Религия, очевидно, стала единственным утешением короля в его печальном уединении. В конце стихотворения он упоминает о своих грехах и выражает надежду на искупление:
С сердцем стесненным к тому иду,
Кто ради меня страдал па кресте.
Иисус, прости мне низость мою,
Склонись к тому, кто в жестокой нужде.
Прости мне измены и злые грехи […]
Пречистую деву прошу умолить
Сына, что ею рожден и взращен,
Пусть мне соизволит милость явить
И пусть я буду все же прощен.
В другом стихотворении содержится жалоба автора на то, что в тяжелых обстоятельствах он теряет свой красивый внешний вид и куртуазность:
Дождей горючих струи
Из зимних льются туч,
Жестокая Фортуна
Закрыла дверь на ключ.
Бывало, ласкала любимца она [то есть пишущего эти строки],
Он был и пригож, и умен,
Прославлен ученостью, вежеством горд,
Но дожил до худших времен;
Фортуна лицо отвратила свое,
И прахом пошли все дары:
Веселость угасла и мудрость ушла,
Следа не осталось былой красоты.
И горе зимою пришло до поры.
Когда-то стоял на вершине,
Меня почитали, боялись.
Теперь меня люди прозвали
«Король без короны» для смеху.
Лежит моя жизнь в руинах,
По воле Фортуны жестокой.[120] В первую неделю марта, видимо, был раскрыт заговор с целью освободить бывшего короля Эдуарда из Кеиилворта. Был отдан приказ произвести расследование бесчинств нескольких человек, а именно Стивена Данхевида, монаха-доминиканца, Уильяма Эйлмера, приходского священника из Доддингтона, ранее бывшего доверенным клерком Десненсера, другого Уильяма Эйлмера, приходского священника из Бидуэлла, Уильяма Рассела, Томаса де ла Хэй, Эдмунда Госселина, Уильяма эйт-Халла (atte Hull) и Джона Нортона.{1381} Поскольку те же самые лица будут в июле осуждены за еще один заговор с целью освободить короля, логично предположить, что это расследование касалось более ранней и неудачной попытки.
Стивен Данхевид, который, по-видимому, являлся вдохновителем этих попыток, был особо опасен. Он верно служил Эдуарду II как его исповедник и издавна был сторонником Деспенсеров. Именно его Деспенсер посылал в Авиньон, чтобы добиться аннулирования брака короля с Изабеллой. Эти услуги, наряду с преданностью Деспенсеру, вознесли его достаточно высоко, но после вторжения королевы он потерял все.
Найтон сообщает только, что заговор был устроен особами, питавшими к бывшему королю личную привязанность, но автор «Анналов святого Павла» конкретно указывает, что Данхевида поддерживали некоторые высокопоставленные лица. Можно предположить, что одним из них был вечно колеблющийся граф Кентский — если учесть его отступничество в дальнейшем и тот факт, что он, несомненно, чувствовал себя виновным в предательстве сводного брата. Явно не случайно то совпадение, что три года спустя Стивен Данхевид оказался замешан в собственном заговоре Кента против Изабеллы и Мортимера.{1382}
После всего случившегося Изабелла явно испытывала душевную потребность снова посетить гробницу Беккета в Кентербери. 13 марта двор, покинув Лондон, отправился в путь по землям Кента и прибыл в Кентербери на следующий день. 15 марта король и королева-мать направились в Рочестер, где их принимал епископ Хит, который преподнес Изабелле дорогие подарки.{1383} Мать и сын вернулись в Кентербери на следующий день, а 21 марта уже были в Вестминстере, где оставались девять дней{1384}, разбираясь с последствиями раскрытого заговора «освободителей» Эдуарда II.
В Кенилворте немедленно усилили охрану, но Ланкастер дал ясно понять, что не готов нести ответственность за бывшего короля, если кто-то вздумает его освободить{1385}, и возникло опасение, что у Эдуарда в Уорвикшире осталось слишком много сторонников. Поэтому Изабелла и Мортимер решили освободить Ланкастера от обязанностей тюремщика и перевезти пленника южнее, в замок Беркли, поблизости от владений Мортимера в области Марки. 21 марта Томас Беркли, вновь ставший лордом Беркли, и сэр Джон Малтреверс были назначены новыми сторожами Эдуарда, с равной ответственностью;{1386} оба они входили в ближний круг Мортимера, а Беркли еще и состоял у него на службе. Логично предположить, что именно Мортимер был основным инициатором этих назначений и перемещения Эдуарда в новую тюрьму.
Томас Беркли к тому времени стал зятем Мортимера — в 1319 году он женился на его дочери Маргарет. У Беркли не было ни малейших причин любить Эдуарда II, поскольку он сильно пострадал при режиме Деспенсеров: его вместе с отцом посадили в тюрьму как сторонников Томаса Ланкастера, он просидел там четыре года, а его отец умер в заключении.
Джон Малтреверс, родом из зажиточной дорсетской семьи, имел от роду около тридцати семи лет и был женат на сестре Беркли, Эле. Он когда-то служил под началом Мортимера в Ирландии и Шотландии{1387} и сражался на стороне Ланкастера при Боробридже. После поражения графа он бежал, опасаясь за свою жизнь, и присоединился к Мортимеру, став одним из его доверенных офицеров. Позднее он вошел в группу изгнанников, окружавшую Изабеллу во Франции. В феврале 1327 года постановлением Парламента ему возвратили его земли. Как и Беркли, он не мог испытывать добрых чувств к бывшему королю.
* * *
Теперь, когда Эдуард III был возведен на трон, королева и Мортимер приступили к выполнению договора, заключенного с Эно относительно его брака. В последнюю неделю марта Орлитон и Бергерш (который теперь сменил Орлитона на посту казначея) были уполномочены советом отправиться к графу Гильому официально просить руки одной из его дочерей; получив его согласие, они должны были затем поехать на юг, в Авиньон за папской грамотой, которая была необходима, поскольку матери жениха и невесты были двоюродными сестрами.
Наконец посольство выехало из Англии в конце апреля.{1388} Двор между тем 30 марта отправился в Стэмфорд, где должно было состояться совещание по вопросу укрощения шотландцев.{1389} Изабелла взяла с собой всех своих детей. К 4 апреля{1390}она прибыла в Ремси (в области Болот) и, вероятно, поселилась в странноприимном доме тамошнего большого саксонского аббатства.
В тот месяц Ланкастер официально вступил в права владения почти всем полученным наследством, хотя поместья де Ласи, обещанные Изабелле в день коронации,{1391} она удержала за собой, что несколько огорчило Ланкастера. Потом произошел серьезный бунт в Абингдоне, за ним последовали дурные известия из Шотландии, где Брюс собирал большое войско для нового нападения на Нортумберленд; на самом деле это была тактическая уловка, чтобы вынудить англичан признать его суверенитет.
