Он оставил машину на Нью-Кат-роуд, «лицом» на юг, на полдороге между 166-м шоссе и тем местом, где закачивалась стройка. Перед ним возвышался дом Тэннье. Слева проходила покрытая гравием дорога, ведущая к старому Олдрикскому заводу картонной тары. Его ворота уже много лет были на замке, что делало это место очень удобным для разворота. Стояла середина лета, было влажно. В зеркало заднего вида Креймер видел, как легкий ветерок колыхал темно-зеленую ботву сахарной свеклы. Впереди урчал трактор, таща на платформе бульдозер, — это был единственный транспорт, который он видел за последний час. Водитель трактора коряво развернулся и приготовился освободиться от своего груза. Чет сделал еще один глоток водки, размышляя о пустяках, чтобы не зацикливаться на главном.

Ему казалось, что среда была сто лет назад, хотя прошло только два дня. Он лишь теперь осознал, что и не жил вовсе, пока Виолетта не поразила его как удар молнии. Она была потрясающа, и впервые в жизни его захлестнуло желание. Словно она зарядила его газолином и воспламенила. В ту минуту, когда она предложила выпить, он понял, к чему она клонит. Как во сне, он последовал за ней к своей машине, на ходу что-то бросив Кэти. Сейчас он не мог вспомнить, что именно он ей сказал, какую-то чушь, на которую она отреагировала пожатием плеч. В первый раз он был рад тому, что его дочь такая тупица. Несмотря на ее романтические увлечения кинозвездами, в сексуальном отношении она была неразвита и слишком наивна, чтобы понять ту «химию», которая так внезапно возникла между ним и Виолеттой.

Покинув салон, Виолетта уже не говорила о выпивке. Они сели в машину, и она велела ему ехать в мотель «Сэндмен», находившийся в двух кварталах от фирмы. Он раньше никогда его не замечал, но Виолетта явно бывала здесь и раньше. Она посоветовала ему зарегистрироваться как одинокому мужчине под вымышленным именем. И ждала на улице, пока он регистрировался под именем Уильяма Дюранта — человека, который в 1908 году основал «Дженерал моторс». Чет боялся, что администраторша разгадает его шутку, но она и глазом не моргнула. Он назвал вымышленный домашний адрес и подробно объяснил, зачем ему понадобился номер. Чет сам удивлялся собственной изобретательности и продолжал лгать, флиртуя с девушкой, пока она не сделалась пунцовой. Потом заплатил за номер, взял ключ и вернулся к своей машине.

Виолетты не было, но он заметил ее в дальнем конце парковочной площадки: она прислонилась к ограждению, окружавшему бассейн. Она ждала, пока он поставит машину, а затем ногой затушила сигарету и легкой походкой пошла в его сторону, наслаждаясь производимым ею эффектом. Она знала, что восхитительна — солнечный свет играет в рыжих волосах, пурпурно-фиолетовое платье обрисовывает ее стройную фигуру. Он задрожал при мысли об обладании ею.

Поравнявшись с ним, она протянула руку. Он бросил ключ в ее ладонь и смотрел, как она отпирала дверь. Затем вошел в комнату вслед за ней, поражаясь своему спокойствию. Он не знал наверняка, что будет дальше. Виолетта положила ключ на прикроватный столик и повернулась к нему.

— Я купила бутылку водки, но забыла ее дома. Я подумала, что тебе может понадобиться пара стопок, чтобы успокоить нервы.

— Вы это планировали?

— Милый, разве я похожа на идиотку? Я видела, как ты смотришь на меня. Думаешь, я не знаю, что творится в твоей голове?

— Наши пути почти ни разу не пересекались.

— Не по моей вине. Если бы ты не был таким непоколебимо верным мужем, это произошло бы давным-давно. Я устала ждать, пока ты сам сделаешь шаг навстречу. Так что просто удивительно, что мы наконец здесь.

— Но зачем все это?

Она рассмеялась.

— Не недооценивай себя. Ты красивый мужчина и чертовски сексуальный. Я скажу тебе кое-что еще. Ты слишком много работаешь. Я вижу это по твоему лицу. Когда в последний раз ты расслаблялся и получал удовольствие?

— Я… я не знаю, что сказать.

— Кто тебя просит говорить? Разве я говорила что-нибудь о болтовне, Чет?[8] — Она подшучивала над его именем, но он не возражал. Она села на кровать и похлопала ладонью по покрывалу. — Посмотри на себя. Такой напряженный. Иди сюда, и я помогу тебе расслабиться.

Он очень медленно подошел к кровати, словно его тащили на поводу. Когда он оказался рядом с ней, она потерла ладонью у него в паху.

— О Боже! Это будет здорово.

Она была нежной и ласковой, руководя им в течение всего процесса, который был для него настолько новым и требовал такого напряжения, что он боялся, что его сердце остановится. Ничего подобного с Ливией у него никогда не было. Виолетта подумала, что он робеет из-за того, что был груб с ней раньше, и сказала:

— Большой крутой мальчик.

Тон, которым это было сказано, заставил его рассмеяться. Как она могла в одно и то же время насмехаться над ним и доставлять ему такое удовольствие?

Позднее, продолжая руководить им, она пробормотала:

— Так, так, милый. О, как приятно. Еще, еще…

Ей как будто нравилось направлять его. Время от времени она больно щипала его, и он чувствовал себя на седьмом небе. Нравилось заставлять его стонать от проделываемых ею маленьких трюков. Они занимались любовью целый час, наконец она отстранилась от него, смеясь и задыхаясь.

— Хватит с тебя, жеребец.

— В чем дело?

— Ни в чем. Просто мне пора идти. Я оставила Дейзи с соседкой и должна вовремя забрать ее. Фоли психует, когда расспрашивает меня, где я провела день. Кроме того, моя соседка стерва, и я не хочу, чтобы она сказала ему, что я опоздала. Как ты себя чувствуешь?

Он засмеялся.

— Замечательно! Не могу шевельнуться.

— Отлично! Я рада. Значит, я обращалась с тобой так, как надо.

Он оставался лежать голым на постели, пока она натягивала трусики и надевала платье. Она подошла к нему и присела на краешек кровати, подняв вверх волосы, чтобы он мог застегнуть на ее спине молнию. Когда он справился с этим, она продолжала сидеть спиной к нему.

— Я знаю, что люди считают меня дешевкой, но то, что случилось сегодня между нами, совсем другое. Это то, чего мы оба хотели. Жаль, что я не могла это сделать как-то иначе, но ты бы ведь не согласился. Стал бы думать о Ливии и о Фоли, бояться, что нас застукают. Я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думал. Просто если бы я не проявила инициативу, мы бы никогда здесь не оказались.

Она обернулась, и он увидел в ее глазах слезы. Чет протянул руку и коснулся ее лица. Она смущенно рассмеялась, смахивая слезинки. Потом накрыла его покрывалом.

— Надо тебя накрыть, а то ты опять меня возбуждаешь. — Он начал было приподниматься, но она положила руку ему на грудь. — Нет, нет. Лежи так. Мне нравится, когда у тебя взъерошены волосы. Это выглядит очень привлекательно. Всегда так и делай.

— Не уходи.

— Мне надо идти.

— Дай мне еще десять минут. Час. А лучше давай останемся вместе до конца жизни.

Она быстро обдумала его предложение.

— Тридцать секунд, и все. — Она снова села. Достала сигарету и закурила ее, передав ему. — Ты просто прелесть!

Он дотронулся до ее обнаженного плеча, восхищаясь шелковистостью ее кожи.

— Ты очень красивая.

— С тобой я чувствую себя красивой.

— Когда мы снова увидимся?

— Ты знаешь, что это непросто. Это опасно.

— Мне нравится риск. Я об этом даже не догадывался, пока не встретил тебя.

— Хватит, жеребец. Я ухожу. — Она поцеловала свой указательный палец и приложила к его губам. Надела босоножки и встала, сунув сумочку под мышку. — Как насчет того, чтобы встретиться завтра днем? У меня будет меньше часа, но это самое большее, на что мы можем рассчитывать.

— Хочешь, я подвезу тебя до твоей машины?

— Я пройдусь. Это недалеко, и так будет лучше.

Она ушла, закрыв за собой дверь. Он слушал затихающий стук ее каблучков по тротуару и мечтал о новой встрече.

Возвращаясь домой поздно вечером, он поймал себя на мысли, что вовсе не мучается от ощущения своей вины, а наоборот — чувствует себя счастливым. Он сел за стол, и его просто переполняли любовь и доброжелательность ко всем окружающим его людям. Ливия приготовила на ужин заливную лососину, возможно, самое отвратительное блюдо, которое он когда-либо ел, за исключением куриной печенки. Тем не менее он смотрел на жену с симпатией, которую редко проявлял к ней в последнее время. Он считал себя хорошим человеком, но сейчас понял, что всегда был сердитым и мрачным. Но теперь все, с этим покончено. Даже Кэти не казалась ему такой уж скучной. Про себя он посмеивался — Боже, она даже не представляет, на что способен ее отец. Он и сам верил в это с трудом — он словно вернулся к жизни или очнулся после долгой спячки. Если бы она завела разговор о том, что он уехал с Виолеттой, он бы что-нибудь придумал и выкрутился. Перед ним открылся совершенно новый мир. Он включал ложь, адюльтер и другие действия, запрещенные Библией и потому еще более возбуждающие. Он попросил вторую порцию консервированных бобов, стараясь не рассмеяться вслух той картине, которая все еще стояла перед его глазами.