Удовлетворив любопытство, инспектор обратил взгляд на хоры и заметил Оливье Маскаре. Судя по бордовому костюму, гранатного цвета галстуку и пестрому платочку в верхнем кармане пиджака, учитель, похоже, решил быть элегантным. Себ Сорож подумал, что плечи пиджака наверняка подбивал ватой портной Лабар и что редко ему приходилось видеть человека столь же плохо одетого, как Маскаре. Ему припомнилось, что накануне вечером он видел его выходящим из повозки Гвидо. «Так, значит, существуют два Маскаре? — задумался Себ. — Один — учитель Маскаре и один — Оливье? Один серьезный и уравновешенный, исполненный достоинства и другой, который с наступлением ночи ходит за советом к гадателю на картах? Который же из двух настоящий Маскаре, а который лишь старается создать видимость?..» Себ пытался пристальным взглядом отделить от сегодняшнего Маскаре загадочного Маскаре вчерашнего. Напрасно. Ничего от него не существовало в неловкой, неуклюжей и чопорной манере учителя держаться.

Кюре Рокюс поднялся на кафедру, Себ Сорож перевернул скамеечку и сел. В ту же минуту его поразила одна мысль: «Может ли Оливье Маскаре быть разыскиваемым нами убийцей?..»

Инспектор развеселился и, улыбаясь, продолжил игру, перебираясь от стула к стулу, от лица к лицу: «А если это Верспрее, ветеринар?.. Или бургомистр Бине? Бургомистр!. Воплощение совершенного, порядочного человека!.. А почему нет? Почему нельзя заподозрить бургомистра наравне с теми, кем тот управляет? Не Бине ли прежде всего обязаны они арестом Лабара, Лабара, который не мог быть виноват, так как, пока он отвечал на вопросы судебного следователя, произошло третье убийство?.. А если это была красавица Жюли?..»

Обман крылся повсюду. Если Лабар солгал ради спасения жены? Чтобы предоставить той самое надежное алиби? Себ подумал о гиганте Виерсе. Никогда женщина не смогла бы задушить такого мужчину… Преступник должен обладать силой выше средней, как минимум, равной силе мясника?..

Тем временем волнение пробежало по рядам, когда кюре Рокюс начал проповедь: «Не убий…»

Каждый подозрительно поглядывал на соседа… Не убий… Кто же из обитателей Сент-Круа нарушил заповедь?..

Опустив голову и глядя в пол, Себ Сорож продолжал задавать себе вопросы без ответов. Кто в деревне обладал такой же мощной мускулатурой, как мясник? Насколько известно, никто. Покойный Жюль Виере был в своем роде уникум на десять лье в округе.

Себ качнул головой: у него появилось собственное мнение относительно необычайной силы убийцы.

Пока инспектор мысленно оценивал вероятность виновности каждого из прихожан: «Мог ли это быть он? она?..», Оливье Маскаре, сидя на другом конце ряда, тоже размышлял об убийстве Виру, Гитера, Виерса. Особенно о последнем и о визите, нанесенном накануне Гвидо, о встрече по возвращении в деревню. Он вновь представлял Эдме Хие на пороге дома, слышал ее слова: «Вот я вас и поймала, господин мой воздыхатель!»

При этом воспоминании кровь волной залила щеки учителя, он закашлялся, задвигался на стуле и поднял глаза на кафедру, с которой кюре продолжал свободным потоком изливать священное красноречие:

«И по правде говорю вам, мои дражайшие братья…»

Юбер Пеллериан слегка повернул голову и встретился взглядом с глазами дочки доктора Хие. Молодой человек улыбнулся, опустил веки. Но девушка воздержалась от ответа на это нежное послание, так как Бертильда Прего, заметив маневры кузена, подчеркнуто положила свою ладонь на руку молодого человека, как на некую собственность, которой не собиралась лишиться.

Под давлением этой руки Юбер вздрогнул и быстро перевел взгляд на Бертильду. Он не любил кузину, разумеется, нет, но не видел иного способа поправить дела, чем богатая женитьба. Они с Бертильдой были уже почти помолвлены и, вне всякого сомнения, этим же вечером…

Этим вечером у Прего состоится праздник. Приглашения, приготовленные в последний момент, Ивонна выдержала в юмористическом тоне:

Юбер устроил, чтобы дочь доктора Хие пригласили на вечер. Он отнюдь не считал свои брачные планы помехой в том, чтобы приударить за Эдме. Когда какая-нибудь девушка ему нравилась, Юбер привык доводить это до ее сведения…

Со своей стороны Эдме обдумывала приглашение, полученное накануне. «Танцевальная вечеринка…» Ее заворожили эти два слова. Когда она заговорила об этом с отцом, доктор сначала слышать ничего не хотел, потом, как всегда, дал себя убедить. Он заявил: «Мне жаль лишать вас редких удовольствий. Но вы должны понять, что в нынешних обстоятельствах вечерний выход и позднее возвращение — крайняя неосторожность. Так что я схожу в управу и попрошу судебного следователя, чтобы этой ночью особенно усилили охрану в деревне и, главное, на подступах к дому Прего…» Эдме улыбнулась: «Хорошо, папа. Ничего не бойтесь — за мной заедут и привезут обратно на машине. Многие приедут на машинах из Брюсселя и Брюгге. Фары так осветят улицы, что таинственному убийце придется забиться в какой-нибудь угол на всю ночь». Доктор покачал головой: «Надеюсь, дочка, но… не верю».

Большая часть присутствующих перекрестилась: кюре Рокюс, восславив дрожащим голосом Авеля и прокляв Каина, сошел с кафедры. Когда несколько мгновений спустя священник проходил с подносом в руках между прихожан, многие, в том числе Себ Сорож, обратили внимание, что пот струится по его лбу.

«Бедняга! — подумал инспектор. — Сознание, что в его стаде завелась паршивая овца, отняло у него, должно быть, желание есть и пить…»

По окончании мессы Себ первым вышел из церкви. Ему не терпелось закурить трубку. Что он и сделал, наблюдая, как через распахнутые двери вытекает торопливый поток верующих.

Образно говоря, Себ открыл глаза и уши. Он задумчиво переходил от группы к группе, схватывая на ходу обрывки фраз, имена, иногда просто слово. Даже этого ему хватало. Сейчас он не желал ничего другого, кроме того, как слушать разговоры жителей деревни между собой, узнавать их мнение о таком-то или такой-то, ухватить сплетню или интригу… В подобном деле, когда следовало обнаружить преступника среди пяти тысяч душ, ничто не могло оставить его безразличным. Задержавшись на минутку рядом с группой кумушек, он узнал, что старая Эстелль, служанка кюре, шокирована своим соседством в церкви с Жюли Лабар, этой «ничтожной женщиной»; даже такой пустяк мог получить значение в свое время.

— Ну что? — встретил Анон Себа в кабинете мэра. — Что вы, дорогой мой, думаете обо «всей Сент-Круа»?

— Допустим, ничего… пока что.

Эрали скорчил гримасу:

— Может быть, вы все же нам скажете, стоило ли слушать эту пресловутую проповедь?

— Не знаю. Я не слушал.

Отвечая, инспектор присел на край стола судебного следователя:

— Я смотрел по сторонам, вот и все. Потом я прислушался к сплетням, а также набросал несколько имен на клочке бумаги… Вперемешку… Так просто… Возможно, среди них есть имя убийцы… А может, и нет…

— Что за имена? — поинтересовался Анон.

— О! Имена всех, кого я узнал в церкви… Я их подозреваю всех, не имея оснований подозревать одного или двоих…

— Кстати! — заметил заместитель королевского прокурора. — Нам тут нанесли два визита.

— Да! Кто?

— Для начала, недавно прибыли инспекторы Кардо и Анри. Они приехали оба, так как в Брюсселе здорово обеспокоены. Поэтому…

— А второй визит? — оборвал Себ.

— Его нанес доктор Хие. Кажется, некая госпожа Прего организует небольшую дружескую вечеринку этой ночью. Дочь доктора в числе приглашенных, и отец за нее беспокоится. Вот и пришел попросить нас обеспечить наблюдение за домом сей дамы… Я заверил его, что все необходимое будет сделано, и, пока инспектор Кардо отправился побродить вокруг лавки Виерса (не знаю, в поисках каких улик), я послал инспектора Анри к госпоже Прего объяснить, какую опасность представляет ночное празднество в настоящих условиях и попытаться убедить ее отменить приглашения… Сомневаюсь, — добавил заместитель королевского прокурора, пожимая плечами, — чтобы этот визит что-нибудь дал. Боюсь, праздник состоится нынче ночью, и…