Переглянувшись, кошки продолжали наблюдать за её действиями. Она закончила письмо, надписала конверт, запечатала его и опустила в сумку. Открыв другую папку, она вытащила оттуда большой линованный блокнот, какими дети иногда пользуются в школе, и начала писать второе письмо, но уже не ручкой, а графитным карандашом. Аделина исписала две страницы, когда шаги в коридоре заставили Дульси нырнуть в подушки, а Джо – заползти поглубже под козетку.

Ноги в туфлях на плоской рифленой подошве принадлежали Рене. Джо уловил её запах, а когда она обходила стол, он увидел её целиком: светлые волосы беспорядочно падают на уши, хлопчатобумажные юбка и блузка помяты и сидят мешком. Никаких следов косметики, а над этим невыразительным лицом стоило бы поработать. Она бросила на стол большой коричневый конверт.

– Готово. Хорошо вышло, хочу сказать. Сделала в прошлые выходные, а сегодня утром отпечатала, чтобы убедиться.

Она уселась на козетку, и её, пусть и небольшой, вес едва не расплющил Джо. В этом диванчике не помешало бы сменить пружины. Будь Рене чуть потяжелее, он превратился бы в двадцатицентовую котлету. На брюхе он отполз под другой конец диванчика, а затем перебрался в щель между козеткой и стеной.

Отсюда он увидел, как Аделина вытряхнула из конверта стопку фотографий, разложила на столе и принялась внимательно их разглядывать.

– Да, очень недурно. И сколько времени это занимает?

– Для верности – час. Надеюсь, эта Мэй Роз больше не шпионит.

Аделина подняла на Рене тёмные непроницаемые глаза.

– Забудь ты про Мэй Роз. Ты зациклилась на ней только потому, что она была знакома с Виноной. – Пристальный взгляд Алелины был холоден как лёд. – Винона умерла. Пожалуйста, вычеркни из своей памяти всё, что с ней связано.

– Но Мэй Роз…

– Если считаешь, будто Мэй Роз только и говорит что о Джейн Хаббл, то все это болтовня. Какие зацепки у неё могут быть?

– Она мне не нравится. Мне кажется, стоило бы…

– У неё три дочери. Выкинь её из головы.

– Они её никогда не навещают, живут на другом конце страны. Я могла бы запросто…

– Твоих усилий она не стоит. Да что там, она человек маленький, сама знаешь. Займись главным делом. Ведь один твой неверный шаг, и всему конец. А о Мэй Роз беспокоиться не стоит.

Аделина убрала папки в стол, заперла ящик и сложила фотографии в конверт.

– Не знаю, почему этим людям приспичило приехать в тот же день, что и группе со зверями. И не уверена, стоит ли ради не слишком широкой рекламы позволять этим энтузиастам здесь толкаться.

– Что ж, это была не моя идея.

Аделина вздохнула.

– Ты всё подготовила?

– Разумеется. Время?

– Два тридцать. Доведи дело до конца, не оставляй на середине.

– За мной такого не водилось. А что насчёт новой сиделки, той здоровенной копуши? Я не…

– Я позабочусь, чтобы она была занята. Ты на неё что-нибудь нашла? Мне не хочется её оставлять, если она…

– Пока ничего. Стоило копнуть поглубже, когда ты её нанимала.

– У меня не было выбора. Не так-то легко найти сотрудника. Ладно, ты, главное, продолжай. У каждого есть скелет в шкафу, не останавливайся, пока не найдёшь этот шкаф. Прошло уже две недели, а у тебя по-прежнему ничего нет. Если бы ты внимательней относилась к делу…

– Я сверилась с Управлением автоинспекции. Навела справки в пяти кредитных бюро. Проверила четыре предыдущих адреса, поговорила с тремя домовладельцами.

– А в НИР[4] не обращалась? Вообще говоря, глупо было позволять лейтенанту Саксу жениться.

– А что мне было делать, отравить его возлюбленную? Найдём кого-нибудь другого. Макс Харпер…

– Оставь Харпера, к нему не подступиться. И я ему не доверяю. А лейтенант Бреннан?

Рене промолчала.

– Если не через Бреннана, тогда тебе придётся просто купить эту информацию в Сан-Франциско. Думаю, это не составит труда.

– Оставь свой сарказм. Я могла бы и ещё кое о чем позаботиться.

– Ты бы лучше занялась делами первой необходимости, на это не так много времени. – Аделина встала. – Запри дверь, когда будешь уходить. И присмотри за своими гостями.

И, прошуршав юбкой, Аделина исчезла в коридоре.

Рене посидела ещё некоторое время на козетке, раздраженно притоптывая. Наконец она всё-таки поднялась, подошла к столу и подёргала запертый ящик. Убедившись, что он не открывается, она сунула коричневый конверт под мышку и вышла из комнаты, заперев дверь, как и было велено.

Едва они остались одни, Дульси выскочила из груды подушек. Запрыгнув на окно, она отряхнулась, лизнула переднюю лапу и распушила усы.

– Я там в сплошной колтун превратилась! В этих подушках адская жара.

Джо вылез из-под козетки, стряхивая пыль с усов. Одним прыжком он устроился рядом с ней, глядя в сторону подъездной дорожки и клумб.

Никого видно не было. Красный «Бентли» и синий пикап Рене стояли перед входом. Удостоверившись, что никто не следит, Джо и Дульси выскользнули через ажурную решётку и спрыгнули на клумбу с бархатцами.

Притаившись среди резко пахнущих цветов, они осмотрелись. Поблизости никого не было.

– Считается, что запах бархатцев отгоняет блох, – сказала Дульси.

– Бабушкины сказки. Ладно, пошли отсюда.

Плечом к плечу они пересекли дорожку и помчались прочь от стриженых лужаек вниз по склону – в заросли такие буйные и непролазные, какие никогда не стали бы частью «Каса Капри». В тот же миг их охватило чувство долгожданной свободы и безопасности.

Сломанные ветки и наносы палой листвы беспорядочно теснились у подножия древних раскидистых деревьев. Кошки неслись, перепрыгивая с бревна на бревно, ныряя в груды сухих листьев, стряхивая удушливое оцепенение, вызванное запертыми дверями и тесными лазами под мебелью. Они мчались сквозь листья и ветки, но вдруг резкий звук заставил их остановиться. Странный приглушенный вскрик. Они застыли словно истуканы и прислушались.

Лес сбегал вниз по холму, старые кривые дубы возвышались среди упавших гнилых стволов, мёртвых ветвей и хрупкой сухой листвы. Всё это было похоже на сумрачное кладбище умирающих деревьев. Снова послышался звук, похожий на приглушённое бульканье. Удивлённые Джо и Дульси поспешили вниз, вглядываясь в окружающие тени, молча перепрыгивая через бревна, то и дело ныряя в сырую пустоту. Далеко внизу, за спутанными мертвыми ветками что-то поблёскивало: металлические искорки пробивались сквозь тёмную преграду.

Перейдя на медленный и осторожный шаг, кошки вскоре поняли, что металлический блеск шёл от велосипедного руля, а звуки, доносившиеся из темноты, были всхлипываниями и рыданиями. Однако вызваны они были скорее злостью, чем болью.

Велосипед был прислонён к раздвоенному стволу старого дуба, две его половины торчали рваными зубцами в стороны. У подножия ствола на груде высохшего папоротника сидела Дилон, склонив голову и обхватив колени руками. Она так рыдала, что не слышала шороха опавших листьев, шуршавших под их лапами.

Одним прыжком Дульси оказалась рядом с девочкой. Удивлённая Дилон подняла глаза. Её детское личико покрывали пятна размазавшейся от слез косметики: чёрный карандаш, помада и пудра текли грязными потоками. Дульси прыгнула к ней на колени и мягкой лапой коснулась её щеки. Дилон улыбнулась сквозь слезы, схватила Дульси, зарылась лицом в её мех и снова зарыдала так, что шкурка кошки основательно промокла. Джо остался сидеть в стороне, с негодованием глядя на женский плач. И всё это из-за того, что её выперли из «Каса Капри»?

Наконец Дилон перестала плакать, слегка ослабила объятия, в которых сжимала Дульси, и коснулась пальцем носа Джо.

– Что это вы тут делаете, так высоко в холмах? До дома же несколько километров. Сегодня ведь не работает группа «Друг-Не-Вдруг». – Она недоуменно нахмурилась, но затем снова усмехнулась сквозь грязную маску. – А, вы охотились. Вильма говорила, что вы охотитесь в этих холмах. – Девочка мрачно посмотрела на кошек. – Вы слышали, как я плакала? Вы сюда прибежали, потому что услышали, как я плачу?