Бойцы шли молча. У развилки дорог они встретили солдат из соседнего полка. Те Показали, куда пошел батальон Киселева.

— Да тут не перепутаешь, иди вперед и все, — произнес Григорий.

— А сколько еще идти? — успокоившись, спросил Федор.

— Не знаю, увидим, — ответил Гриша.

Дорога продолжала петлять. Наступила ночь.

Солдаты шли по незнакомой местности, ориентируясь по следам солдат, танков и машин. Вскоре они увидели костры. Часовые стрелкового полка встретили их и отвели в штаб. Пожилой полковник связался с Киселевым и тот прислал за отставшими бойцами замполита Суворова.

Через два часа, на рассвете Григорий встретился с комбатом и старшиной.

— Ну что, прогулялись? — спросил он.

— Так точно! — ответил Михайлов.

— Рации взяли?

— Да. Титова три дала. У старшины со склада я ничего не брал, — Григорий отдал ключи Савчуку, и после этого комбат попросил связаться со штабом.

Гриша включил рацию, настроил волну и сообщил об этом комбату. Майор доложил в штаб, что позиции батальона в двух километрах от первого рубежа города. Рассказал об усиленной обороне, ДОТах, фортах и нескольких рядах траншей. Получил приказ разместить батальон в ближайшей деревушке и ждать.

Бойцы батальона ждали команду Киселева. Никто не готовился к обороне и не окапывался. Они сидели у костров и курили. Комбат собрал ротных, показал на карте ближайшую деревню и приказал вести батальон туда.

Утром остатки батальона вошли в деревню. Солдаты увидели несколько домиков. Они стояли в ряд, а за ними начинались хозяйственные постройки: сараи и конюшни.

Бойцы не стали трогать местное население и расположились в холодных сараях. Каждый натаскал себе сена и сделал лежанку. Около сараев для тех, кто хотел согреться, жгли большие костры. Киселев устроился на сеновале с солдатами, приказал замполиту выставить караулы, а остальным отдыхать. Он понимал, что после боя и перехода люди устали. Старшина договорился с машиной — и к утру пригнали полевую кухню.

Веселый кашевар Егор встречал и расспрашивал каждого. Но вскоре его настроение изменилось. Он увидел, сколько человек осталось, и уже не спрашивал где тот или другой боец. Живые сами приходили за едой. Увидев Григория, Егор улыбнулся и, спрыгнув с подножки котла, попросил его отойти в сторону. Один из солдат, залез на котел, взял черпак в руки и продолжил раздавать горячую кашу.

Гриша рассказал Егору, что бой был тяжелый. Погибло много ребят, но приказ они выполнили — прорвали обводной рубеж. Кашевар хотел услышать что-то еще, но не стал упрашивать солдата. Он видел, как измотан Гриша. Радист поел и отправился в сарай к комбату. Увидев, что он спит, будить не стал. Проверил рацию и связался со штабом. Дежурная радистка ответила.

— Доложи, что в указанную деревню прибыли! — крикнул Киселев, не открывая глаз.

Григорий выполнил поручение, отключил рацию, нашел в углу удобное место и лег спать.

«Нет, зря я шинельку сдал. Сейчас бы укрылся», — с сожаление подумал он.

Около сарая Савчук раздавал водку. Он привез две канистры, но солдатам не хотелось пить, многие даже не пошли получать ее. Всем хотелось отдохнуть и прийти в себя после трудного дня.

Два дня бойцы отсыпались и отдыхали, к вечеру третьего дня комбат вызвал к себе Григория. К этому времени он перебрался в один из домов, потеснив немцев. Старый сутулый хозяин ушел жить к соседям. Долго ворчал, сверкал глазами и выказывал свое недовольство, пока один из солдат не припугнул его. Спросил, кто из его родственников воюет за Гитлера. Дед отмахнулся рукой, сделал вид, что не понял, но после этого из дома соседей не выходил.

Григорий приходил в этот домик всего один раз, когда относил рации. Он спал и проводил свободное время с остальными в сарае. Старшина привез печки, и на мягком сеновале стало не так холодно, к тому же Гриша сменил ватник на шинель: он накрывался ей, согревался во время сна.

В штабе комбат собрал тех, кто остался жив из группы разведки. Воувка, Рыков и Сашка погибли. Остались лишь Колек, снайпер Яшка и радист Григорий.

— Нужно идти в разведку, — собрав ребят, произнес комбат. — Пощупать местность, определить минные поля. В общем, все как всегда. Единственный вопрос к вам: кого возьмете с собой?

Разведчики долго совещались, кого им выбрать. Батальон сильно поредел, из опытных бойцов остались лишь те, кто не особо умел бегать и снимать мины. Оставалась молодежь. Григорий подумал о Федоре, но, вспомнив его истерику, понял, что в трудный, напряженный момент он может сорваться. А вот учитель Паров был как раз. Он хотел показать себя, обещал, что сможет доказать и исправить свою ошибку. Григорий рассказал об этом.

— Паров? — удивился комбат. — В последнем бою, он себя не очень показал.

— Товарищ майор, этот бой был для него первым. Вы сами когда-то говорили, что первый бой не считается.

— Я этого не говорил. Это старшина так считает, но я с ним согласен. И что, твой учитель сможет?

— Знает немецкий, не дохлый, силы в нем есть, и мозги вроде на место встали. Он обещал мне, что докажет то, что он солдат и пришел сюда защищать Родину.

— Ишь, какой умный. А мы, по-твоему, здесь что делаем?

— Мы тоже защищаем, но он желает отличиться, готов на самое трудное и смертельное задание. Он меня попросил подсказать ему. Этот человек готов умереть, чтобы спасти чью-то жизнь. Но я не настаиваю. Если есть другие люди можно взять их.

— Народу много, но что это за люди я не знаю, — задумавшись, произнес комбат. — Разведка дело такое — иногда и промолчать надо, чтобы товарищи не пострадали. Ты думаешь, этот учитель лишнего не скажет.

— Нет. Я его научу, расскажу, чтобы зря не болтал. Да он несильно-то и разговорчивый. Может о Боге, конечно, поговорить, но не думаю, что это кому-то в глаза бросится.

— О Боге, говоришь. Ну ладно, найди его, — попросил Киселев.

Григорий выскочил из штаба и побежал в сарай. Он открыл дверь и крикнул в темноту:

— Рядовой Паров, в штаб, комбат вызывает!

В темноте зашуршала солома, и к дверям подошел сонный учитель.

— Пошли со мной.

— Куда?

— В штаб.

Гриша закрыл дверь, остановил за руку Парова и предупредил:

— Я помню, о чем ты меня просил. Ты-то не передумал?

— Нет.

— Ну, раз готов пожертвовать собой, послужи общему делу.

— Что я должен сделать?

— Пошли, в штабе узнаешь.

Гриша вошел в дом и позвал за собой учителя.

— Ну что вижу крепкий мужик, — осматривая солдата, произнес Киселев. — Спортом занимался?

— Да.

— Каким? — с интересом, спросил комбат.

— Борьбой.

— Борец! Надо же? И что, как результаты?

— Отлично!

— Это как? Чемпион?

— Выигрывал, отрицать не стану. Но и хвастаться не хочу.

— Ну ладно. До войны в школе работал?

— Да, но не в простой. Интернат, для инвалидов.

— И что ж ты там преподавал?

— Физкультуру.

— А немецкий откуда знаешь?

— Я учился в институте, но не закончил. Выгнали из-за религиозных убеждений.

— Ясно. Ну что, в разведку пойдешь? — сурово спросил комбат.

— Так точно! Пойду!

— Знаешь, как себя там нужно вести?

— Нет, но догадываюсь.

— О чем же ты догадываешься? — улыбнувшись, спросил Киселев.

— Обо всем, что вижу — молчу, командир сам доложит. А если что, первым умру. Я готов.

— Ну, вроде наш человек. А что ж в атаке так плохо себя вел?

— Заблуждался. Но Григорий мне объяснил, где я.

— И что? Понял?

— Так точно. Это война. Здесь все по-другому! Люди гибнут и законы жизни другие.

— Ну ладно, не будем об этом. Я понял, что ты можешь и о войне, и о смерти, и о Боге. Пойдешь в разведку — слушай, что ребята говорят, и зря никого не отвлекай. И смотри — не подставляйся и не высовывайся. Понял?

— Так точно.

Ну и хорошо. Командиром группы назначаю Николая. Пойдете завтра вечером и присмотритесь, может, пятого найдете. Понаблюдайте за людьми, а я еще с ротными поговорю. А сейчас все, идите отдыхать: отсыпайтесь, хорошо поешьте, завтра в двенадцать сбор в штабе. Гриш, а ты мне этого Федора на рацию пришли.