Он отправился в путь на рассвете следующего дня, пока не успел еще изменить решение.

Он путешествовал, как обычно, без багажа и пешком. Дорога, которую он выбрал, вела с равнины на восток, в горы. Вскоре после полудня на него напали разбойники.

Он не сопротивлялся, лишь отвернул голову от приставленного кинжала.

— Деньги, — потребовал человек с кинжалом. Их было четверо. Не поворачивая головы, Симон прикинул расстояние. Прежде бы он…

— Я небогатый человек, — сказал он.

Человек с кинжалом засунул левую руку за пояс Симона и стал тщательно ощупывать материал. Короткое движение лезвия — и пояс распался надвое. На землю упала золотая монета. Человек с кинжалом взвесил в руке пояс, усмехнулся и снова приставил кинжал к горлу Симона.

— Теперь — да, — кивнул он.

— Можете их взять, — сказал Симон. — Вернее, раз уже взяли, можете оставить их себе. Но на них лежит проклятие.

После короткого замешательства трое разбойников расхохотались. Четвертый, неуклюжий увалень с краденым мечом легионера на поясе, нервно спросил:

— Что еще за проклятие?

— Отравление, порча и вечные муки, — пояснил Симон. — Премилая троица.

Человек с кинжалом нажал приставленное к горлу лезвие так, что чуть пониже уха выступила кровь.

— Не пытайся нас одурачить, — сказал он.

— Мне это не нравится, — проговорил увалень.

— Разденьте его, — приказал человек с кинжалом.

Симона раздели. На нем осталась только набедренная повязка. Одежда была внимательно изучена на предмет потайных мест, а когда стало очевидно, что в ней ничего больше не спрятано, отброшена в сторону. Наблюдавший за этим человек с кинжалом перевернул одежду носком ноги и посмотрел на Симона. Что-то его тревожило.

— Почему ты один? — резко спросил он.

— Мне так нравится, — сказал Симон.

— Чепуха. Никто не ходит в этих местах в одиночку без веской причины. Кто ты?

Симон молчал.

— Крысиная Морда, обыщи все вокруг и посмотри, нет ли здесь еще кого-нибудь?

Самый молодой грабитель бросился выполнять приказ и, вернувшись, сказал, что никого не увидел.

Главарь убрал кинжал от шеи Симона и в задумчивости провел пальцем по лезвию. Оно было очень острым.

— Ты бродишь один со всей этой кучей денег, — сказал он. — Без слуги, без багажа, без осла. Без всего. Почему? В чем тут дело?

— Деньги не представляют для меня ценности, — сказал Симон.

Двое разбойников так и покатились со смеху, в восторге пихая друг друга локтями. Человек с кинжалом велел им заткнуться. Увалень сделал недовольное лицо.

— Не нравится мне это, — сказал он.

— Еще раз спрашиваю, — сказал человек с кинжалом. — Кто ты?

— Я проповедник, — сказал Симон.

Острие ножа снова впилось в его горло пониже уха.

— Я не дурак. Я уже видел тебя где-то прежде. Не помню где, но то, что ты не проповедовал, это точно.

Трое других разбойников насторожились.

— В любом случае, — спросил Крысиная Морда, — зачем проповеднику все эти деньги?

— Я ведь говорил, — сказал Симон. — На этих деньгах лежит проклятие. Ими нельзя пользоваться.

Он заметил, что их глаза расширились и стали затуманиваться, как у детей, которые поняли, что игра, в которую они играли, может оказаться опасной.

Человек с кинжалом засмеялся, но как-то неуверенно:

— Зачем ты тогда их носишь при себе? Почему не избавишься от них?

— Я не могу от них избавиться, — сказал Симон. — Они мои, потому что проклятие — мое. Деньги — знак проклятия. Я не могу избавиться от проклятия.

— О чем он говорит? — раздраженно спросил разбойник с лицом, действительно напоминающим крысиную морду.

— Проклятие передается с деньгами? — переспросил человек с кинжалом.

— Разумеется, — сказал Симон. — Только два человека могут его снять. Тот, кто наложил это проклятие, и я.

Нож пополз вверх и остановился на его ухе.

— Тогда сними его.

— Это не так просто, — сказал Симон. — Я могу это сделать, только если найду правильное применение этим деньгам. Если существует правильное применение.

Четвертый разбойник, толстый коротышка с детским лицом, следил за разговором с нарастающим замешательством. Наконец его лицо прояснилось от внезапно пришедшей ему мысли.

— Когда мы его будем убивать? — сказал он.

— Почему, — не отставал человек с кинжалом, — они прокляты?

Он начинал нравиться Симону, который увидел в нем скрытую способность к теологии.

— Насколько я понимаю, — сказал он, — потому, что я попытался их использовать, чтобы купить Святой Дух.

Какое-то время все молчали. Человек с кинжалом неожиданно сплюнул на землю:

— Я знаю, кто ты. Ты — Симон Волхв.

— Нет.

— Да, да. Я тебя узнал. У меня хорошая память на лица. Я видел тебя в Себасте, ты показывал фокусы на рыночной площади. Люди говорили об этом неделями. Они говорили, — он сделал паузу, — ты можешь летать.

— Я больше не занимаюсь магией.

— В тебе сидит дьявол, — сказал человек с кинжалом.

Снова наступила тишина, но другого характера. Увалень застонал.

— Отдайте ему его проклятые деньги, пусть уходит, — взмолился он.

Человек с кинжалом сделал шаг назад. Он был напряжен и зол.

— Ты издевался над нами, да? — сказал он.

— Вы не поняли, — сказал Симон. — Я теперь проповедник. Я посвятил себя правде, а не иллюзиям.

— Неужели? Что же ты проповедуешь?

— Собственно говоря, — сказал Симон, — я учу людей нарушать закон, но говорить вам об этом нет смысла, поскольку вы его и так нарушаете. — Он смотрел в их непонимающие лица. — Может быть, вы хотели бы стать моими учениками?

Пояс с деньгами упал к его ногам. Он его поднял.

— Убирайся, — прорычал человек с кинжалом. Увалень бросил ему его одежду. Симон поймал ее.

— Теперь проваливай.

Разбойник с детским лицом наблюдал за происходящим с выражением полного недоумения. Он едва сдерживался.

— Вы его отпускаете? Вы ему отдаете деньги?

— Он колдун.

— А деньги!

Разбойник с детским лицом двинулся на Симона. Человек с кинжалом преградил ему путь:

— Он опасен, дурак.

— Мне он не кажется опасным.

— Мне тоже, — сказал Крысиная Морда. — Мне кажется, нож войдет в него, как в сыр.

— Идиоты! — заорал увалень. — Вы что, не понимаете, кто он? Да он мог превратить всех нас в…

Он схватился за пояс и обернулся, но было поздно. Крысиная Морда выхватил у него меч и бросился на Симона, как дикий кот. Руки Симона были заняты одеждой и поясом с деньгами, и единственное, что он мог сделать, — это инстинктивно вскинуть руки, чтобы защитить свою грудь. По крайней мере так он думал. Но нападавший увидел что-то совсем другое. После первого удивительно неточного броска Крысиная Морда дико замахал мечом, который рубил только воздух. Сделав несколько нелепых выпадов, он отпрянул, мертвенно-бледный, и выронил меч. Четверо разбойников, словно в трансе, принялись медленно отступать, вытаращив глаза. Потом, издав странный звук, больше похожий на кудахтанье, чем на крик, одновременно повернулись и бросились наутек.

Симон смотрел на них, пока они не скрылись из виду. В задумчивости он стал одеваться. Одевшись, он посидел в тени валуна и отдохнул. Потом поднялся и зашагал обратно туда, откуда пришел.

Хозяин борделя был жирной тушей с маленькими подозрительными глазками. Он встретил вопрос Симона с немедленной враждебностью:

— С чего мне ее продавать? Она хорошо работает. У нее куча клиентов.

— Однако, думаю, они не часто возвращаются.

— Что ты хочешь сказать?

— Она несдержанна на язык, верно? У нее независимый ум. Только не говори мне, что твои клиенты приходят сюда за этим.

— Может быть, да, может быть, нет.

— Однажды она прочла мне лекцию о том, что я не умею готовить.

— Чего-чего?

— К тому же, — сказал Симон, — у нее самое уродливое лицо из всех шлюх, каких я только видел.

— Я называю его своеобразным, — сказал хозяин борделя. — Мы не пользуемся такими словами в этом заведении.