— Ванильная эссенция? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

— Не беспокойтесь, друг мой, я в своем уме, — усмехнулся он, отпуская отвороты моего пальто. — Я же говорю вам, что позаботился о том, чтобы выследить тех двоих. Расплатитесь с возчиком, и я вам все объясню.

Предчувствуя неладное, я вернулся к кэбу, спотыкаясь на каждом шагу, вытащил багаж и расплатился. Возница испытал явное облегчение от того, что его наконец отпустили. Несомненно, опасности, подстерегающие его в тумане, были ерундой по сравнению с пребыванием на Мунро-Роуд. Кэб, скрипнув, тронулся с места и словно канул в небытие, а я вернулся на то место, где меня поджидал Холмс. Взяв меня под руку и держа Тоби на поводке, Холмс повел нас к дому, остававшемуся невидимым. Однако я уже чувствовал, что он где-то рядом.

— Наклонитесь вот здесь и глубоко вдохните, — сказал Холмс. Я присел на корточки, и тотчас же в нос мне ударил сладковатый запах ванили.

— Что это за... — начал было я.

— Она еще лучше, чем креозот, если только удается применить ее в деле, — ответил он, давая Тоби понюхать след. — Ваниль не липкая, человек, наступивший в нее, не замечает, что что-то пристало к подошвам. Еще одно уникальное качество — неповторимость. Запах сильный и стойкий, и я не сомневаюсь, что Тоби не спутает его ни с чем — если только наш путь не будет лежать через кухню. Ну-ка, давай, приятель, ищи, ищи! — приказал он собаке, которая прилежно обнюхала большую лужу рядом с тротуаром.

— Я разлил ее здесь прошлой ночью, — продолжал Холмс, снимая остатки грима. — И Мориарти, и его сообщники — все наступили в нее. Туда же попало и колесо кэба, в котором они уехали отсюда несколько часов назад.

Я поблагодарил свою счастливую звезду за то, что сегодня надел другую пару ботинок. Поднявшись, я спросил:

— Что будем делать теперь?

— Теперь Тоби поведет нас туда, куда уехал экипаж. Когда он потеряет след колеса, мы поищем, где начинаются следы ног.

— А еще не поздно сделать это?

— Думаю, что нет. Туман, задержавший ваше прибытие, несомненно, затруднил профессору бегство. Ищи, Тоби!

Холмс слегка потянул поводок, уводя Тоби от лужи с ванильной эссенцией. Невзирая на туман, существенно ограничивавший видимость, собака рвалась вперед. С трудом ее удалось остановить на мгновение, пока Холмс извлекал свой красный саквояж из кустов на противоположной стороне улицы. Большую часть пути мы молчали, изо всех сил стараясь не отставать от собаки, буквально рвавшей поводок из рук. Судя по радостному повизгиванию, даже едкие испарения не смогли лишить ее чутья.

Холмс выглядел спокойным и собранным, полностью владеющим собой, и волей-неволей я начал подумывать, не совершили ли мы какую-нибудь невероятную ошибку. Может быть, Мориарти одурачил и самого Майкрофта, являясь на самом деле центром зла. Я изо всех сил постарался выкинуть эту мысль из головы и продолжал ковылять, стараясь не отстать от Холмса и собаки. Из-за непогоды рана моя вновь разболелась. Обычно я старался не выходить на улицу в такие дни. Когда же я достал трубку, Холмс протестующе поднял руку.

— Собака и так вынуждена бороться с туманом, — заметил он. — Не стоит создавать ей лишние трудности.

Я согласно кивнул, и мы пошли дальше кружить по невидимым улицам, увертываясь от проезжающих экипажей: ведь нам приходилось двигаться по мостовой, где до этого проехал кэб.

Мы миновали вокзал Глостер, оставив его где-то слева. Я слышал визгливые гудки паровозов — звук этот напоминал мне визг ослепшей свиньи, скликающей разбежавшихся поросят. Собака же продолжала вести нас вперед и вперед с неослабевающим рвением.

— Может статься, когда-нибудь я напишу исследование на эту тему[15], — сказал Холмс, имея в виду ванильную эссенцию. — Ее качества, как вы уже смогли убедиться, уникальны для такого рода деятельности. Наш провожатый не испытывает ни малейших колебаний. Он уверенно ведет нас через грязь и воду.

Я пробормотал что-то невразумительное в знак согласия и снова вздохнул с облегчением при мыс ли, что надел другую обувь, иначе этот образцовый пес разоблачил бы меня с первых же шагов. Игра была бы проиграна, еще не начавшись.

Однако ничего такого не произошло, и вот я в пути, изо всех сил стараясь поспеть за прыткой дворняжкой.

Я не видел, где мы находимся, городские шумы чередовались с такой быстротой, что совершенно сливались у меня в ушах. Нога разболелась не на шутку, и я уже был готов сказать Холмсу об этом, как он остановился и дернул меня за пальто.

— Что там такое? — спросил я, переводя дух.

— Слышите?

Я прислушался, пытаясь уловить хоть что-нибудь, кроме ударов собственного сердца. Кругом раздавалось ржание и фырканье лошадей, скрип упряжи, голоса возчиков и снова гудки паровозов.

— Вокзал Виктория, — сказал Холмс негромко.

В самом деле, теперь стало совершенно ясно, что перед нами был огромный железнодорожный узел.

— Так я и думал, — пробормотал Холмс рядом со мной. — Вещи с вами? Это весьма кстати.

Неужели мне послышался легкий сарказм в его тоне?

— Вы же сами послали мне телеграмму, где говорилось о «нескольких днях», — напомнил я ему.

Он не ответил, может быть, даже не услышал, что я сказал, и устремился вслед за Тоби, который потащил его прямо к стоянке экипажей. Пес обнюхал там мостовую, покрутился возле лошадей, уткнувших морды в торбы с кормом, и вдруг рванулся в сторону от вокзала.

— Нет-нет, — удержал его Холмс осторожно, но твердо. — Кэб нас больше не интересует, дружок. Покажи-ка нам, куда девался его пассажир...

Он повел собаку на противоположную сторону стоянки, и там, после недолгого колебания, Тоби вновь уверенно взял след. Он опять взвизгнул и рванулся по направлению к вокзалу.

Внутри было людно, даже более людно, чем обычно, — ненастье задерживало отправление. Тоби продирался сквозь кучки раздраженных, неприкаянных пассажиров, то и дело опрокидывая дорожные сумки, попадавшиеся ему на пути. Наконец, он привел нас на платформу, с которой отправлялся экспресс на континент. Там он остановился как вкопанный перед пустым полотном — так когда-то герцог Глостер остановился на краю скалы. След ванильной эссенции обрывался здесь. Я посмотрел на Холмса — тот улыбнулся и поднял брови.

— Так-так, — произнес он тихо.

— Что будем делать дальше? — осведомился я.

— Попробуем выяснить, когда ушел экспресс и скоро ли отправляется следующий.

— А собака?

— Тоби поедет с нами. Думаю, он нам еще пригодится. Разумеется, Тоби — не единственное средство, с помощью которого я мог бы выследить профессора Мориарти, — сказал Холмс позже, когда наш поезд вырвался наконец из тумана в двадцати милях от Лондона на пути к Дувру. — У меня было их, по меньшей мере, три. Не считая ванильной эссенции, — добавил он улыбаясь.

Чистый воздух оказал благотворное действие на мое самочувствие и настроение. К юго-востоку от Лондона было все еще облачно, шел дождь, однако видимость улучшилась, а сознание того, что мне удалось отправить Холмса туда, куда требовалось, было достойной наградой за перенесенные тяготы.

Мой спутник погрузился в беспокойный сон. Пробудился он через полчаса, как от толчка, и посмотрел на меня с удивлением. Затем вдруг поднялся, ухватившись за багажную полку над головой.

— Простите, друг мой, я сейчас вернусь, — сказал он натянуто и, настороженно взглянув на меня еще раз, снял с полки красный саквояж. До того, как наш поезд отошел от вокзала Виктория, Холмс уже воспользовался находящимися в нем принадлежностями, чтобы снять остатки грима и принять свой обычный облик. Я знал, однако, куда и зачем он собирается направиться теперь, но предпочел не выказывать своего неудовольствия. В конце концов, именно это было причиной тому, что я везу его в Австрию. Да, именно я везу его, хотя он об этом и не подозревает.

Когда Холмс выскользнул из купе, дремавший Тоби поднял голову. Я погладил его, и он снова заснул.