Недоверие, удивление, и – счастье. Лучшая награда и прощение для меня… Потом мы едим. Я набиваю своё брюшко. И так, кроме корки хлеба во рту двое суток ничего не было. Мама сидит рядом и смотрит на меня со счастливой улыбкой. Появляется Эрайя, и я машу рукой, подзывая её:
– Приведи ко мне Вольху.
Девушка исчезает, а Аруанн спрашивает:
– Будешь продолжать своё дело?
– Я же дал слово?
Отвечаю вопросом на вопрос, и она вздыхает:
– Хоть бы у тебя всё получилось…
– Получится, ма! Не сомневайся!
Парень вламывается в комнату, потом спохватывается, отвешивает поклон, замирает в ожидании:
– Там у реки есть глина. Посмотри, можно ли из неё сделать печь?
Против ожидания тот не уходит:
– Чего?
– Уже проверил, сьере. Нормальная, жирная порода. Можно использовать для очага, как на кухне. Похоже, что её и брали для постройки.
– Тем лучше. Ты ел?
– Нет ещё…
Удивление. С чего бы вдруг сеньор так заботлив?
– Сходи на кухню, пусть тебя накормят – сегодня нам предстоит много потрудиться. И найди сразу Юма и Дожа. Пусть тоже поедят, поскольку они оба будут нужны. Так и передай.
Теперь то серв уходит, поклонившись, как положено, а я быстро всё доедаю, с сожалением думаю, что неплохо бы полежать полчасика, но вижу красные от недосыпа глаза мамы и всё желание мгновенно испаряется. Поднимаюсь, тяну маму за руку:
– Идём.
– Куда?
– Тебе нужно лечь отдохнуть. Я то прекрасно выспался. А ты уже вторые сутки на ногах. Так нельзя.
– Но…
– Всё будет нормально. Не волнуйся…
Подвожу её к своей кровати – пусть Юм первым делом сделает ей койку. Прямо сейчас дам задание. А пока усаживаю женщину на спальное место, заставляю лечь, сам разуваю её усталые ноги, проклятые идиотские башмаки! Накрываю меховой полостью, уже явившейся на своё место после просушки.
– Эрайя!
Та появляется тут же. Уже привычно прячет руки под фартуком.
– Приберёшься со стола – присмотри за мамой. Пусть она спокойно отдыхает. Ни шагу от неё. Ясно?
– Да, сьере.
Киваю маме на прощание и отправляюсь во двор. Народа там немного, и все при деле. Ночники, как теперь называют мою самогонную бригаду, отдыхают. Остальные заняты. Женщины занимаются птицей, обеих мальчишек вижу на лугу – пасут овец. Работа им по силам. Слышу негромкое мычание из конюшни – Кер. Навстречу попадается призёмистый Хум. На ловца и зверь бежит!
– Дед!
Тот останавливается, бросает дрова, которые нёс, под ноги, затем кланяется:
– Звали, сьере?
– На дворе ты за старшего. Доса Аруанн отдыхает.
Мужчина осуждающе смотрит на меня, потом бурчит:
– Зря вы так с матушкой. Сердце у неё золотое… А вы…
– Ладно, дедуля. Хватит. Это наше семейное дело, и не стоит слугам лезть туда, куда не следует. Лучше займись людьми – пусть все работают, кроме тех, что я забираю. И настраивайся на новую поездку. Забыл тебя спросить – дочка то как в городе?
Тот расцветает улыбкой:
– Довольна, сьере! Хозяин добрый, сильно работать не заставляет, всегда сыта…
– И ладно. Если что – можешь её забрать сюда. Сам видишь, многое меняется…
Тот согласно кивает, а я вижу появляющиеся из кухни фигуры парней и закругляю разговор:
– В общем – распоряжайся. Если не будут слушать – скажешь мне.
– А вы куда, сьере Атти?
– К реке. Будем копать глину, и ставить печь для вина.
– Это как это?
Дед чешет в затылке, я улыбаюсь в ответ:
– Увидишь…
Ребята подходят, кланяются, и сразу беру быка за рога:
– Юм, тебе, первым делом, надо сладить кровать для досы Аруанн. Стыдно, но у неё даже лежанки нет. Ничего замудрёного или вычурного. Обычный лежак.
– На раме?
Мгновенно соображаю, что речь идёт о плетённой из ремней сетке на деревянной основе, и согласно киваю. Плотник чешет в затылке.
– А ремни?
– Сейчас пошлю кого-нибудь в деревню, пусть купят шкуру быка.
Мужчина прямо просиял:
– Самый лучший материал! Сделаю, сьере!
– Вот и приступай.
Кивком отпускаю его, тот сразу топает к кузнице, где хранится весь инструмент. Я перевожу взгляд на обоих оставшихся:
– Так, ребятушки. За мной двигаем. Займёмся, наконец, серьёзным делом…
Отходим в тенёк, отбрасываемый стеной, и, разгладив землю ногой, беру прутик и изображаю то, что хочу получить. Топка, в которую вмурован котёл для браги. Наверху – крышка, из которой выходит змеевик, прячущийся в корыте с водой, которая подводится сверху. Закончив, довольно выдыхаю:
– Понятно?
И… Оба отрицательно мотают головами. Начинаю разъяснять. И то один, то другой в один голос утверждают, что это невозможно. А мне плевать! Невозможно? Пусть делают так, как надо. Я вам что? Лишь общую схему начертил! Чтобы стало ясно, что надо делать. А ваше дело – исполнить!.. Общими усилиями приходим к единому знаменателю. Затем выбираем место, чтобы не мешало, не очень отсвечивало посторонним, ну, со временем сарай поставим, а то и каменный соорудим. Зимы то тут суровые, помню задней памятью… Затем шлёпаем на реку, нагрузив воз корзинами. Там дружно копаем уже насаженными вчера на рукоятки лопатами. Перемазавшись, я с сожалением думаю о предстоящей постирушке и жалею, что не переоделся в рабочее, грузим глину на воз, везём в Парда. По пути смеёмся, перешучиваемся, и мне это нравится. Сервы не переступают грань, но ведут себя более раскованно и уверенно. Вот что значит просто объяснить, что и для чего. Потом замачиваем глину в специальном ящике, сделанном из четырёх брёвен, пусть набухает. И идём обедать, предварительно ополоснувшись у колодца. Вода ледяная, но приятно смыть грязь и пот с тела. Бросаю свою одежду кому то из новеньких:
– Постирай!
– Да, сьере.
Потупленные глазки, приятные манеры… Твою ж мать! Обознался! Это Ирая! Взгляд на Дожа – тот спокоен. Прекрасно понял, что это случайность.
– Потом отдашь Эрайе, пусть высушит!
Ну, совсем другое дело – парень расцвёл… После обеда катим за булыжниками. Благо их полно, целые кучи по краям полей, выбранные из почвы. Набираем столько, сколько могут увезти наши битюги. Привозим в замок, выгружаем. Остался песок. Ну, это вовсе не проблема! Его то навалом… Привозим полный воз, сдаём лошадей и транспортное средство Керу, ревниво проверяющему битюгов на предмет повреждений и поломок, и нас зовут на ужин. Время пролетело незаметно. Ну, это всегда так. Когда работаешь, оно идёт незаметно, и всегда в недостатке. Впрочем, перед отправкой на отдых Вольха быстро делает три шарика из глины и песка, мешая их в разной пропорции. Потом кладёт на обломок жерди, удовлетворённо вздыхает – завтра будем смотреть, какой остался цел. Царапает возле каждой из проб понятные только ему значки, теперь можно идти. Только подходим к кухне, как навстречу мне вылетает Хум:
– Сьере Атти! Всё нормально. Все работали. Ничего не случилось. Как обычно.
– Досе Аруанн расскажешь. Ясно? Мне пока рано. Ещё два года, всё-таки.
– Угу, понял, сьере Атти.
Убегает. Мы вваливаемся в заполненную людьми кухню, благо время ужина, и вдруг воцаряется тишина, хотя только что все разговаривали, перешучивались, смеялись…
– Эй, Урия! Давай нам поесть! Голодные – страсть!
Кричит во всю богатырскую стать Дож. Повариха появляется, на лице сердитое выражение:
– Чего орёшь? Голодным не останешься!
И переключается на меня:
– А вам не стыдно, сьере Атти?! Я вчера готовила-готовила – а вы корочку хлеба съели за весь день, да ещё и лес ушли – ужин пропал! Доса Аруанн ни крошечки в рот не взяла! На обеде с сервами вместе кашу ели, а я опять готовила- готовила, и всё зря! Сейчас ужин мастерила половину дня, отнесли его в ваши покои! Доса Аруанн уже трижды спрашивала, когда вы явитесь! А вы опять на кухню?! Ничего вам не дам! Идите, с матушкой у себя обедайте!
Топает ногой, и, обращаясь к моим парням, буквально рычит:
– Миски берите! Олухи!..
Парни виновато смотрят на меня, а Дож шепчет громоподобным шёпотом, от которого дрожит посуда на столах:
