— Пожалуйста, скорее, — взмолился я, увидев, что он и не собирается отвечать. — Это очень важно.

— Описать их? — неторопливо повторил тугодум. — Да что я, обязан помнить всех и каждого? Вы же сами прекрасно знаете, кто они такие, разве нет? — Тут он повернулся к Фрейду.

— Я?! — Доктор был поражен. — Да если б я знал их, разве стал бы спрашивать, как они выглядели?

— Да, но... — забормотал безнадежный тупица, — но они сказали, что их прислали именно вы! — Он посмотрел на Фрейда так, будто и его взял на заметку как потенциального клиента лечебницы.

Какое-то время мы в недоумении смотрели друг на друга, потом Холмс разразился оглушительным смехом.

— Какое остроумие и какая наглость! — воскликнул он, качая головой. — Стоило мне сболтнуть лишнего той дамочке на Валленштайнштрассе, как им тут же пришла в голову спасительная идея. Да я сам еще и сообщил им, где искать беглянку. Ну а теперь, дружище, расскажите-ка нам, как все-таки они выглядели.

— Да как вам сказать, — начал привратник, стараясь вспомнить хоть что-нибудь о внешности тех двоих. По его словам, один из них был шустрым коротышкой с бегающими глазками, другой — важным, надутым верзилой.

— Ясно, это дворецкий, — заметил Холмс. — Доктор, — повернулся он к Фрейду, — вам, видимо, следует оставить здесь записку, чтобы послали за полицией. Она потребуется нам еще до того, как мы закончим это дело. Напишите, что из больницы похитили женщину, и оставьте адрес по Валленштайнштрассе. Сейчас мы едем прямо туда.

Фрейд кивнул и уже совсем было собрался передать поручение привратнику, как вдруг нам улыбнулась судьба в лице спешащего навстречу доктора Шульца.

— А-а, доктор Фрейд, — начал он многозначительно, — я хотел бы переброситься с вами парой слов.

— А я с вами, — перебил его Фрейд и рассказал обо всем, что произошло, умолчав, однако, как и посоветовал Холмс, о некоторых невероятных, но существенных подробностях. Чтобы не усложнять, он скрыл истинную историю баронессы, сказав, что она простая служанка и вот теперь ее похитили.

— Пошлите полицию по этому адресу, и как можно скорее, — присоединился к нашей просьбе озадаченный доктор Шульц, нацарапав адрес фон Лайнсдорфа на полях журнала привратника.

Не дожидаясь ответа, мы кинулись к экипажу и все трое сели в него.

— Гони на Валленштайнштрассе, 76, — крикнул Холмс, — и поторапливайся, если тебе дорога жизнь.

Возница пробормотал что-то вроде того, что если кому-то дорога жизнь, то ездить надо не спеша, но тем не менее встряхнул вожжами, и мы понеслись. Я думаю, если бы позволяло пространство, Холмс начал бы расхаживать внутри кэба. Но, так как в тесноте сделать этого не представлялось возможным, он стал покусывать костяшки пальцев.

— Револьвер с вами, Ватсон? — спросил он. Я заверил его, что сунул оружие в карман плаща при выходе из дома. Холмс одобрительно кивнул. — Ну конечно, негодяй учел все, кроме доводов доктора Фрейда, и именно поэтому считает себя в полной безопасности. Более того, убежден, будто мы уверены в том, что он убьет женщину при первой же возможности и избавится от тела... А может статься, он вовсе и не подозревает, что мы идем по его следу... — В голосе Холмса чувствовалось сомнение, и он снова замолчал, не переставая покусывать костяшки пальцев.

— Неужели он настолько глуп? — удивился я, пытаясь взять нить разговора в свои руки. — Скорее всего, мы не застанем ее на вилле.

— Боюсь, что так, — проворчал Холмс, — но куда, куда он может ее отвезти? — Подумав немного, он продолжал: — Барон знает, что уже поднята тревога, поднята наверняка, независимо от того, пустимся мы за ним в погоню или нет. Его вызовут на допрос в том случае, если он... — Холмс снова замолчал в растерянности, но из предыдущего опыта я знал, что в такие минуты он пытается перевоплотиться в коварного барона и, используя его психологический портрет, так точно нарисованный Фрейдом, решить, что бы делал он сам, окажись волею судьбы на месте этого вельможного маньяка.

Когда мы въехали на дорожку, ведущую к дому 76 по Валленштайнштрассе, наши лошади были в мыле. Первое, что мы увидели, были венские полицейские, бесцельно прохаживающиеся по саду. Сержант — высокий, стройный блондин с голубыми глазами — был за старшего. Пока мы выбирались наружу, он быстро подошел к нам и четким движением отдал честь моему другу.

— Герр Холмс? Мы только что прибыли, но дом оказался закрыт, и, похоже, там никого нет. — Он говорил на вполне приличном английском.

— Так я и думал, — отвечал сыщик, тяжело вздыхая. — Мы опоздали. — Он мрачно огляделся.

— Полагаю, что к нам это не относится, — с беспокойством заметил сержант. — Мы прибыли сюда по первому зову, не мешкая.

— Нет-нет, я ни в чем не виню вас, хотя ваши люди успели порядком наследить, словно здесь прошел эскадрон улан. Тем не менее стоит все хорошенько осмотреть. — Холмс принялся обследовать склон, двигаясь вверх по направлению к дому. Сержант следовал за ним по пятам.

— Герр Холмс, ваша слава так велика, что сам префект приказал поступить в ваше полное распоряжение.

— Неужели? — Холмс приостановился, явно польщенный. — Какая жалость, что Скотленд-Ярд не разделяет мнения вашего префекта, — добавил он и снова двинулся вперед, не отрывая взгляда от влажной грязноватой лужайки. До меня донеслось его ворчание по поводу того, как трудно приходится пророку, которого не принимают в своем отечестве.

Фрейд собрался последовать за Холмсом, но я осторожно остановил его за плечо и объяснил вполголоса, что в таких случаях Холмсу нельзя мешать. Он кивнул, и мы остались на месте.

Осмотр дома свелся к беглому обследованию земли у въездных ворот. Холмс то бегал через них взад-вперед, то принимался кружить на месте, иногда издавая нечленораздельные звуки, означавшие удовлетворение, любопытство или досаду. В такие минуты его сходство с гончей было просто поразительным. Заостренные черты лица, в особенности нос, а также устремленный вперед корпус и своеобразная походка — все в нем напоминало собаку, идущую по следу дичи. Если бы не увеличительное стекло, с помощью которого Холмс разглядывал землю, он ничем бы не отличался от Тоби.

Фрейд, сержант и остальные полицейские с интересом наблюдали эту картину. Доктор был поглощен новым проявлением многогранной личности Холмса, еще не полностью раскрывшейся перед ним; сержант же следил за происходящим с двойным любопытством — как профессионал, стремящийся кое-чему научиться у мастера своего дела, но в то же время, как человек, которого удивляла столь странная манера держать себя, будто сыщик преследовал цель произвести впечатление на почтеннейшую публику. Что же касается подчиненных сержанта, то они усмехались с явным недоверием, думая, что все это происходит от перевозбуждения. Конечно, я мог бы им возразить. Временами Холмс действительно ведет себя довольно странно, но это как раз не тот случай.

Вдруг Холмс замер и чуть ли не в буквальном смысле воспарил над чем-то увиденным под ногами. Затем он распластался на земле и на какое-то время замер в таком положении, после чего вскочил, выпрямился и сбежал с холмика.

— Все свидетельствует о том, что они упрятали женщину в огромный сундук и теперь пытаются вывезти ее из страны.

Сержант онемел — так он был поражен словами Холмса, но я, хорошо знакомый с его методами, не стал подвергать их сомнению.

— Но, Холмс, куда они ее везут?

— Куда? — Он немного подумал, а потом щелкнул пальцами. — Ну конечно же, в Баварию! Стоит барону пересечь границу, как он окажется в такой же безопасности, как и император во дворце Шенбрунн. Ах, черт! — Последнее замечание относилось уже к взмыленным лошадям, стоявшим у нас за спиной.

— Ватсон, за мной! — крикнул он и побежал по дорожке. — Нам надо найти другой транспорт, чтобы добраться до ближайшего железнодорожного вокзала!

Фрейд, сержант и я последовали за сыщиком, а за нами — обескураженные полицейские. Выбежав через главные ворота на совершенно пустынную улицу, мы наткнулись на Холмса, который чуть раньше нас остановился тут же за углом, — полы его плаща трепал ветер. Но вот в дальнем конце улицы мы увидели движущуюся с подобающей случаю скоростью похоронную процессию — катафалк, лошадей, экипажи и множество людей в черном. Причиной этого торжественного шествия, несомненно, была кончина какого-нибудь богатого вельможи или крупного торгового воротилы. Глаза Холмса вдруг засияли от радости, несмотря на вид этого скорбного зрелища, и он бросился вперед.