Стречи не стала распространяться, какое отношение к ней имеют все эти богатые американцы, — ведь для Джереми она была, по сути, тем самым дареным конем, в зубы которому он надеялся посмотреть впоследствии. Им же хотелось посмотреть дома. В самом начале беседы этот последний, которому впервые в жизни довелось увидеть такую толпу разношерстных заокеанских гостей, ляпнул какую-то несуразность, и последующие минут пять ему пришлось восстанавливать свое доброе имя. Это ему удалось, причем ключевым фактором послужило то, что он оказался единственным агентом по продаже недвижимости в округе. Американцы между тем просматривали рекламные проспекты лучших его домов, расспрашивали об «удобствах» и даже выказывали желание посмотреть их. Мистер Кантабуле поинтересовался, почему он не захватил с собой видеокассет. Миссис Ниббетт спросила, не продается ли «этот славный Котеле», но почти сразу же, хихикая, призналась, что пошутила. Не дура же она, в самом деле. Оба — и она, и ее супруг — нашли это очень забавным.

Кантабуле участия в беседе не принимал — все это время он сидел, уткнувшись в путеводитель. Вдруг он шлепнул буклетом по столу и воскликнул:

— Вы только послушайте, что они тут пишут! Вот: «Количество посетителей, желающих осмотреть этот маленький, хрупкий домик, приходится ограничивать до восьмидесяти за один раз. В комнатах нет электрического освещения, так что желающим посетить его рекомендуется не делать этого в пасмурные дни.» Нету электричества?!

Стречи поспешно вмешалась:

— Раньше все так жили.

Дауни поддержал ее, заверив гостей, что во всех домах, которые предлагал он, электричество есть.

— Неужели нету электричества? — переспросил Линкольн. Он счел это забавным.

На что Максвелл ответил:

— Мой дедушка во время войны служил в Англии. Он бы тебе порассказал.

Джереми резонно заметил, что в это время дня света бы все равно не стали включать — и так все прекрасно видно. Внешне он был спокоен, но уже начинал чувствовать, что трудновато будет управиться со всей этой разношерстной компанией. В голове его постоянно крутилось сравнение с мартышками в клетке.

Девонширский обед: толстые ломти чудесного белого хлеба, сыр, чатни,[4] маринованный лук, салат, пиво в пинтовых кружках. В тени деревьев на террасе паба расставлены деревянные столики. Пятеро мужчин и две женщины нежатся на солнышке. За соседними столиками — веселые компании отдыхающих. То и дело раздается гул проезжающих автомобилей, слышатся обрывки разговоров, взрывы смеха. Американцы пялятся в буклеты. Джереми гадает, серьезно ли они. Злобно сверлят друг друга взглядом конкуренты. Джейн Стречи наблюдает, как остальные проникаются очарованием английского полудня. Миссис Ниббетт спрашивает, что такое «чиполата». Мистер Ниббетт смеется.

А тем временем где-то далеко несся на автомобиле одинокий путник, не спуская глаз с дороги, а впереди у него оставалась не одна сотня миль. Он предпочел свернуть с шоссе М4, рассекающего страну с востока на запад, и выбрал другой маршрут — по историческим, так сказать, местам: Эндовер, Эймсбери, равнина Солсбери, Уинкэнтон и Ильчестер (при упоминании о последнем его глаза мрачно блеснули). Наш путешественник благоразумно заехал в этот старинный, покрытый грязью минувших столетий городок, чтобы перекусить сэндвичем с сыром и стаканом молока. Усталость ночного перелета все настойчивей давала о себе знать. Потом прошелся по узким улочкам, чтобы размять отекшие ноги, и, как раз в то время, когда Джереми собирал свои рекламные проспекты и провожал американских покупателей до «тойоты», Эдгар Деларм (ибо это был он) вернулся к своей машине и покатил дальше на запад: сперва до Илминстера, потом в Хонитон — при выезде из оного его поджидал столб, указующий путь к заманчивому Эксминстеру и причудливому Оттери Сент-Мери. Наш путник остался равнодушен к этим искушениям и поехал дальше. Вот и Девоншир. Миновав Эксетер, он обогнул Дартмур с севера и добрался до Оукхэмптона, где повернул на юг. На карте Девоншир ничтожно мал, но в действительности кажется, что он побольше иных американских штатов. Теперь дорога нашего путника пролегала к западу от Дартмура. Он смертельно устал, но ехать осталось так мало, что останавливаться было бы неразумно. На пути его тем временем лежал старинный торговый городок Тэвисток, но и к его красотам он остался равнодушен. А остановиться бы не мешало, ведь в глаза будто кто песку насыпал. Вдобавок теперь придется свернуть со сносного шоссе — дальнейшая дорога путника лежала по узким девонским тропам.

Близился вечер.

Линкольн пристально рассматривал огромный, пустой, но тем не менее уютный камин.

— Что ж, еще куда ни шло.

Ферма, в которой они находились, несколько месяцев была необитаемой, посему внутри было так холодно и одиноко. Всю мебель вывезли — но Стречи подумалось, что так оно, скорей всего, и к лучшему, ведь теперь каждый может представить на этом месте собственные диваны и кресла, а не те громоздкие уродства, что наверняка населяли этот дом прежде. В конце концов, вкусы богатых американцев и девонширских овцеводов изрядно разнятся.

Тем временем потенциальные лорды успели порядком подустать от второго дня пребывания. Усталой походкой они плелись за Джереми, вглядывались в пыльные окна, поджав губы и не оглядываясь друг на друга. Ниббетты предпочли бы и дальше осматривать достопримечательности, а Кантабуле злился, тщетно ожидая какого-то звонка по мобильному телефону. Только Линкольн пытался смотреть на вещи с оптимизмом:

— В этот камин придется пихать здоровые дрова — ну да ничего, здесь полно деревьев.

Максвелл рассмеялся:

— Ты что, и вправду собрался лесорубом заделаться? Послушай, если тебе так уж хочется дом в горах, поехали обратно — в Америке купишь — настоящий, с печью и центральным отоплением. Ну, там, бассейн тебе, игровая комната, спутниковая тарелка; будешь ездить на рыбалку и охотиться на оленей. А здесь ты на кого охотиться собрался? Тут, кроме коров да баранов, никого нет.

Линкольн тем временем заглядывал в пустой буфет. На его лысой макушке красовалось грязное пятно.

— А если пробить перегородку между этими комнатами, можно устроить танцевальную залу.

— Танцевальную залу? Ты же не танцуешь.

— Ты хоть раз смотрел исторические фильмы? Ну, там, по романам всяких Джейн Остин или Бронте? «Джен Эйр», или как он там назывался? Когда в дом въезжают новые хозяева, они первым делом устраивают бал — приглашают всех соседей.

— Ага, на который приезжает какой-нибудь забавный старикан с тремя незамужними дочерьми? Опомнись, Линкольн, это восемнадцатый век.

— Это традиция.

— И потом, что скажет Глория, когда увидит, что ты отплясываешь с дочкой соседа?

— Найдет себе какого-нибудь парня в трико.

— Господи, Линкольн, прекрати. Это все пустые мечты.

Улучив минутку, Стречи отозвала Линкольна в сторону:

— Меня беспокоит ваш Максвелл, — сказала она. — Он все время выказывает свой пессимизм. Вам это не кажется странным?

— Это его нормальное состояние.

— Более того. Неужели он проделал весь этот путь только для того, чтобы бурчать по каждому поводу?

— Такой уж это человек.

— Надеюсь, что это правда, Линкольн. Ну, разумеется, вы знаете его много лучше, чем я. Мне просто интересно… ладно, проехали.

У нее был обескураженный вид — что вполне объяснимо. Фраза: «Ладно, проехали» — старый, испытанный способ. «Проехали что?» — немедленно повелся Линкольн.

— Нет-нет, неважно. Мне не следовало этого говорить.

— Говорить что?

— Ну-у… вам ни разу не приходило в голову, что он пытается вас отговорить?

— Всю жизнь он пытается меня от чего-нибудь отговорить. Послушали бы вы его, когда я собрался жениться на Глории.

— Да нет же — отговорить от этого.

— От покупки дома? Это будет нетрудно.