Зиг хрипло вопит, как больной кот.

«Теперь они бьют его, — содрогается барменша. — Как только они уйдут, — думает она, — позову жену дворника, чтобы помогла оттащить этого беднягу в канаву. Потом пусть за дело принимаются полицейские! Для того они и существуют!»

— Монета застряла, — кричит Малыш, раздраженно пиная пианолу. — У этого ублюдка были фальшивые деньги! — Колотит по пианоле кулаками. — Играй, черт возьми, мы за это платим деньги! — неистово кричит он.

— Теперь мы будем душить тебя медленно, как американцы негров на глубоком Юге, — посмеивается Порта. — Это научит тебя впредь не пользоваться фальшивыми деньгами.

Зиг раскрывает рот и вопит. Какая-то лопарка думает, что там проходит собрание секты возрожденцев, и хочет войти в помещение.

— Пошла отсюда, — кричит Грегор и машет руками, словно отгоняя стаю голубей. — Не твое дело, что здесь происходит. Иди-иди!

— Шумный ты парень, — укоризненно говорит Порта Зигу. — Пора окончательно остановить твое дыхание.

Малыш сатанеет. Осыпает пианолу всеми ругательствами, какие приходят на ум. Потом поднимает ее и с жутким грохотом швыряет об пол.

Снова начинается во всю громкость «Марш финской кавалерии». Кажется, что через помещение бара скачет галопом целая кавалерийская дивизия.

Малыш открывает окно и кричит толпе на улице:

— А ну, проваливайте! Geheime Staatspolizei[101]! Расходитесь по своим иглу и ложитесь спать, заполярные ублюдки!

Последний из уходящих получает удар снежком в затылок и переходит на бег.

Зиг бросается на пол и вопит как резаный. Сучит ногами. Руки судорожно дергаются.

— Орешь, как теряющая девственность индианка, — говорит Малыш, пиная его. — Будь немцем! Покажи, что можешь уйти из жизни, как подобает члену нации господ! — Постукивает по золотому партийному значку Зига. — Не забывай, что ты один из старых воинов!

— Вялый член, вот что он такое, — презрительно говорит Порта, ища взглядом крюк в потолке. Но не находит. Повесить человека не так легко, как можно подумать, насмотревшись американских фильмов.

— Может, застрелить его, и дело с концом? — предлагает, осушив залпом кружку пива, Малыш. Вынимает из кармана большой армейский пистолет и целится в Зига. — Когда одна из этих девятимиллиметровых штучек пройдет навылет от затылка через мозг под углом в сорок градусов, этот мешавший нам сын шлюхи умолкнет навсегда!

— Будет много грязи, — говорит Порта. — И разве не понимаешь, какая может подняться кутерьма из-за одного выстрела? Тут же появятся его гнусные друзья, — и кого они прежде всего заподозрят, когда обнаружат его простреленный труп? Обер-ефрейтора Йозефа Порту! Армия сделала все возможное, чтобы очернить мою репутацию. Полицейские со свастикой и я всегда не ладили.

Он щелкает пальцами, и лицо его озаряется веселой улыбкой.

Пока Порта говорил, ему пришла на ум замечательная мысль. Несколько минут он недоумевает, почему пришлось так долго искать ответ, который так прост, что найти его могла бы невинная монахиня.

Он дружески пинает Зига, который стонет с веревкой на шее, лежа на полу.

— Кончай скулить! Ты обрадуешься, узнав, что мы для тебя придумали! Умрешь со смеху, когда мы начнем! Вставай! Тебе отведена главная роль!

Порта ставит Зига посреди комнаты и затягивает веревку на его шее.

— Ты стой здесь, — приказывает он Малышу, — крепко держи свой конец веревки и, когда я подам команду, беги со всех ног. Через кухню, пока натянутая веревка не остановит тебя!

— Никаких проблем, — говорит Малыш и скребет ногой, будто скаковая лошадь на старте. — Л что этот болван? Тоже побежит со мной на кухню?

— О нем не беспокойся. По моему плану он остается здесь.

Под последние ноты «Финского кавалерийского марша» Порта с другим концом веревки подходит к Грегору.

— По моей команде беги к вращающейся двери во всю прыть! Ты, Эмиль, стой на месте и не двигайся. Вы оба ждете моей команды: «На старт — внимание — марш!», и при слове «марш!» бежите в указанном направлении!

— А тело этого ублюдка остается в петле? — с обеспокоенным выражением лица спрашивает Грегор.

— Конечно, — заверяет его Порта. — В том-то все дело.

Зиг стонет и просит сохранить ему жизнь.

— Да заткнись ты! Мой метод очень быстрый, ты даже не поймешь, что умер. Кстати, пока еще жив, не знаешь кого-нибудь, кого могут заинтересовать польские яйца или уродливого вида русские пишущие машинки?

Зиг печально качает головой. Они не знает никого, кто хотел бы готовить омлеты или печатать на русских пишущих машинках.

— Что ж, тогда прощай, — говорит Порта, сердечно покачивая головой. — На старт! — кричит он, идя к вращающейся двери, чтобы быстро дать деру, когда это дело успешно завершится.

— Пресвятая Богоматерь Казанская, — восхищенно шепчет Грегор. — Башка его оторвется, как редиска от ботвы. Эту идею можно продать любой диктатуре!

— Что ж, кое-кто рождается умным, — застенчиво отвечает Порта.

Из присутствующих не веселится только Зиг. Мозг его работает так напряженно, что, кажется, слышна вибрация веревки.

Малыш с Грегором становятся спинами друг к другу и не видят, что происходит позади них. Порта, стоящий в ярком свете у вращающейся двери, видит Зига лишь темным силуэтом в тускло освещенном ресторане.

Зиг каким-то образом забрасывает на веревку одну ногу, висит, как обезьяна на лиане, и отчаянным усилием ухитряется высвободить одну руку.

— Марш! — выкрикивает Порта, Малыш и Грегор со всех ног бегут от пленника.

Зиг изо всех сил бьет свободной рукой по веревке, и она вылетает из руки Малыша. Малыш со скоростью обращенного в бегство артиллерийского отделения ударяется в закрытую дверь кухни и сбивает с ног барменшу; той на миг кажется, что она убита. Малыш пробивает собой стену, вылетает на лестницу и кубарем катится в подвал. Шум стоит такой, что кажется, в доме происходит крупнейшее сражение этой войны.

Грегор, крепко держащий свой конец веревки, влетает на полной скорости во вращающуюся дверь. Четыре раза прокручивается в ней вместе с Портой, потом их выбрасывает, как мины из миномета, они катятся по мостовой и влетают в булочную. Окровавленные, смятенные, они поднимаются на ноги.

Стонущий, ошеломленный Малыш, выбирается из угольной кучи в подвале и ползет вверх по лестнице и по полу бара, совершенно забыв о Зиге, который перелетел через пианолу. Над ней торчат его шитые на заказ туфли за двести марок.

Порта, шатаясь, вваливается в бар и вежливо кланяется барменше, которая сидит на полу и смеется, как слабоумная.

— Фантастика, — гордо кричит Малыш, когда они мчат из города на десантной машине. — Ни разу не видел ничего подобного за всю войну!

— Голова его слетела целиком! — восторженно смеется Грегор. — Ударилась лицом в потолок и повисла на лампе!

— Отличная, отличная работа, — стонет Малыш между приступами смеха. — Вот так нужно разделываться с гнусными шантажистами!

— Вы должны признать, мои идеи недурственны, — хвастается Порта, попыхивая одной из сигар Зига. — Я точно знаю, как обделывать мелкие дела вроде этого!

И снова Гофман обнаруживает, что изобретенный Портой метод казни оказался недостаточно эффективен. Преступник все еще жив и находится в госпитале. Говорить он не может, но, к сожалению, может писать. По какой-то непонятной причине он не сообщил никому, что стал жертвой нападения убийц, но шепотом поведал врачам,4 что ощутил внезапную боль в горле и лишился голоса. Красные отметины на шее он назвал родинками.

— Нельзя давать этому паршивому полицейскому псу времени на то, чтобы он оправился и залаял, — злобно говорит Гофман, глядя прямо перед собой. — Если залает, нам грозит не только серьезное обвинение в фальсификации расовых документов, но и в двух покушениях на убийство, одно из которых едва не оказалось удачным. Этого более чем достаточно, чтобы трижды лишиться головы и сверх того получить двадцатилетний приговор, представ перед трибуналом.