— Сколько именно?

— Ну, пожалуй, в течение одного-двух дней мы могли бы…

Гарри перебила его:

— Это слишком долго. Деньги нужны мне сегодня. У меня билет на самолет.

Она увидела, как челюсть Джонсона нервно подрагивает, и слегка изменила тактику.

— Давайте так, — спокойно сказала она. — Вы собираете наличные сегодня, а я оставляю на депозите сто тысяч долларов, и счет остается открытым. Вы по-прежнему остаетесь моим менеджером. Я напишу вашему шефу письмо, в котором похвалю вас за то, что вы убедили меня остаться клиентом вашего банка. В противном случае вина за упущенного клиента целиком падет на вас. Если не ошибаюсь, ваш шеф — Филипп Руссо, не так ли?

Джонсон выпучил глаза, явно взвешивая, что хуже — позор от того, что упустил счет жирного денежного мешка, или пособничество клиенту, не внушавшему доверия. Наконец он бросил ручку на стол.

— Хорошо. Но это займет несколько часов.

— Сколько именно?

Он пожал плечами:

— Четыре. Может, пять.

— Уложитесь в три. — Гарри встала. — Есть у вас тут какое-нибудь помещение, где я могла бы подождать и сделать пару звонков?

Джонсон вышел из-за стола и открыл дверь слева. Гарри последовала за ним в приемную, меблированную столом и креслами эпохи Регентства.[81] Когда Джонсон ушел, Гарри достала телефон и позвонила Руфь Вудс. Ответа не было. Она оставила сообщение:

«Руфь, это Гарри. Пришло время для вашей истории, но действовать придется быстро. Я добыла то, что требовал Пророк, и хочу использовать это для того, чтобы разоблачить его. Мне нужно, чтобы вы задействовали ваши полицейские связи. Надо поймать этого гада. Перезвоните мне».

Гарри заходила из угла в угол, обдумывая свой план и стараясь не вспоминать об отце. Придется привлечь полицию — у нее нет другого выбора. Одно она знала точно: деньги Пророк не получит.

Гарри все еще мерила комнату шагами, когда Джонсон наконец вернулся. Оказалось, что на все про все у него ушло не больше двух часов. Он провел ее обратно в свой офис и запер дверь изнутри, после чего жестом указал на свой стол, очищенный от бумажного хаоса. Единственным предметом на столе был большой черный кейс на колесиках.

— Откройте, — сказал он.

Помедлив, Гарри открыла крышку. Кейс был доверху набит крупными фиолетовыми банкнотами. Они были упакованы в пачки, каждая размером с кирпич, и уложены друг на друга ровными, как под линейку, штабелями. Банкноты были плоские и чистые, будто отутюженные. Она подняла одну пачку и увидела еще несколько слоев таких же пачек внизу. Как коробка шоколадных конфет, подумала Гарри. Она веером пролистала денежную стопку, затем погладила ее большим пальцем. Банкноты были мягкие, с рельефным узором по краям. Она медленно положила пачку в кейс.

— Хотите пересчитать? — спросил Джонсон.

Покачав головой, Гарри захлопнула крышку.

Джонсон протянул ей лист бумаги.

— Вам нужно подписать бланк снятия денег со счета и квитанцию.

Гарри вывела свою подпись, чувствуя, как у нее дрожит рука. Джонсон скрепил ее подписи своими и протянул ей копии бланков, а также чистый белый конверт.

— Это банковское удостоверение. Оно позволит вам без проблем пройти через охрану аэропорта и таможню.

Гарри кивком поблагодарила Джонсона и сунула конверт в сумочку, потом схватила кейс и с усилием стащила его со стола. Кейс рывком потянул ее руку вниз, и Гарри услышала, как внутри с глухим стуком съехали набок пачки банкнот. Она вынула из кейса выдвижную ручку и покатила его за собой к двери.

Джонсон проводил ее по коридору и дальше, до первого этажа. Оба шли молча. Наконец Гарри оставила Джонсона в лифте и пересекла холл, катя за собой чемодан. Затем она толкнула перед собой двери и вышла на солнечный свет — с пятнадцатью миллионами евро.

На подлете к Дублинскому аэропорту самолет стал снижаться.

Гарри вцепилась в подлокотники. Она не спала почти сутки. Усилием воли заставляя себя не смыкать глаз, она с опаской поглядывала на других пассажиров. В конце концов ей пришлось признать, что никто из них не производит впечатления ее потенциального убийцы.

Пока все шло хорошо. Никто не остановил ее в аэропорту Нассо, никто не потребовал открыть чемоданы. Гарри посмотрела в иллюминатор на дымку, клубившуюся вокруг крыла самолета. Если верить пилоту, в Дублине их ждал густой туман. Она сжала пальцами подлокотник. Что еще ее там ожидало?

Самолет приземлился вовремя. Гарри сошла по трапу вместе с другими пассажирами и двинулась к багажной карусели. Ее вещи вынырнули последними. При виде их у Гарри вырвался долгий вздох облегчения. Все ее мольбы так и не смогли убедить наземный персонал аэропорта Нассо позволить ей оставить багаж при себе как ручную кладь, и мысль о том, что в полете она не сможет за ним присматривать, прибавила немало волнений.

Гарри перекинула через плечо отцовскую сумку, поставила черный чемодан на колесики и покатила его за собой. По дороге она быстро огляделась по сторонам. Похоже, никто не собирался нападать на нее, никто не пытался завладеть ее багажом.

Сделав крюк, Гарри зашла в женский туалет, открыла кран с холодной водой и стала плескать себе воду на лицо, пока кожа не занемела. Подняв глаза, она посмотрела на себя в зеркало. От усталости под глазами выступили темно-фиолетовые круги, кожа приобрела серый оттенок. Она походила сейчас на подростка-заморыша, явно не способного тягаться с самим Пророком.

Гарри смежила веки и почувствовала, что ее шатает из стороны в сторону. Почему она не отдала деньги, как обещала? О чем она, блин, думала? Гарри покачала головой. Она просто устала, вот и все. Что касается ее выбора, то он правильный: лишь благодаря деньгам она до сих пор жива.

Оглянувшись, Гарри убедилась, что рядом никого нет. Она щелкнула замками кейса и приподняла крышку. Деньги были на месте. Гарри захлопнула кейс, включила телефон и набрала номер Руфь. Перед вылетом с Багам Гарри несколько раз пыталась ей дозвониться, но тщетно. Ответа не было и на этот раз. Черт, куда она могла подеваться? Гарри почувствовала, как в горле у нее набухает комок. Одной ей не справиться.

Руки и ноги у нее задрожали. Гарри опустилась на пол рядом со своим багажом и уткнулась лицом в колени. Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Что, если ее кто-нибудь поджидает в зале прибытия? Поежившись, она посмотрела на часы. Половина первого. Гарри снова прислонилась к своему багажу и закрыла глаза. Наверное, будет лучше какое-то время переждать здесь. В женский туалет они вряд ли сунутся.

Она просидела больше двух часов, слушая, как пикают багажные карусели по мере прибытия новых рейсов. Снаружи громыхали тележки. Посетительницы занимали и освобождали кабинки. Бедра у Гарри занемели от жесткого металла. Она мысленно задалась вопросом, сколько вообще можно проторчать здесь, пока кто-нибудь не придет и не выгонит тебя на фиг.

В уборную ввалилась толпа девчонок — человек двадцать, с пулеметной скоростью тараторивших на испанском. На вид всем им было лет по семнадцать-восемнадцать. Они толкались у зеркала, подправляли свой макияж и наперебой стрекотали о всякой ерунде. Девушка рядом с Гарри сняла с руки часы и завозилась с кнопкой завода.

— Somos una hora delante o una hora detrás? У нас на час раньше или на час позже?

Никто не услышал ее в общем гвалте.

— Somos una hora detrás, — пришла на выручку Гарри. — Es 14:35.[82]

— Gracias. — Девушка улыбнулась. У нее были карие глаза и густые черные волосы.

Гарри моргнула, потом пристально посмотрела на остальных девушек, на их кожу оливкового оттенка, жгуче-черные брови и волосы. Она с трудом поднялась с пола и уставилась на свое отражение в зеркале. Густые черные кудряшки, темные глаза. Кожа у Гарри была бледнее, чем у девушек-испанок, но, в общем, она вполне могла сойти за одну из них. Не бог весть какой камуфляж, но другого шанса могло и не быть.