Глава четвертая
«Клянитесь говорить правду, только правду, ничего, кроме правды… Поднимите правую руку… скажите: «Клянусь!»
— Клянусь, — сказал Вернер Лежанвье.
В. — Вы действительно в день убийства поехали на машине в Париж в компании госпожи Хамбург и дочери?
О. — Да и нет. Последняя с полдороги оставила нас и вернулась в «Жнивье».
В. — Что вы делали в столице?
О. — Я отправился в свою контору, где совещался с моими коллегами, мэтрами Лепаж и М — ран.
В. — До вечера?
О. — Примерно до шести часов, когда госпожа Хамбург за мной заехала на моей машине, которую я предоставлял в ее полное распоряжение.
В. — Что вы делали, вернувшись в «Жнивье»?
О. — Я отправился искать жену.
В. — У вас была какая-то срочная причина?
О. — Нет, я… мне всегда не терпелось ее увидеть, когда я откуда-нибудь возвращался.
В. — Где вы рассчитывали ее найти?
О. — Где угодно — в гостиной, на кухне, в нашей спальне. Но ее нигде не было. Я даже заглянул мимоходом в спальню дочери.
Защита. — Она была там?
О. — Да. Лежа в одежде на постели, она, казалось, спала.
В. — Вы не попытались ее разбудить?
О. — Нет. Зачем? Она явно находилась под действием снотворного или успокоительного, у ее изголовья стоял стакан с лекарством.
Защита. — Что вы сделали дальше?
О. — Я подумал, что моя жена может находиться в охотничьем павильоне, стоящем в глубине парка.
В — Почему?
О. — Потому что я ее там застал накануне вечером.
Защита. — Одну?
О. — Нет. В обществе обвиняемого. Моя дочь их только перед тем покинула.
Защита. — Защита оставляет за собой право вернуться к этому вопросу.
Заместитель прокурора. — Обвинение тоже.
Председат ель. — Продолжайте, мэтр. Не упустите ни одну деталь.
О. — Я пересек парк бегом…
Защита. — Почему бегом? У вас были какие-то причины для волнения?
О. — Вроде бы нет. Может быть, если задуматься, я испытывал все же смутное опасение, неясное предчувствие неминуемой беды, назовите это, как вам больше нравится.
Председатель. — Чувство тревоги?
О. — Точно.
В. — Еще было светло?
О. — Быстро наступали сумерки, но появилась луна. В любом случае, до павильона я мог добраться с закрытыми глазами. Я уже почти добежал до него, когда раздались звуки выстрелов…
В. — Сколько выстрелов вы различили?
О. — Три: два первых почти одновременно и вперемежку со звоном разбитого стекла, третий сразу за ними.
Защита. — Прошу суд обратить внимание, что показания мэтра Лежанвье и господина Хамбурга во многом странно совпадают.
Заместитель прокурора. — Не вижу в этом ничего странного, если учесть, что оба находились в парке, первый приблизительно в десяти метрах от павильона, второй — в ста или ста пятидесяти метрах.
Председатель. — Постойте, господа! Вы сможете совершенно свободно противопоставлять ваши точки зрения и спорить о расстояниях, когда я закончу со свидетелем… Продолжайте, мэтр… Какое зрелище ждало вас внутри павильона?
«Незабываемый кошмар», — подумал Вернер Лежанвье.
Как описать мертвую Диану? Бесстыдно мертвую?
Где найти подходящие слова?
О. — Моя жена лежала навзничь на полу, огнестрельная рана четко виднелась там, где кончался корсаж. Обвиняемый, стоя в нескольких шагах от нее с браунингом в руке, пристально смотрел на нее.
ВПЕРВЫЕ ЗА ТРИ ДНЯ ОБВИНЯЕМЫЙ ВСТАЕТ И ЗАЯВЛЯЕТ О СВОЕЙ НЕВИНОВНОСТИ
(Газеты)
— Неправда! Ты лжешь, негодяй!.. (Лазар) Это я застал тебя, вернувшись в «Жнивье», склоненным над трупом Дианы, это ты убийца!.. «Пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость»… Не смешите меня… «Клянитесь говорить правду и только правду!» Как ты собираешься примириться со своей совестью порядочного человека?..
Лазар, выдохшись, сел. (Окружавшие его жандармы заламывали ему руки за спину.) Капли пота стекали по его лбу, он задыхался от гнева и бессилия.
Уже в ходе следствия его версия событий вызывала только недоверие…
Вконец опустошенный, он слишком поздно понял, что не так важно быть невиновным, как им казаться, что мало кричать о своей правоте, надо, чтобы тебя услышали.
Горячие головы, стоя, требовали его казни.
Решительно, ему в суде повезет не больше, чем повезло в его торговле.
Он знал, что обречен.
СТЕНОГРАФИЧЕСКИЙ ОТЧЕТ О ПРЕНИЯХ (Продолжение).
Заместитель прокурора. — Смею сказать, после странного обвинения… обвиняемого этот частный парк мне все больше и больше кажется похожим на общественный сквер для прогулок?
Обвиняемый. — Повторяю, я провел вторую половину дня в «Ивах». У меня было там назначено свидание с жертвой, но она не пришла. Я возвращался в «Жнивье», когда услышал выстрелы…
Заместитель прокурора. — Но вы ведь не можете это доказать?
Защита. — Это вы должны доказать виновность подсудимого!
Председатель. — Господа, еще раз прошу вас — позвольте мне закончить опрос свидетеля, прежде чем начинать прения… Итак, мэтр, вы нам сообщили, что увидели жертву лежащей на полу павильона и обвиняемого, склоненного над ней в револьвером в руке?.. Вот этим револьвером немецкого производства, марки «Лилипут», калибр 4,25, принадлежавшим госпоже Лежанвье, причисленным к списку улик под номером 1, в котором не хватает трех пуль?
О. — Да.
В. — Какой была ваша реакция?
О. — Обвиняемый, казалось, собирался бежать… Я, видимо, чисто рефлексивно, ударил его, не знаю даже, как… Вероятно, ребром ладони в основание горла…
Защита. — После чего извлекли из кармана собственный револьвер — марки «Ф. Н.» — и пригрозили им обвиняемому?
О. — Да.
Защита. — Как случилось, что в такой момент у вас оказалось при себе подобное оружие?
О. — У меня есть разрешение как у автомобилиста, вынужденного часто пускаться в дальние поездки.
Защита. — Допустим. Но этот револьвер должен был находиться в салоне вашей машины, а не в кармане вашего костюма.
О. — Я переложил его туда из чистой предосторожности, прежде чем доверить машину на всю вторую половину дня госпоже Хамбург. На обратном пути я так спешил вновь оказаться в «Жнивье», что забыл вернуть его на обычное место.
Защита. — Удачная забывчивость… Что сказал вам подсудимый, придя в чувство?
О. — Ничего.
Защита. — Ничего?
О. — Ничего такого, что стоило бы повторять и что могло бы повлиять на прения.
Защита. — Минуту, мэтр Лежанвье!
Председатель. — Минуту, мэтр Маршан! Слово остается за судом, который вынужден затронуть деликатную тему… Мэтр Лежанвье?
— Да, — сказал Лежанвье.
Лучше, чем кто бы то ни было, он знал, что должно последовать, несколько месяцев готовился к этому.
Все же он достал из жилетного кармана таблетку, незаметно поднес ко рту, разгрыз двумя зубами и, как по волшебству, его загнанное сердце стало биться ровнее.
Жаль, подумалось ему, что нет рядом Сильвии, чтобы протянуть как обычно стакан с водой, рассеять горечь лекарства…
Он качнул головой. Если подумать, Сильвия, конечно же, здесь, затерянная в толпе, ловит малейший его жест, переживает за него и так же, как и М — ран с его шарообразными глазами, чувствует себя внутренне оскорбленной.
И оба, прячась друг от друга, должно быть, скрещивают потихоньку пальцы, желая ему удачи.
Лежанвье внезапно почувствовал внутренний прилив сил.
Что бы ни случилось, эти двое будут с ним до конца.
В. — Вы жили дружно с госпожой Лежанвье?
О. — Необычайно дружно.
В. — Но госпожа Лежанвье была заметно моложе вас?
О. — Да, на пятнадцать лет.
В. — Подобная разница в возрасте не отражалась на ваших отношениях?
О. — Нет.
В. — Извините, что я настаиваю… Всем известно, какой вы занятой человек, большую часть своего времени вы отдаете работе. Госпожа Лежанвье, женщина красивая и светская, много общалась… с друзьями. Не случалось ли вам в прошлом прощать ей какое-нибудь преходящее увлечение, мимолетное приключение?
