Леди Розем недоверчиво усмехнулась, но ничего не сказала, в то время как Эйрс и молоденькая служанка, которую Урсула прежде не видела, внесли и поставили на стол суповые тарелки на серебряных подставках. Эйрс обходил обедающих с массивной супницей, а служанка обносила их омаром.

Суп был съеден в молчании. Когда Эйрс и служанка вернулись с главным блюдом — жареным фазаном, — вдовствующая баронесса окинула Урсулу нехорошим оценивающим взглядом.

— Эта девушка кого-то мне напоминает, — произнесла она и помолчала, как бы припоминая. — Ну да. Кого бы это… Разумеется! — На ее лице отразилось удовлетворение. — Она — вылитая Лиззи Уэкскомб!

Лорд Розем выглядел так, как будто пища у него во рту превратилась в раскаленные угли. Урсула перевела взгляд с матери на сына, ожидая неизбежного взрыва, но лорд Розем всего лишь заметил:

— Лиззи была блондинкой.

Баронесса откинулась на спинку стула, осторожно положив нож и вилку на тарелку. Урсула уже обращала внимание на то, что фарфор украшен родовым гербом.

— Разумеется, но все-таки она очень похожа на Лиззи, это несомненно. Может быть, дело в ее глазах или выражении рта… Бедная милая Лиззи…

— Мама, — произнес лорд Розем, и Урсула расслышала в его голосе предупреждение.

Намеренно или нет, но баронесса продолжала:

— Бедная, бедная Лиззи. Наверное, вы уже знаете, мисс Марлоу. Очень печально… но все-таки она была такой своевольной!

— Что с ней случилось? — спросила Урсула, чувствуя, что старуха пристально смотрит на нее, и не зная, что еще можно сказать. Она вспомнила: Сесилия намекала, будто в прошлом у лорда Розема была какая-то драма, но никто и никогда не делился с ней подробностями.

— Милая, я думала, вы знаете. Несчастный случай на скачках. Трагедия. Настоящая трагедия. Подумать только, они едва успели обручиться.

За столом наступило ледяное молчание. Урсула тем не менее задумалась, не померещился ли ей тот блеск удовлетворения, который мелькнул в глазах леди Розем, когда ее сын вышел из столовой, не дождавшись десерта.

К счастью, баронесса удалилась к себе вскоре после того, как подали кофе. Урсула была рада остаться одна, но когда лорд Розем не вернулся в столовую даже спустя некоторое время, она решила позвать Эйрса и с его помощью разыскать хозяина дома.

Эйрс, воплощенная благопристойность, холодно отозвался:

— Я приложу все усилия к тому, чтобы найти его милость.

Урсула сообразила, что дворецкий прекрасно знает, где его милость находится.

— На самом деле, Эйрс, я была бы очень рада, если бы на время поисков вы взяли меня с собой. Если честно, я до смерти устала сидеть в гостиной.

Эйрс, казалось, тщательно взвешивал свой ответ, но потом кивнул и повел гостью по главной лестнице. Урсула миновала вместе с ним длинную картинную галерею, которая вела в западное крыло дома. Она никогда прежде не заходила в эту часть здания — насколько ей было известно, западное крыло стояло запертым.

Эйрс остановился перед массивной дубовой дверью.

— Полагаю, его милость там. Хотите, чтобы я доложил о вашем приходе?

— Я бы предпочла сама доложить о своем приходе, если вы не возражаете, — с очаровательной улыбкой ответила Урсула и спросила, когда Эйрс уже собрался уходить: — Что это за комната?

— Его библиотека, мисс, — я имею в виду шестого лорда Розема.

— Отца нынешнего лорда Розема?

— Его отец был великим человеком, мисс. Сердце разрывается, когда смотришь на библиотеку, какой она стала теперь. У его милости, готов поклясться, тоже душа болит. Он часто сюда приходит, когда вдовствующая баронесса наезжает в Бромли-Холл. — Дворецкий замолчал, и Урсула поняла, что, по его мнению, он и так рассказал слишком много.

— Спасибо, Эйрс, — произнесла она. — Кажется, я вас вполне понимаю.

Слуга коротко поклонился и исчез в галерее.

Урсула тихонько постучала, затем открыла дверь и вошла.

Лорд Розем поднялся из глубокого кожаного кресла. Вид у него был необычно растрепанный — пиджак расстегнут, галстук развязан. На полу рядом с креслом стояли бокал и полупустая бутылка красного вина.

— Надеюсь, я не помешала, — сказала Урсула и тут же смутилась. От библиотеки, можно сказать, остался только остов. Почти вся мебель была накрыта чехлами от пыли, за исключением массивного дубового стола и кожаного кресла. Поднимавшиеся до потолка полки пустовали, хотя на полу книги лежали грудами. Урсула не могла взять в толк, собираются их унести отсюда или, наоборот, расставить по местам.

— Как видите, я один, — кратко отозвался лорд Розем.

Огонь в гигантском камине яростно гудел.

Лорд Розем наполнил свой бокал и подошел к огню. Ее вторжение, казалось, рассердило его. На какое-то мгновение Урсула пожалела, что пришла; но, как бы то ни было, что-то во взгляде, которым он смотрел на огонь, пробудило в ней сочувствие. Она никогда прежде не видела его таким беззащитным. Урсула инстинктивно подошла ближе.

— Расскажите мне о Лиззи, — негромко попросила она.

Лорд Розем по-прежнему смотрел на огонь.

— Ваша матушка… — продолжала Урсула, но лорд Розем оборвал ее:

— Моя матушка! — Он буквально выплюнул эти слова. — Моя матушка хочет внушить вам, что я мучительно страдаю от давно утраченной любви!

— Это не так? — уточнила Урсула.

— Не так.

Она смутилась. Взгляд лорда Розема опровергал его слова.

— Тогда почему…

Вопрос повис в воздухе.

Лорд Розем нетерпеливо разгреб огонь кочергой.

— Моя мать обожает ворошить прошлое. Мне было девятнадцать лет. Лиззи была сестрой моего друга, с которым мы учились в Кембридже. О помолвке знали только наши семьи. Через несколько месяцев после того, как мы обручились, Лиззи с присущим ей упрямством заключила пари, что победит своего кузена на скачках — отсюда до Корби. Ее лошадь не смогла перескочить через ограду. Лиззи так и не пришла в сознание и вскоре умерла.

Урсула протянула руку, пытаясь коснуться его плеча, но лорд Розем порывисто отстранился.

— Вскоре после ее смерти я узнал правду, — горько сказал он. — Лиззи никогда не любила меня. Ее благосклонность распространялась на многих. Конечно, семья Лиззи все знала. Только я был слеп. Младший сын, без всяких шансов получить титул и наследство, — надо было быть глупцом, чтобы не догадаться.

Урсула поймала себя на том, что смотрит в незнакомые глаза — глаза, исполненные ярости и тревоги, отражающие упорную борьбу в попытке удержать эмоции, которые угрожали затопить их обоих.

— Вы слишком молоды, чтобы понять меня, — наконец произнес он, пренебрежительно поджимая губы.

Урсула покраснела.

— Думаете, я не понимаю?! — воскликнула она. — После всего, что случилось, у вас хватило дерзости сказать, что мне незнакома боль потери? Я потеряла все!

Глаза Урсулы наполнились слезами. Лорд Розем стоял не более чем в двух шагах от нее, по пропасть между ними еще никогда не казалась такой широкой, как сейчас.

— Теперь у вас есть титул, милорд, — продолжала Урсула, и ее голос дрогнул, когда она попыталась совладать с собой. — Несомненно, многие благородные девицы будут счастливы выйти за вас замуж. А может быть, подыщете себе американскую наследницу? Или лондонскую хористку? Или вдовушку вроде леди Эштон?

Лорд Розем недоуменно моргнул.

— Леди Эштон?

— Я не беспомощное дитя, которое нуждается в вашей защите! — выкрикнула Урсула.

Лорд Розем приподнял бровь.

— А я никогда этого и не утверждал.

— И я не собираюсь принуждать себя, давая согласие Тому Камберленду!

Лорд Розем пристально взглянул на нее.

— Думаете, я хочу, чтобы вы вышли за Тома Камберленда?

От огня исходил нестерпимый жар. Атмосфера в комнате буквально полнилась предвкушением. Урсула с дрожью ощутила, как между ней и лордом Роземом проскочило нечто вроде электрического разряда. Это чувство было мимолетным, как блеск молнии.

— Я не знаю, что думать. — Она вглядывалась в его лицо, но видела на нем лишь решимость и суровость. — Простите, что помешала вам. Мне пора идти спать. Спокойной ночи, лорд Розем.