— Что ты делала? — спросила Энн. — Ты выглядишь так, будто произошло нечто важное.

— Так и есть, — ответила Салли. — Я обдумывала наше будущее, и надеюсь, ты одобришь мои идеи.

— Что ты придумала?

— В понедельник мы едем в Сент-Читас.

— Мы? — удивилась Энн. — Это значит ты и я?

— Ты, я и Элейн. Ты не возражаешь, если Элейн тоже поедет? Я не хочу оставлять девочку без присмотра в Лондоне.

— Конечно, я не против. Она такая милая. Ей понравится на побережье.

— Я уже отправила телеграмму миссис Баркус и попросила ее сдать нам комнату, — сказала Салли.

— А ты не думаешь, что у нее полно жильцов?

— Уверена, что нет. Она пускала жильцов только во время войны, когда ее сына не было, а теперь он дома. Но миссис Баркус говорила мне, что, если мы захотим приехать, ее сын сможет пожить у дяди.

— А мы поместимся в одной комнате?

— Ну, вообще-то я предполагала, что ты будешь спать на диване в гостиной. Днем всегда можно убрать постель и устроиться, чтобы было удобно посидеть. Если погода будет хорошая, то большую часть дня мы станем проводить на берегу. Мы с Элейн разместимся в спальне наверху.

— Похоже, ты все продумала, — улыбнулась Энн. — А что мистер Данстен говорит?

— Он очень доволен тем, что мы возьмем с собой Элейн. Он сказал, что, может быть, ему удастся приехать на денек-другой навестить дочь.

Интересно, это только показалось Салли или щеки у Энн в самом деле порозовели?

— Элейн будет довольна, — пробормотала Энн, не глядя на сестру.

Салли ломала голову, стоит ли рассказывать Энн о мистере Данстене. Тот разговор не шел у нее из головы. Но все-таки Салли решила, что спешить не стоит. Вдруг Энн испугается и снова замкнется. «Оставлю пока все, как есть», — подумала Салли, а вслух сказала:

— Мистер Данстен был так добр, что обещал сделать все, о чем я его попрошу. Мне кажется, ты ему нравишься.

Салли произнесла последнюю фразу обычным будничным тоном, но на этот раз щеки Энн, вне всякого сомнения, сделались пунцовыми.

Салли и Элейн отправились на Баркли-сквер попрощаться с герцогиней перед отъездом в Корнуолл. Элейн была приятно взволнована предстоящей поездкой и ее детская непосредственная радость словно оживила старый притихший дом. Даже слуги улыбались при виде счастливого личика девочки. Их лица разглаживались и делались моложе, они будто забывали о своих годах и привычке ворчать по каждому поводу.

Герцогиня была в гостиной. Она сидела на софе у окна, укрытая старой, немного вытершейся норковой накидкой. Пожилая леди очень обрадовалась приходу Салли и Элейн. Ей очень полюбилась милая, добрая, сообразительная девочка с солнечной улыбкой и прекрасными манерами.

— Мы пришли попрощаться, — сказала она герцогине и тут же добавила: — Нам очень жаль, что вы не едете вместе с нами.

Герцогиня улыбнулась, и Салли вдруг поняла, какой красивой была эта дама когда-то. Сколько бы лет ей сейчас ни было, она не утратила своего неповторимого очарования.

— Спасибо, дорогая, — ответила она Элейн, — но, к сожалению, я бы доставила вам слишком много хлопот. Достаточно с вас одного инвалида.

— Но Энн не будет инвалидом долго, — запротестовала Элейн. — Мисс Гранвилл говорит, что она быстро поправится на морском воздухе. Она уже вставала и ходила вчера. Все было хорошо, только Энн жаловалась, что еще нетвердо держится на ногах.

— Так всегда бывает, когда долго пролежишь, — заметила герцогиня и спросила у Салли: — Как здоровье вашей сестры?

— Поразительно хорошо, учитывая все обстоятельства. Но в Корнуолл она отправится все-таки в карете «скорой помощи». Доктор и слышать не желает о поездке на поезде.

— Правильно, — одобрила герцогиня.

— А мы поедем на поезде, — радостно сообщила Элейн. — В спальном вагоне! Ну, разве не здорово?

— Да, дорогая, просто чудесно, — согласилась герцогиня и взглянула на Салли.

— Мистер Данстен все устроил, — тихо проговорила Салли.

— А почему бы и нет? Он хочет, чтобы его ребенку было удобно, — заметила герцогиня.

Салли казалось, что взгляд герцогини пронзает ее насквозь. Девушка не сомневалась, что герцогиня считает, что мистер Данстен питает интерес к ней, Салли. Но рассказывать об истинном положении дел ей не хотелось. Хотя герцогине наверняка понравилась бы столь романтическая история. Салли только улыбнулась пожилой даме в ответ.

Но кое-что сегодня заставляло Салли нервничать. Энн поручила сестре ходатайствовать перед герцогиней за ее внука, Монтагью.

— Я обещала герцогу, что попытаюсь помочь, — сказала в то утро Энн. — Я не могу нарушить обещание, а сама сейчас не в состоянии пойти на Баркли-сквер. Поговорить о Монтагью необходимо до отъезда.

— Но здесь уж ничего не поделаешь, дорогая, — пыталась успокоить сестру Салли. — Ты сможешь обо всем поговорить после возвращения.

— До этого еще далеко, герцог будет разочарован. Кроме того, герцогине очень много лет…

Сестры замолчали, думая об одном и том же: герцогиня может не дожить до возвращения Энн.

— Сделай все возможное, Салли, — умоляла Энн. — Ты намного тактичнее меня в сложных ситуациях.

— Но мне будет очень трудно, — сопротивлялась Салли. — Она не знает меня так близко, как тебя, и может счесть подобные разговоры дерзостью с моей стороны.

— Ты умеешь говорить так, что это никогда никому не покажется дерзостью, — убеждала сестру Энн. — Кроме того, ты всегда добиваешься того, чего хочешь.

— В самом деле? — удивилась Салли.

— А разве нет?

— Не всегда. Пока не получается то, чего я очень-очень хочу.

— О, Салли, что ты имеешь в виду? Ну-ка, расскажи мне!

Салли покачала головой.

— Секрет, — сказала она и хитро улыбнулась, как бывало в детстве. — Но я сделаю все что смогу для внука герцогини, если у меня появится хоть малейший шанс.

— Какая ты хорошая, Салли, я буду просто счастлива, если тебе что-нибудь удастся.

— Не очень сильно надейся, — предостерегла Салли.

И вот теперь Салли смотрела на герцогиню и никак не могла решиться начать такой личный, даже интимный разговор. Элейн, не в силах усидеть на месте, с интересом рассматривала многочисленные безделушки: серебряные и фарфоровые чаши, табакерки, хрустальные флаконы для духов, шкатулки из слоновой кости.

— А что это, герцогиня? — спросила Элейн, взяв маленький серебряный ножичек удивительно тонкой работы, который даже можно было достать из маленьких ножен.

— Думаю, он предназначался для разрезания бумаги, — ответила герцогиня. — Когда-то давно дети подарили мне эту вещицу на Рождество. Стебби тогда было всего двенадцать. Наверное, он купил этот ножичек в Лондоне, собираясь домой на каникулы.

— Он такой красивый! — восхитилась Элейн

— А есть у вас фотографии детей, когда они были маленькими? — спросила Салли, надеясь расположить герцогиню к откровенной беседе.

Герцогиня усмехнулась:

— Фотографии? Да у меня их сотни! Я, бывало, заставляла своих компаньонок вклеивать фотографии в альбомы, чтобы избавиться от их нудного нытья. Все альбомы вон в том книжном шкафу за роялем, если хотите посмотреть.

— Я бы с удовольствием, — откликнулась Салли. Она подошла к шкафу и нашла там целую стопку альбомов в голубых кожаных переплетах с золотыми герцогскими коронами. Она выбрала один наугад и отошла с ним к окну. Элейн с нетерпением смотрела на свою гувернантку, а затем спросила:

— Пока вы будете рассматривать фотографии, мисс Гранвилл, можно я навещу Долтона?

— Конечно, иди, дорогая, — разрешила герцогиня, прежде чем Салли успела произнести хоть слово. — Я ведь знаю, почему ты хочешь пойти к нему. Колотый сахар любишь? Когда я была маленькой девочкой, я тоже обожала это лакомство. Иди, иди, дорогая, только не ешь слишком много. А то мисс Гранвилл рассердится на меня.

— Не буду, — пообещала Элейн и опрометью бросилась из комнаты.

— Забавно, до чего все дети одинаковы, — заметила герцогиня, когда дверь за Элейн закрылась. — Мы грызли этот сахар в детстве, потом мои дети частенько бегали в буфетную. У Долтона там скопились большие запасы этого сахара, когда началась война. Думаю ни один визит моих детей не обходился без посещения буфетной. Да, меняются обычаи и моды, но дети всегда одинаковы.