Подрывники уходили вместе с отрядом. Коля сидел возле печки и молча наблюдал за сборами. Подрывники не спешили, но все делали удивительно быстро.

Яша сложил принесенные Мишей со склада желтые кирпичики тола в сумку от противогаза.

— Так и понесешь? — испуганно спросил Коля.

— А что?

— Не взорвешься?

Яша засмеялся:

— Что я — мост, что ли? Или автоколонна?.. — Он щелкнул Колю по лбу. — Запоминай. Урок номер один: тол взрывается только от де-то-нации. Детонацию понимаешь?

— Ну?..

Яша почесал затылок.

— Это вот… если ба-бах!.. Понятно?.. Рядом чего-нибудь взорвется, тогда от удара и тол взорвется. И все летит в тартарары, — удовлетворенно закончил он.

Петрусь сунул в карманы полушубка по деревянной коробочке. Коля знал: это противопехотные мины. Как же так? Люди боятся подорваться на минах, а Петрусь сует их в карманы, будто это школьные пеналы с карандашами.

— Это же мины, Петрусь! — воскликнул Коля.

— Эге ж. Мины, — подтвердил Петрусь.

— Ты на него не гляди такими глазами, — сказал Яша. — В мине что?

— Тол.

— Правильно. Двести граммов. А взрыватели где?

— И верно… Где взрыватели? — спросил Петрусь и оглянулся.

— Должны быть у тебя, — сказал Миша.

— Знаю… — Петрусь снова огляделся, потом подошел к своему месту на нарах и, пошарив в старом полушубке, который служил ему одеялом, взял что-то завернутое в тряпицу. — Есть.

— Это взрыватели, Борисевич! — нахмурился Миша.

Петрусь покраснел.

— Виноват, товарищ командир.

Яша подмигнул Коле и громко сказал:

— Запоминай. Урок второй. Не оставлять взрыватели где попало.

Улучив минуту, когда Миша отошел в сторонку, Коля тронул его за рукав и тихо сказал:

— Мне… я… я тоже с вами…

Миша посмотрел ему в глаза.

— Нельзя.

— Я пригожусь!..

— Верю.

— Я и стрелять могу, и ползком, и…

— Знаю. Но есть вещь, без которой нельзя победить врага…

— Я смогу… — торопливо вставил Коля.

— Эта вещь называется дисциплиной. А дисциплина — это прежде всего бес-пре-ко-словное подчинение приказу командования. Будет приказ — пойдешь.

— А ты прикажи!

Миша не улыбнулся.

— Зачисляет в отряд командование отряда. А я командую только группой подрывников. Ясно?

Коля кивнул и отошел в сторону. У него было растерянное, обиженное лицо. Горели уши.

Подрывники, слышавшие этот тихий разговор, сделали вид, что ничего не заметили.

Когда выходили из землянки, Петрусь похлопал ладонью по ящику с баяном:

— Будь здрав, баянчик. Который раз расстаемся! — Он повернулся к Коле: — Ты присмотри тут за ним…

Яша хлопнул Колю по спине:

— Не унывай! Я для тебя лично патронов добуду. Стрельнем по белкам!

Миша уходил последним.

— Ты вот что, Гайшик, поживи-ка пока у нас в землянке. Печку подтапливай. Мы каждый раз после задания маемся — за сутки землянку не протопить, так выстывает. Хорошо?

— Хорошо.

— Ну давай лапу. И не сердись, парень. Дисциплина превыше всего. Это, как говорит Яшка, урок третий. Будь здоров.

Он пожал Колину руку и ушел.

Коле захотелось тоже выскочить из землянки, проводить подрывников. Но он сдержался. Что ж! Он понимает, что такое дисциплина! Только в отряде он все равно будет. К самому товарищу Мартыну пойдет, а своего добьется!

Трудно двигаться по снежной целине. Шедшие впереди чуть не по пояс проваливались в сугробы. Кое-где на болотах, несмотря на морозы, под толстым слоем снега таилась вода. Провалишься, с трудом вытянешь из сугроба ноги, и валенки тотчас покрываются тяжелой коркой льда.

Группа подрывников получила задание взорвать мост на узкоколейке возле Козиков. Там на рассвете должен был пройти эшелон с большим карательным отрядом эсэсовцев. Эшелону готовилась засада.

Миша спешил. Подрывники выбивались из сил на снежной целине, но никак не могли «оторваться» от своего отряда. Тогда командир отряда Алексей приказал подрывникам перейти в тыл и идти по уже протоптанной двумя сотнями ног дороге, чтобы зря не терять сил.

К узкоколейке вышли в темноте.

Алексей расставил людей по местам. Люди зарылись в снег, чтобы было теплее. Предстояло долгое ожидание.

— Готовы? — спросил Алексей подрывников.

— Готовы.

— А может, не будем взрывать?

Миша посмотрел на командира удивленно.

— Ведь ты ж бесшумно не взорвешь?

— Ну?..

— Как бы не спугнуть их.

— Не спугнем. Можно и эшелон под мостик спустить.

— Ни в коем случае! — Алексей положил руку на Мишино плечо. — Нам боеприпасы нужны. И оружие не помешает. Ваше дело только остановить эшелон. А уж остальное мы доделаем. Может, соорудить завал?

— Завал издалека видно, — возразил Миша. — А мы мост взорвем у них под самым носом. Только-только затормозить успеют.

Алексей помолчал.

— Ну смотри, Михаил. На вас вся надежда.

— Не подведем!

Через полчаса Миша, Яшка и Петрусь подползали к мосту. Позади них, метрах в трехстах, двигались остальные ребята из их группы. Они прикрывали своих товарищей с тыла и с флангов на случай внезапного появления противника. Подрывники могли спокойно делать свое трудное и опасное дело.

Мост был небольшой, однопролетный. Он повис над узкой протокой, соединяющей два больших болота. Сейчас и болота и протока были настолько заметены снегом, что мост, казалось, не висит в воздухе, а стоит, опираясь на сугробы.

Первым под мост пролез Миша. Он наваливался грудью на снег, мял его коленями, руками, утрамбовывая небольшую «рабочую» площадку. Потом к нему подполз Яша. Он подтащил к себе сумку от противогаза и, доставая из нее желтые бруски тола, начал укладывать их в щель между железной балкой моста и рельсом. Когда тол был уложен, Яша уступил свое место Петрусю. Петрусь, сняв варежки, осторожно вставил в противопехотные мины взрыватели. Потом так же осторожно мягкими, легкими движениями положил мины на заряд тола. Работая одними пальцами, будто трогая лады баяна, прикрепил к бойку белый шнур и, тихонько пятясь, пополз от моста к товарищам. Шнур мягко ложился на снег и, сливаясь с ним, становился незаметным.

Петрусь знал: стоит чуть оступиться, чуть натянуть шнур и грохнет преждевременный взрыв, ударит по глазам, вдавит в снег навечно.

Но медленно и спокойно отползал он от моста, привычно пропуская белый шнурок замерзающими на ветру пальцами.

Не просто дались ему это спокойствие, размеренность и точность движений. С утра и до вечера тренировал своих подрывников дотошный командир Миша. Не раз вот так же отползал Петрусь по снегу со шнуром в руках, сердясь на настойчивость своего командира. Только тогда на конце шнура была тоненькая ветка-былинка, чуть воткнутая в снег. Натянешь шнур, и упала ветка. И начинай все сначала. А теперь на конце шнура — смерть.

Петрусь полз, не замечая ничего вокруг, не думая ни о чем, кроме исчезающего в снегу белого шнура. Справа и слева от него ползли товарищи, напряженно следя за каждым его движением. По чести говоря, они обязаны были ждать его на безопасном расстоянии. Но как оставишь товарища один на один со смертью!

— Хорош! — услышал Петрусь рядом с собой Мишин голос, но сразу не понял и прополз еще метра два. Потом остановился, положил шнур на снег, поднялся на колени, вздохнул облегченно и застывшими пальцами отер со лба липкий пот.

— Молодец! — сказал Миша.

Они посмотрели друг на друга все трое и улыбнулись. Только сейчас Петрусь почувствовал, как закоченели пальцы. Он подул на них. Поискал в карманах варежки. Их не было. Они остались там, под мостом.

— На, держи, баянист, — сказал Яша и протянул ему свои самодельные меховые рукавицы.

— Не надо…

— Я те дам, не надо!.. Отморозишь, чем на баяне играть будешь?.. Носом? — Яша сунул ему рукавицы прямо в руки.

— А сам?

— А я что? Баянист?.. Мне, главное, язык и ноги иметь. Ну и немного головы, конечно. Я, брат, потомственный комсомольский работник! — Яша засмеялся. — Я, знаешь, до войны одну бабку на спор агитировал, чтобы в комсомол вступила.