Зиг открывает рот, чтобы закричать, но из него выходит только слабый хрип.

Малыш включает звуковую машинку, и дикий кот выходит из себя.

Мечась в клетке, Динамит опрокидывает ее, дверца открывается. Мохнатой ракетой он вылетает наружу, вспрыгивает на стол посреди палаты и сжимается, готовясь к прыжку. Из его горла раздаются предостерегающие звуки.

— Нет, нет! — кричит Малыш, дико сверкая глазами, когда Динамит летит к нему по воздуху. Он забыл, что все еще держит в руке звуковой аппарат. — Это не я! — кричит он, падая вместе с диким котом. Ему кажется, что с него медленно сдирают через голову кожу. Непонятно, как он падает на койку Зига, все еще держа аппарат в руке.

От страха Зиг вновь обретает голос. Из его широко раскрытого рта вырывается протяжный гортанный рев.

По комнате летают постельные принадлежности. Стол разбит на куски. С оглушительным треском падает шкаф. Позвякивают стекла. Перья из разорванной подушки тучами плавают в воздухе.

Малыш несется к двери, по лицу его струится кровь, форма разодрана. Он так спешит убежать от дикого кота, что увлекает с собой дверную коробку.

— Звуковая машинка, — предостерегающе кричит Порта, когда Малыш, преследуемый диким котом, подбегает к нам.

Малыш на секунду останавливается. Кот его настигает.

— Машинка! — кричит в отчаянии Порта. — Выброси ее ради бога!

Наконец Малыш понимает его и швыряет звуковой аппарат, тот, подскакивая, летит по коридору. Тут из-за поворота появляется начальник госпиталя с помощниками.

Динамит несколько раз прокручивается вокруг своей оси, определяя, откуда раздается ненавистный звук. Сжимается в комок и обращает горящие глаза на главную медсестру, поднявшую звуковую машинку.

— Что это за штука? — с любопытством спрашивает начальник госпиталя.

Получить ответ он не успевает. Дикий кот бросается на них. Никогда в жизни главная медсестра не оказывалась так быстро раздетой. Начальник катится кубарем вниз по лестнице, сопровождающие разбегаются в разные стороны.

— Пошли отсюда! — кричит Порта. — Становится опасно!

Но мы успеваем пробежать лишь несколько шагов по коридору, и тут машинка летит вслед за нами.

— Не-ет! — успевает выкрикнуть Порта. Тут дикий кот настигает нас.

Никто не знает, как мы спаслись; должно быть, кто-то отправил аппарат пинком в палату Зига, потому что светопреставление начинается уже там.

Окровавленные, дрожащие, потрясенные, мы кое-как забираемся в «кюбель», где нас с нетерпением ждет Вольф.

— Что это, черт возьми, с вами? — спрашивает он, тараща глаза. — Вид у вас такой, будто вы сражались с целой танковой дивизией!

— С меня хватит диких котов! — стонет почти неузнаваемый Малыш.

— Ну и зрелище вы собой представляете! — говорит Вольф. — Что с Динамитом? Не везете его обратно?

— Забудь о нем, — стонет Порта, пытаясь приладить оторванный рукав. — Этот зверюга выгонит всех из госпиталя до того, как его пристрелят!

Отъезжая, мы слышим звон разбитого стекла. Из окна вылетает Зиг, за ним два санитара. Не успевают они приземлиться, как дикий кот уже на них. Все скрываются в туче снега.

— Пресвятая Богоматерь Казанская, — мямлит Порта сквозь распухшие губы, — какая энергия в этом животном!

— Опять неудача? — в отчаянии спрашивает Гофман, увидя нас.

— Не волнуйся. Там только все началось, — успокаивает его Порта.

На другой день Гофман приносит радостную весть, что Зиг объявлен непригодным к несению какой бы то ни было службы и отправлен жалкой развалиной в армейский психиатрический госпиталь в Гиссене. Никто не обращает внимания на его бессвязный лепет об убийстве, фальсификации расовых документов и диких котах. Все лишь смеются над его безумными обвинениями.

— Ему никогда не выйти из Гиссена, — довольно усмехается Порта. — Он повсюду будет видеть диких котов.

Гофман поднимает трубку звонящего телефона. Звонит вахмистр Залли.

— Можете спокойно спать, ребята, — весело смеется он. —Документы Бирфройнда навсегда исчезли! Однако это будет стоить еще одного ящика виски! — добавляет он. — Если в будущем кто-то увидит его полуголый орган, он может сказать, что кожу с головки ему отрезал какой-то треклятый еврей, и это даже не будет ложью!

Облегченно вздохнув, Гофман кладет трубку на место.

— Из соображений безопасности нам нужно на время убраться отсюда, — говорит он. — Собственно, сейчас очередь четвертой роты идти на фронт, но, пожалуй, нам лучше с ней поменяться. Через час командиров отделений и групп ко мне! — приказывает он и вновь становится гауптфельдфебелем.

В эту же ночь мы незаметно переходим линию фронта.

Я машинально заношу правую руку над плечом. Ребро ладони твердо от мизинца до запястья.

Бросаю руку вперед, прямо на его адамово яблоко.

Грегор уже убил другого, ударив ребром ладони между плечами и шеей. Я отчетливо слышал хруст костей.

Порта ловко отскакивает в сторону от длинного штыка и молниеносно бьет русского сержанта кончиками пальцев в горло с такой силой, что он падает навзничь; голова с треском отламывается от позвоночника.

Мой удар был превосходным. Наш инструктор-японец остался бы доволен. Я разбил противнику гортань. Удар был таким сильным, что моя рука вошла ему в горло и остановилась только у позвонка. Я допустим одну скверную ошибку. Посмотрел в лицо противнику, увидел искривленный рот и налитые кровью глаза.

Это была женщина!

Я долго сидел в снегу, и меня выворачивало наизнанку. Наш инструктор был прав: никогда не смотрите на противника! Убивайте его и идите дальше!

Я долго не мог забыть ее искаженного лица.

— Поднимайся, красный ублюдок, — кричит фельдфебель Шрёдер со зверским выражением лица. — Беги, вошь, беги!

— Нихт большевик, — испуганно кричит пленный. Быстро снимает меховую шапку и кланяется. — Нихт большевик, — повторяет он, поднимая руки. И кричит в смятении: — Хайль Гитлер!

— Должно быть, один из тех шутов, которых мы захватили, — усмехается унтер-офицер Штольц, злобно подталкивая пленного автоматом.

— Пошел, ленивая тварь, — шипит Шрёдер с убийственным блеском в глазах.

— Нихт большевик! — выкрикивает пленный и неуклюже бежит по глубокому снегу.

— Похож на мокрую курицу, — говорит Штольц с громким смехом.

— Еврейский ублюдок, — рычит фельдфебель Шрёдер, вскидывая автомат.

Штольц злобно смеется и бросает снежок вслед пленному, уже значительно спустившемуся по склону холма. Потом строчит автомат, и пленный катится вниз.

Шрёдер спускается к трупу уверенным шагом охотника, идущего подобрать подстреленного фазана. Испытующе толкает мертвого дулом автомата.

— Мертв, — оборачивается он с гордой улыбкой.

— Если Старик узнает об этом, — холодно говорит Грегор, — я бы не хотел быть в твоей шкуре.

— Пусть Старик поцелует меня в задницу, — самоуверенно отвечает Шрёдер. — Я выполняю приказ фюрера. Уничтожаю недочеловеков повсюду, где нахожу.

— Однако твой фюрер не велел тебе совершать убийства военнопленных, так ведь? — замечает Порта, наводя на него ствол автомата.

— Можешь донести на меня, если хочешь, — высокомерно усмехается Шрёдер. — Я это переживу!

— Ради тебя же надеюсь на это, — презрительно отвечает Грегор, уходя в лес, где отдыхает остальная часть отделения.

Старик раздражен и сердит. Отделение обременили двумя прикомандированными. Финн, капитан Карилуото, и немец, лейтенант Шнеллё, должны наблюдать за нами в этом долгом путешествии к Белому морю. Кроме них есть еще несколько новичков, сдавших экзамены на переводчиков с русского. Как ни смешно, они не понимают ни слова из того языка, которым разговаривают здесь, за Полярным кругом. Порта и Барселона справляются с местным наречием гораздо лучше.