешь, надо? — отвечаю я вопросом на вопрос.

Марго проводит руками по животу.

— Не знаю. Может, и не стоит.

— Серьезно? — спрашиваю я.

— Может, и не стоит, — повторяет она уже более решительно.

— А подпись под статьей?

Тут мне приходит в голову, что за все то время, что Энди были вместе, нам не приходилось решать, как вести себя в подобной ситуации, и думать, как это может отразиться на наших отношениях. Но ведь и повода не было. Если не считать нескольких глупых споров во время подготовки к свадьбе, мы с Энди ни разу по-настоящему не ссорились. По крайней мере, не было ничего требующего вмешательства или даже тайного сговора с подругой.

— Может, он не заметит, — говорит Марго. — Он же мужчина… Да он хотя бы знает фамилию Лео?

Я отвечаю ей, что не уверена. Когда-то знал, но мог забыть.

— В конце концов, — говорит Марго, скрещивая лодыжки, — какая разница?

Я смотрю на нее, на девять десятых обрадованная тем оборотом, который принял разговор, и на одну десятую обеспокоенная, что верная сестра устроила мне ловушку ради любимого брата.

«Кровь не водица», — вспоминаю я слова Сюзанны, неопределенно киваю и жду, когда Марго выразит свою мысль более ясно.

— Ведь Лео не был любовью всей твоей жизни, — в конце концов говорит она.

Когда я не отвечаю сразу же, она еще выше поднимает свои брови, явно ожидая немедленного подтверждения.

И я отвечаю как можно решительнее:

— Нет, не был.

На этот раз я знаю, что солгала, но разве у меня есть выбор?

— Он просто один из бывших… дело прошлое, — говорит Марго и замолкает.

— Верно, — говорю я, вспоминая полет из Лос-Анджелеса.