Мой дед — суровый, очень умный шотландец, и уж он-то никак не видел вреда в том, чтобы я занялся физическим трудом для разнообразия. Он разрешил мне отправиться на верфь, но начинать мне пришлось с самых низов. А поскольку я очень рассердился на бабушку, то убедил и себя, и деда в необходимости сменить имя. Так я стал Питером Эрдом и пошел работать на верфь.

Я проработал год на севере, когда началась война. Я значился в резерве, был призван немедленно и вернулся в свой полк. Нас перебросили во Францию. Оттуда я возвратился целым и невредимым и был отправлен теперь на восток.

Мне невероятно везло. Я должен был погибнуть не единожды, но пули меня не задевали. Я был ранен только один раз, когда мы уже вступали в Италию.

— Ты был ранен? — воскликнула Мэриголд. — Ты никогда не рассказывал об этом.

— Ранение не было серьезным, но на некоторое время у меня была парализована левая нога, и после курса лечения меня комиссовали, к моему великому огорчению, даже ярости. Я бы еще больше рассердился, если бы война не кончилась через несколько месяцев после этого. Вот тогда я почувствовал себя измученным и уставшим.

Дальше последовали шесть очень напряженных лет. Мне нужен был отдых, но как раз этого не хотел мой дед. На верфи не хватало рабочих рук, и он требовал, чтобы я немедленно приступил к работе. А я не мог заставить себя начать все снова.

Годы службы в армии сильно повлияли на мои взгляды. Мне нужно было время, чтобы приспособиться ко всему, все обдумать, понять, чего я хочу от жизни. В юности я хотел просто работать, но теперь мне хотелось понять, почему и ради чего я должен работать. В армии у меня появилось много друзей. Многие из тех, кого я любил, погибли у меня на глазах. Я близко видел смерть, я видел невероятное мужество и самоотверженность обычных людей. Я чувствовал, что не могу работать только ради собственной выгоды. Я хотел трудиться во имя какого-то идеала, как я сражался во имя идеалов.

Мои раздумья и нерешительность стали раздражать дедушку Эрда. В этом смысле он не отличался от герцогини: не выносил, когда ему перечили. Он, можно сказать, приказал мне отправляться на север, а я ответил, что приеду, когда буду готов, или не приеду вообще. Дед ответил на это так же, как бабушка: пригрозил лишить меня финансовой поддержки. Но меня это не беспокоило. У меня еще оставались наградные деньги и некоторая сумма на счету в банке. Я всегда неплохо рисовал и решил попробовать жить на свои заработки, не прибегая к помощи богатых родственников.

Признаться, большого успеха я не добился, но и не голодал. Я снял студию в Челси и делал иллюстрации для всех, кто готов был заплатить за них. Не то чтобы я был счастлив, но у меня было время на размышления, на поиски собственного направления в жизни. А потом я встретил Мэриголд.

Питер погасил окурок в пепельнице, подошел к Мэриголд и взял ее за руку.

— Тогда я понял, чего хочу, — тихо сказал он. — Все эти годы я ждал. Я ждал ту, ради которой буду работать, с которой буду строить будущее.

— О, Питер! — У Мэриголд перехватило дыхание. — Так ты полюбил меня сразу, как только увидел?

— С самой первой секунды. Ты тот идеал женщины, что мне грезился.

Он глубоко вздохнул и, вспомнив, что здесь еще присутствует Салли, продолжил рассказ:

— Все то время, что меня не было, я провел на севере, боролся за кусок пирога, если можно так сказать. Потребовалось немало времени, чтобы помириться с дедом. Он не хотел легко сдаваться. Наконец мне удалось убедить его в том, что я раскаиваюсь в своих прошлых поступках, но у меня далеко идущие планы на будущее. Он взял меня на работу, и я много и усердно работал. Мне пришлось изрядно потрудиться, но это было очень интересно и стоило того. Корабли скоро всем понадобятся. Эти корабли принесут процветание Англии. Когда-нибудь и мы с тобой, дорогая, будем процветать благодаря кораблям, — добавил он, глядя на Мэриголд, — но только если ты поможешь мне сейчас пережить трудные времена.

— Я больше не боюсь бедности, — улыбнулась Мэриголд. — Ничего не боюсь, когда я рядом с тобой. Я наговорила много глупостей о деньгах, роскоши, дорогих нарядах, но теперь точно знаю, что мне нужен только ты. Я буду работать, сколько нужно. Я согласна делать все, что угодно, лишь бы мы были вместе.

— Мы всегда будем вместе, — нежно произнес Питер. — Вот и вся моя история. Так я прощен?

— Не мне тебя прощать, — сказала Салли, — но, Питер, я очень хочу, чтобы ты помирился с герцогиней.

— А с какой стати? Мы прекрасно обойдемся без нее.

— Но она не может обойтись без тебя. Видишь ли, Питер, герцогиня уже очень стара. Она может умереть в любую минуту, но она хочет успеть помириться с тобой.

— Что-то не похоже на мою бабулю. Насколько я ее знаю, она довольно упрямая леди, которая никогда не умрет.

— Герцогиня постарела с тех пор, как ты видел ее в последний раз. Она, конечно, потрясающе держится для своего возраста, но очень слаба. — Салли на секунду замолчала и добавила: — Не забывай, Питер, твой отец был ее любимым сыном. Любовь проявляется по-разному. Вы с Мэриголд уже столкнулись с этим и, думаю, узнаете еще немало, когда у вас появится собственный сын.

Мэриголд крепко сжала руку Питера.

— Салли права, Питер. Ты должен пойти на примирение.

— Ну, если ты этого хочешь, я помирюсь.

— Конечно, хочу. Кроме того, я хочу рассказать ей о нас.

— Пойдем к ней вместе. Я попрошу прощения, и меня снова примут в семью.

— Забавно думать, что и я стану членом этой семьи, — с улыбкой сказала Мэриголд. — Они все мне нравятся, а герцогиня особенно.

— А я ее боюсь, — с усмешкой заметил Питер. — Придется тебе защищать меня.

— Ты трус, — поддразнила Питера Мэриголд. — А герцог очень милый.

— Он очень обрадуется за вас, — сказала Салли. — Ведь это он изо всех сил старался прекратить ссору.

— О да, дядя Стебби — молодец! Никогда не забуду, как он был добр со мной после гибели родителей.

— Ну, разве не забавно, — вдруг воскликнула Салли, — ты станешь герцогиней, а ведь это Энн всегда мечтала выйти замуж за герцога.

— Герцогиней? Что ты хочешь этим сказать? — Мэриголд укоризненно взглянула на Питера. — Только не говори, что ты наследник герцогского титула. Я этого не вынесу! Это кошмар!

— Дорогая, ты будешь самой красивой герцогиней Чейнской.

Питер поцеловал ее в лоб, и она прижалась к его плечу.

— Мне безразлично, стану я герцогиней или поденщицей, раз я выхожу за тебя, — прошептала Мэриголд.

— Это единственное, в чем ты можешь быть абсолютно уверена: ты выйдешь за меня замуж.

— Когда же? — спросила Салли.

— Завтра или послезавтра.

Обе девушки вскрикнули от неожиданности.

— Так скоро! Это невозможно! Нам нужно время.

— Время? Для чего?

— А наряды? — напомнила Салли.

— Ерунда! У Мэриголд есть все, что нужно.

— Но она должна познакомиться с семьей.

— Это не займет много времени.

— У меня есть замечательная идея, — сказала Салли. — Почему бы вам обоим не поехать в Корнуолл? Сначала повидаетесь с герцогиней, навестите герцога, если он в Лондоне, а потом приезжайте в Корнуолл и обвенчайтесь там. Я найду, где вам остановиться. Вы сможете венчаться в церкви, где всех нас крестили и где столько лет проповедовал наш добрый отец.

— Мне кажется, это замечательная идея, если только Питер согласен, — обрадовалась Мэриголд.

— Отличная идея, — одобрил Питер. — Я так боялся, что ты захочешь какую-нибудь модную свадьбу.

— Значит, решено! — радостно подвела итог Салли. — Но завтра — это слишком скоро. Мне нужно сначала устроить Энн, а потом найти комнаты для вас. Кроме того, Питер, ты должен уделить внимание своей семье. Все будут очень рады увидеть тебя и Мэриголд.

— Значит, мы приедем послезавтра, — решил Питер. — Таким образом, у тебя и у моей семьи целых двадцать четыре часа. И ни часом больше.

— Мне не в чем замуж выходить, — воскликнула Мэриголд.