Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Эта зараженность общим страхом все же не помогла Анри улучшить его письменные навыки; дело доходило даже до вовсе бездумной писанины под диктовку кузена Пьера: «…Он любил слишком часто повторять „в самом деле“, и я буквально нашпиговывал его официальные письма этими словечками — „в самом деле“». Эта непрактичность и небрежность Анри обескураживали его сурового родственника. По отношению к нему Пьер Дарю не проявлял ничего, кроме гнева: он считал, что юноша абсолютно безнадежен как чиновник его министерства — «он глуп как пень». Этот властный человек с безупречной репутацией, столь же требовательный к другим, как и к себе самому, был резким к людям и не обременял себя — в отличие от своего отца — кучей дипломатических маневров. Надо признать, однако, что у начальника отдела в Военном министерстве голова действительно была занята более важными заботами, нежели обучение письмоводительству мелкого чиновника, являющегося семейным протеже. Так, например, он недавно получил известие о том, что Австрия отвоевала долину реки По, и был озадачен теми трудностями, которые испытывают войска генерала Массена в Генуе. Будучи лицом, приближенным к Первому Консулу, он был в курсе секретного формирования резервной армии в Дижоне и предстоящей ее отправки в Италию под личным руководством Бонапарта. В столь бурное время для него, военного человека такого ранга, заботы об образовании юного кузена, «свежеприбывшего» из своего Гренобля, никак не могли стоять на первом месте. Тем более что этот юный кузен выделялся из семи или восьми сотен чиновников Военного министерства лишь явным отсутствием честолюбия: для Анри было гораздо важнее обсудить достоинства трагедий Расина со своим коллегой Фредериком Мазуайе, чем стараться войти в милость к «разъяренному быку». Но при всем отсутствии честолюбия юный чиновник был искренне удивлен тем, что его не назначили помощником военных комиссаров. Более того, он был этим раздосадован. Видя, что столь желанный красивый мундир с расшитым золотом воротником уходит от него, он начертал на своей конторке заглавными буквами в адрес кузена Пьера — «негодный родственник». Однако по-прежнему не может составить простейшего письма.

Назначенные инспектором и помощником инспектора на смотре войск, Пьер и Марсиаль Дарю покидают Париж и отправляются в Дижон. 7 мая 1800 года, без должности и мундира, Анри отправляется за ними вслед. Со дня на день должен был начаться Второй итальянский поход Бонапарта.

Переход через Альпы

Первый Консул был поставлен перед необходимостью как можно быстрее прийти на помощь к генералу Массена, который с огромным трудом старался воспрепятствовать армии генерала Меласа захватить юг Франции. С этой целью Бонапарт избрал кратчайший путь — через Швейцарию и перевал Гран-Сен-Бернар в долину По. Ни одна армия со времен Ганнибала не совершала такого опасного перехода через Альпы. (Автор упустил из виду переход суворовской армии через Альпы, имевший место незадолго до описываемых событий. — Прим. пер.) Юноша Бейль, не связанный никакими военными обязательствами, отнесся к этому как к захватывающему приключению. Вместо того чтобы заняться приготовлениями к тому, что его ожидает, он решил запастись библиотечкой из трех десятков книг. По прибытии в Женеву он, будучи горячим поклонником «Новой Элоизы», первым делом посетил дом, в котором родился Жан Жак Руссо. Дальнейшее его нисколько не беспокоило. Прикомандированный к военному комиссару, в обязанности которого входила организация перемещения войск, Анри получил в свое распоряжение больную лошадь, оставленную Пьером Дарю, и должен был ждать, пока она поправится.

Наконец наступил день, когда его тяжелый вещевой мешок был приторочен к выздоровевшей лошади. Анри уселся верхом — первый раз в жизни. Тут же выяснилось, что он не умеет держаться в седле, не понимает повадок животного, с трудом заставляет его слушаться: «Я умирал от страха, но жребий был брошен, и теперь самые страшные опасности не могли меня остановить. Я напряженно уставился на загривок лошади, и те три фута, что отделяли меня от земли, казались мне бездонной пропастью. И — что самое смешное — на мне, кажется, были даже шпоры». Лошадь пронесла его шагов двадцать, свернула с дороги, устремилась в поле, заросшее ивами, и принялась вовсю скакать там на приволье.

Начинающий кавалерист был избавлен от этого кошмара только вмешательством доброго человека: Франсуа Мари Бурельвилье, капитан Третьего кавалерийского полка, из милости взял его под свое покровительство. Он сделал поистине доброе дело: ведь юноша не только ничего не понимал в верховой езде — он вообще никогда не видел армии. Позднее капитан обучит его азам кавалерийского дела, а также некоторым приемам фехтования — тому, что необходимо, чтобы выжить на войне. Они вместе совершили переход и вместе расположились на постой. В дороге время проходило у них в интересных разговорах вперемежку с маленькими опасностями, которые только приводили Анри в восторг: ведь ему было всего лишь семнадцать с половиной лет. «По счастью, моя швейцарская лошадь была спокойна и рассудительна, как швейцарец. Если бы она была итальянкой, а значит, коварной, то она сто раз могла бы меня убить».

В Вевэ, услышав колокольный звон, он взобрался на церковную колокольню и оттуда любовался озером, раскинувшимся перед его глазами: «Там, кажется, я был ближе всего к совершенному счастью». Может быть, в его жизни наконец настали лучшие времена? В Лозанне он не сумел достать саблю из ножен, чтобы утрясти некий вопрос с квартирой, и признался своему ошеломленному наставнику, что вообще никогда не держал в руках оружия. И еще неожиданно оказалось, что он тонко чувствует красоту природы — это он, который всегда считал, что равнодушен к ней… Теперь он оценивал себя как «дилетанта, оказавшегося в армии, чтобы повидать мир, но имеющего призвание к написанию комедий — как Мольер».

Швейцарцы, с которыми они общались каждый день, не могли не рассказывать им об опасностях Гран-Сен-Бернара — но от этого ликование Анри только возрастало. Он не задумывался ни о риске перехода через перевал, ни вообще о его целях. Призма подобного воодушевления, конечно, прекрасно преломляет действительность для того, кто живет мечтами, но переход через перевал все же должен был произойти не в мечтах, а в реальности. Что стало бы с ним, если бы он шел один? «На определенной высоте холод стал совсем пронизывающим, зябкий туман окутывал нас; весь наш путь был завален снегом. Этот путь — узенькая тропинка между двух каменных стен — был покрыт слоем тающего снега толщиной в несколько сантиметров, а сверху на нас катились камни… Время от времени попадались трупы лошадей, и тогда моя начинала артачиться. Однако гораздо хуже стало, когда она уже прекратила артачиться. Что ж, в сущности, это была всего лишь кляча».

55 тысяч человек прошли через перевал на высоте 2472 метра, терзаемые холодом и сыростью. К тому же им нужно было тянуть с собой груз — лошадей, пушки, снарядные ящики. Ледники были неприступны, тропы непроходимы, но резервная армия преодолела все препятствия. Анри добрался до вершины «совершенной мокрой курицей» и сетовал на изнеженность своего воспитания, которое сделало из него «пятнадцатилетнюю девицу, попадавшую под дождь не более десятка раз в своей жизни».

После краткой остановки в приюте Гран-Сен-Бернара, где монахи дали измученным солдатам по полстакана вина и по куску хлеба и сыра, начался долгий спуск в долину. Анри продвигался осторожно, держа двумя пальцами свою лошадь под уздцы, — чтобы не сорваться в пустоту. В Аосто он, однако, не преминул полюбоваться древнеримской аркой. Кавалерия и артиллерия в обход горы Альбаредо продвигались через деревню Бард, под обстрелом батарей форта. Капитан Бурельвилье и его протеже расположились на бивуаке в полулье от неприятеля. Австрийские пушки стреляли картечью. Этот ужасный грохот привел Анри в состояние «безумного волнения». На войне, оказывается, и в самом деле опасно! И они находятся в пределах досягаемости!

7
{"b":"195767","o":1}