— Мне достаточно ясно, — сказал Иаков.

— Что именно, — спросил Кефа, — ты проповедуешь?

— Спросите Варнаву, — устало улыбнулся Савл, откинувшись назад. — Или ваших шпионов.

— Мы проповедуем абсолютно то же, что и вы, — сказал Варнава. — Ничего не убавляя и не прибавляя.

— Это разумно с твоей стороны, — сказал Иаков. — Учитывая тот факт, что Савл не потрудился получить наше разрешение, прежде чем начать проповедовать, я полагаю, мы должны быть признательны…

— Разрешение? — Лицо Савла передернулось. — Ты заблуждаешься. У меня есть все разрешения, какие мне необходимы. Мне поручена эта работа.

— Никто тебе ее не поручал, — сказал Иаков. — Ты ее узурпировал.

Кефа замер от удивления.

— Работа с иноверцами, которую ты выполнял, была поручена Кефе, — сказал Иаков.

Савл сидел будто каменное изваяние. Потом нарочито медленно повернул голову и посмотрел на Кефу, словно на неизвестный и бесполезный вид животного. Потом снова повернулся к Иакову:

— Кефе?

— Кефе.

Обладателю этого имени казалось, что чем чаще оно повторяется, тем меньше имеет отношения к нему. «Неужели годы, проведенные в молитвах, — думал он, — помутили рассудок Иакова?»

— Как она была поручена Кефе?

— В видении в Иоппии.

Кефа выпучил глаза. Потом до него стало постепенно доходить. Савл снова с удивлением на него посмотрел.

— У меня было видение в Иоппии, — сказал Кефа, — много лет назад…

— Что это было за видение?

— Его трудно трактовать.

— Это сначала, — сказал Иаков, — как и со всеми великими откровениями, постичь его смысл было трудно. Мы это обсуждали много раз. Но в свете того, что случилось впоследствии, смысл стал ясен.

— Что случилось впоследствии? — не отступал Савл.

— Кефа получил ясное знамение о том, что должен окрестить иноверцев в одном доме в Кесарии. И естественно, он так и сделал.

Иоанн ахнул от удивления. Иаков сидел с видом нескрываемого триумфа. Кефа застыл изваянием.

— Почему мне об этом не сказали? — тихо спросил Савл.

— Мой дорогой Савл, ты никогда не задерживаешься в нашем обществе достаточно долго, чтобы мы могли тебе хоть что-то сказать. — Иаков поглаживал свою бороду.

В комнате стало невыносимо душно. Савл сидел неподвижно и сверлил взглядом грубый деревянный стол.

— Почему я должен вам верить? — наконец сказал он.

— Ты ведь не думаешь, что мы тебе лжем? — тихо отозвался Иаков.

— Почему бы и нет? Вы способны на что угодно, лишь бы меня дискредитировать. Вы никогда не принимали меня как равного.

Снова молчание. Обвинение было либо слишком чудовищным, чтобы его опровергать, либо слишком правдивым.

Варнава прочистил горло.

— Я думаю, мы все должны помнить… — начал он.

— Очень хорошо, — сказал Савл. — Итак, Кефе было видение. У меня тоже было видение, но мы его не обсуждаем. Кефа окрестил людей в одном доме. Я окрестил сотни, но мы об этом тоже не говорим. Возникает вопрос, — повернулся он к Кефе, — почему ты не продолжил это делать?

— Меня отозвали… — сказал Кефа.

— Детали не имеют значения, — отмахнулся Иаков. — Как я уже сказал, мы обсуждали это раньше. И пришли к выводу, что видение было дано Кефе как главе братства, а не как отдельному человеку; иными словами, это значит, что миссия может рассматриваться как коллективная работа. Более того, к моменту, когда мы смогли поговорить со всеми, кого это касалось, ты был за много миль отсюда и занят своими делами. В конце концов мы посчитали неважным, — он тепло улыбнулся Савлу, — кто именно будет нести слово Божье иноверцам, важно, чтобы оно было донесено. Кефа с радостью распространит свою привилегию и на тебя.

Савл смотрел на стену. Он избегал встречаться с кем-либо взглядом. Кефа, который попытался разгадать выражение его глаз, отпрянул, увидев в них невыразимую горечь.

Савл поднялся.

— Вы посчитали это неважным, — презрительно повторил он. И, по-прежнему ни на кого не глядя, направился к выходу.

— Савл, — проговорил Иаков.

Савл обернулся с каменным лицом.

— Мы не обсудили дело, которое ты приехал обсудить.

— У меня больше нет ни малейшего желания обсуждать его, — сказал Савл.

— Мне кажется, есть.

— Мне не нужно ваше согласие.

— Что толку от твоей работы, если она будет оторвана от корней?

— Намного больше, чем вы можете думать, — сказал Савл.

— Неважно, что мы думаем. Что они думают, твои люди? Они верят, что являются частью братства, чья душа и смысл находятся здесь.

— Это может измениться, — сказал Савл.

— Как это может измениться? Тогда это будет другая религия. Где ты проповедуешь, Савл, откуда берутся твои греческие новообращенные? Они друзья синагоги. Это люди, которые устали от своих языческих богов и повернулись к тому месту, откуда увидели свет. Ты опираешься на нас, Савл. Ты зависишь от нас. Мы даем тебе пищу.

— Эта пища с душком, — сказал Савл.

— Ты можешь так думать. Но ты не можешь обойтись без нее. Без нее твоя работа — ничто.

Савл промолчал.

— Я предлагаю тебе сделку, — сказал Иаков.

— Я не хочу никаких сделок с тобой.

— Я предлагаю следующее. Мы дадим согласие на твою работу. И в качестве исключительной уступки — я вообще не уверен, что мы вправе это делать, — мы не будем требовать, чтобы твои новообращенные совершали обрезание, раз ты утверждаешь, что иначе твоя работа невозможна. Взамен ты должен взять на себя определенные обязательства. Во-первых, твои новообращенные должны соблюдать Закон во всем, что касается употребления в пищу мяса. Во-вторых, им следует воздерживаться от неподобающих половых отношений.

— Не оскорбляйте меня, — прорычал Савл.

— И в-третьих, — спокойно продолжал Иаков, — ты окажешь нам финансовую поддержку.

— Финансовую? — На лице Савла вспыхнуло презрительное недоверие. — Вы просите у меня денег?

Иаков сложил ладони поверх своей бороды.

— Наша община очень бедна. Были случаи нехватки продуктов. А твоя община в Антиохии процветает. Мы не так уж много просим.

— Это действительно не так уж много, если бы речь не шла о плате!

— Плате? — с удивлением спросил Иаков.

— Плате за право продолжить мою миссию. Плате за равенство с вами. Но у меня и так все это есть. Хотите, чтобы якупил Божий дар?

У Кефы было такое чувство, будто вино ударило ему в голову.

— Таковы условия, — сказал Иаков.

Савл вышел.

Когда за ним закрылась дверь, Варнава нервно сказал:

— Мне очень жаль, что так случилось. Я и представить не мог… В конце концов, это я порекомендовал его…

— Во имя всего святого, — сказал Кефа, — верни его. Или хотя бы побудь с ним. Или, если тебе это не по силам, хотя бы попробуй сказать что-нибудь разумное.

Варнава в нерешительности покусывал губы.

— Подожди, — сказал Иоанн. — Я пойду с тобой.

Они вышли вдвоем.

Иаков и Кефа сидели какое-то время молча. Иаков поймал вошь.

— В следующий раз, когда ты будешь публично трактовать мое видение, — наконец произнес Кефа, — дай мне об этом знать заранее.

— Мой дорогой Кефа, я не мог этого сделать — меня осенило, когда Савл говорил. Словно Дух Святой повеял.

— Странно, что Дух осенил тебя, а не меня.

— Ничего странного. Люди, которым бывают видения, редко их понимают. Вспомни Даниила. Но тебе не в чем себя винить. Может быть, ты и не понимал, но действовал правильно, когда окрестил этих людей.

— Но когда я тебе об этом рассказал, ты был другого мнения.

— Правда. Но тогда я не был просветлен Святым Духом.

— Понятно, — сказал Кефа.

— Во всяком случае, — продолжал с удовлетворением Иаков, — встреча оказалась очень удачной. Я думаю, нам не стоит беспокоиться о Савле. Его идеи настолько дикие и он выражает их настолько грубо, что они вряд ли будут иметь вес. Мы будем держать его на коротком поводке, и он не причинит нам вреда.

— Ты полагаешь? — сказал Кефа.