Алистер Фенвей прибыл в Грей-Хаус в одиннадцать часов и вскоре занял свое место в гостиной. Лорд Розем сидел рядом с ним на деревянном стуле, где-то раздобытом Биггзом, тогда как Урсула, в черной бомбазиновой юбке и блузе, в одиночестве устроилась на огромном синем диване у окна. В камине гудел огонь; в натопленной комнате было жарко и душно. Вскоре вслед за Фенвеем приехал Джерард Андерсон. На правах финансового консультанта Роберта Марлоу он должен был присутствовать при вскрытии завещания, но Фенвей, разумеется, обратился именно к Урсуле, когда развернул толстую пачку бумаг и начал читать. Размеры отцовского состояния поразили Урсулу. Прежде ей и в голову не приходило об этом задумываться. Мысль о том, что она получит двадцать тысяч фунтов единовременно, ошеломила. В еще большее удивление ее повергли слова о том, что она наследует крупную сумму, которая положена в банк на ее имя. Фенвей тем не менее приберег самое худшее под конец. Сдержанным, мягким тоном он поинтересовался, вполне ли понятны Урсуле эти пункты. Та молча кивнула; поверенный продолжал:

— Конечно, основная причина такой предосторожности — это сохранность капитала. Мистера Марлоу беспокоили ваша молодость и… положение, то есть что вы до сих пор не замужем. В надлежащее время вы вступите во владение состоянием. После замужества либо по достижении тридцати лет, как то оговорено вашим отцом.

— Тридцати лет? — озадаченно переспросила Урсула.

— Такова обычная практика, — подтвердил Фенвей. — Женщина, как правило, вступает в права наследования в этом возрасте; тогда она становится достаточно разумной для того, чтобы принять на себя такую ответственность, поскольку у завещателей возникают оправданные сомнения по поводу ее способности распоряжаться деньгами в более раннем возрасте.

— Понимаю, — отозвалась Урсула, поджав губы.

— Разумеется, отец назначил вам опекуна, который до указанного срока будет распоряжаться вашим капиталом. Опекун является гарантом того, что все ассигнования производятся ради ваших нужд.

— Опекун, — безучастно повторила Урсула.

— Да. Вас не удивило то, что я попросил лорда Розема присутствовать на оглашении завещания? Конечно, вы должны были догадаться. Мистер Марлоу назначил его вашим опекуном.

На следующее утро Урсула посетила несколько домов, выстроенных ее отцом для рабочих риштонской фабрики. Она слышала о том, что в трех семьях дети тяжело больны пневмонией, и настояла, чтобы доктор Гилфойл, местный врач, сопровождал ее. Урсула захватила с собой корзинки с хлебом, мясными пирогами, а также домашними булочками и сливовым джемом (припасы пришлось оставить у дверей: доктор Гилфойл не позволил ей войти из опасения, что девушка может заразиться). Сэмюэльс ждал в машине в конце Спринг-стрит, пока Урсула бродила по улице и разговаривала с местными жителями, а доктор Гилфойл осматривал больных.

Был полдень — обеденное время для большинства рабочих, и толпа мужчин в фуражках и женщин с закутанными в шерстяные платки лицами двигалась домой. Стук деревянных башмаков эхом отдавался по вымощенной булыжником улице. Некоторые узнавали Урсулу и почтительно приподнимали фуражки. Девушка привыкла к подобной сдержанности; в конце концов, она выросла, окруженная ею. С ней поравнялась компания молодых женщин — судя по всему, ткачих; работницы спросили, не закроют ли фабрику после смерти мистера Марлоу. Урсула заверила их, что ничего не изменится, и тут же осознала всю бессмысленность своих слов. Что она понимает в делах своего отца? Она не сможет следить за тем, как работают мельницы и по-прежнему ли фабрики производят сукно. Урсула не имела никакого представления о том, что сулит будущее, и ощутила растущую неудовлетворенность. По улице бегали босые ребятишки с пустыми желудками, а она, несмотря на все свое богатство, была не в силах им помочь.

Доктор Гилфойл завершил обход. Он подождал, пока они сядут в машину, а потом принялся отвечать на расспросы Урсулы.

— Бедный малыш, — негромко произнес он, снимая очки в проволочной оправе и вытирая глаза. — Плохи его дела. Они там набиты, как сардинки в банке, так что неудивительно… Нет-нет, мисс, вытрите слезы. Вы здесь не поможете.

От его слов Урсула почувствовала себя еще более беспомощной.

Сэмюэльс отвез доктора Гилфойла в его клинику на Клифтон-стрит и отправился с Урсулой в Уэлли. Закутав себе ноги клетчатым пледом, она наблюдала за тем, как дома с горшками на печных трубах уступают место каменным изгородям, фермам и зеленеющим полям.

Когда «Берти» свернул на подъездную аллею к Грей-Хаусу, Урсула взглянула на свои золотые часики. Половина второго. Она заметила, что перед домом стоят два автомобиля — желтый «уолзли» Джерарда Андерсона и черный «рено» Обадии Доббса. К стене дома был прислонен мотоцикл Дэниэля Эббота — «Летящий Меркель».

Прежде чем Сэмюэльс успел выключить мотор, Урсула распахнула дверцу со своей стороны и заспешила по каменной лестнице.

— Я вижу, у нас гости, — сказала она, когда Биггз открыл дверь.

Дворецкий кивнул:

— Да, мисс.

— И давно они здесь?

— Около часа, смею предположить.

Урсула сняла перчатки.

— Лорд Розем тоже приехал?

— Да. Джентльмены в гостиной. Его милость попросил, чтобы им не мешали.

— Вот как?

Биггз помог Урсуле избавиться от пальто и шляпки и почтительно отступил, когда молодая хозяйка зашагала по коридору с мрачным лицом, выражающим решимость. Дверь в гостиную была закрыта, но сквозь нее до Урсулы доносились звуки разговора. Распахивая дверь, она безошибочно узнала скрипучий голос Обадии Доббса.

— Я говорю вам, нужно вложить в это предприятие больше денег! Мы близки к полному краху!

— В какое предприятие? — поинтересовалась Урсула, оглядывая собравшихся.

Мужчины замолчали. Эббот и Андерсон сидели за круглым столом у окна; оба встали, когда вошла Урсула. На столе лежали груда бумаг и пачка гроссбухов; глиняная пепельница была полна окурков. Обадия Доббс стоял в углу комнаты, возле письменного стола Роберта Марлоу. Нахмурившись, он застегнул пиджак. Лицо у него было красное и утомленное. Эббот и Андерсон обменялись взглядами и сели.

Лорд Розем встал из-за стола, скрестив руки на груди.

— Урсула, — холодно произнес он, — чем мы обязаны этой чести?

— Простите, что вмешалась, джентльмены, — ответила та и прикрыла за собой дверь. Гнев придал ей смелости. — Но если уж вы вместе с моим опекуном избрали местом встречи этот дом, то я делаю вывод, что речь идет о делах, касающихся моего отца. А если это касалось его… что ж, теперь касается меня. — Урсула села в кресло рядом с камином и плотно скрестила лодыжки, пытаясь скрыть, что у нее дрожат ноги. Ей чудился голос отца, выговаривающего ей за бесцеремонность и отвратительные манеры. Но если она сейчас не отстоит свои права, то ее решимость будет сломлена. Она окажется в полной зависимости от этих людей.

— Это не ваше дело, вот что! — воскликнул Доббс, но Андерсон зашипел на него.

— Урсула, — мягко сказал Эббот, — вы должны предоставить решение подобных вопросов своему опекуну. Лорд Розем действует исключительно в ваших интересах.

Урсула всплеснула руками.

— Я не ребенок. Полагаю, в данных обстоятельствах я имею право знать, что происходит.

— Урсула, это бизнес. Ничего интересного для девушки вроде вас. Право же, милая.

Покровительственный тон Дэниэля Эббота привел Урсулу в еще большее раздражение. Она прищурилась.

— Значит, несмотря на то что окончила Оксфорд, — заговорила она с плохо скрытой издевкой, — я слишком глупа, чтобы разбираться в таких вещах, потому что я девушка? Вы это хотели сказать?

— Нет-нет… конечно, нет… Мы… — примиряюще начал Эббот, но Обадия Доббс в ярости прервал его:

— Вам здесь нечего делать! Я всегда предостерегал вашего отца, я говорил ему, что давать вам образование и потакать вашим прихотям — это ошибка! — Он буквально выплевывал язвительные слова. — Взгляните на себя — ни манер, ни женственности, ничего! Вы превратитесь в старую деву, вот что! Вместо того чтобы беспокоиться о бизнесе, лучше бы подыскали себе мужа!