Социолингвистические черты современных языков складываются исторически. Они определяются, с одной стороны, историческими судьбами народов, которые говорят (говорили) на этих языках, а с другой стороны, той ролью, которую играл конкретный язык в полиэтнических языковых ситуациях, в конфессиональной и культурной истории народов.

Есть языки, на которых, волею исторических судеб, оказалось впервые изложено или записано, а впоследствии канонизировано то или иное вероучение. Это так называемые «пророческие» (профетические) или «апостольские» (посланнические) языки. Таких языков немного.

Во-первых, это языки, письмо которых было создано для записи религиозного содержания. Именно эти записи составили самые ранние тексты на этих языках. К таким языкам относятся:

– ведийский язык (XV–XI вв. до н.э.); на нем написаны древнейшие в индийской культуре тексты – «Веды» (религиозные гимны, заклинания, жертвенные формулы) и «Упанишады» (учение о мире);

– санскрит (VII в. до н.э. – VII в. н.э.) – язык «Махабхараты». «Рамаяны» и большинства сочинений древнеиндийской философии и науки;

– древнееврейский и арамейский языки иудейского канона – «Танаха» (XI–III–II вв. до н.э.);

– авестийский язык (с IX в. до н.э.; кодификации в III–VII вв. н.э.) – язык зороастризма;

– пали (III в. до н.э. – I в. н.э.) – язык буддийского канона;

– старославянский (церковнославянский) – с IX в. язык Восточного христианства у славян и влахомолдаван.

Во-вторых, к пророческим относятся некоторые языки, уже прежде обладавшие значительной письменно-литературной традицией и позже использованные для записи вероучительных текстов. Это такие языки:

– вэньянь – древнекитайский язык, на котором написаны и канонизированы сочинения Конфуция (сложение канона с VI–II вв. до н. э.);

– древнегреческий и латинский языки: на них складывался религиозный канон христианства: в III до н.э. на греческий язык был переведен «Ветхий Завет» (это так называемый «перевод 70» – «Септуагинта»); в I–II вв. н.э. на греческом был написан «Новый Завет»); канонический для Западного христианства латинский перевод Библии («Вульгата» св. Иеронима) создавался в 384–405 гг.;

– классический арабский язык (формировался в доисламской поэзии в V–VI вв.) – в VII в. стал языком Корана.

Пророческие и апостольские языки были первыми к у л ь т о в ы м и (ритуальными) языками, т.е. языками, которые использовались в богослужении. В силу неконвенционального восприятия знака такие языки нередко сакрализировались (почитались как священные). С этим связан исключительный авторитет пророческих языков в своих культурно-религиозных мирах. Они не только становились классическими литературными языками своего ареала, но и в течение столетий были главным фактором в развитии языковых ситуаций. Почти все профетические языки расширили свои коммуникативные функции. Многие столетия это были языки не только конфессиональной сферы, но и светской культуры, образования и науки, литературы, права. До сих пор сохраняет статус главного языка в арабо-мусульманском мире язык Корана (классический арабский).

Народы дорожили духовными ценностями, записанными на профетических языках, и делали все, чтобы сохранить и тексты и сами языки в первозданном виде. Поэтому профетические языки исключительно устойчивы. Прервались, изменились государственные и культурно-религиозные традиции древних персов, неузнаваемыми стали языки потомков, однако авестийский язык – язык их древнейшей религии (зороастризма), хотя и вышел из употребления, но сохранился – благодаря Писанию («Авесте»). Благодаря связи с Писанием у забытых профетических языков сохраняется возможность возрождения. Такова судьба иврита – языка священных книг иудаизма.

В древности и в средние века профетическим языкам противостояли местные, вначале малопрестижные языки – их называют н а р о д н ы е я з ы к и или, используя латинский термин, vernaculae (от vernaculus – ‘туземный, местный, отечественный’).

По мере секуляризации исключительность профетических языков уменьшалась и как бы забывалась. Стали возможны переводы Писания и богослужение на народных языках. Иначе говоря, новым языкам стали доступны основные конфессиональные функции профетических языков – быть языком Писания и быть языком культа (ритуала). Однако, даже выполняя функции культовых языков, новые конфессиональные языки не считаются священными.

Длительное время – в течение веков – профетические (священные) языки и vemaculae (народные языки) сосуществовали рядом, т.е. использовались попеременно в коммуникации одного народа. Народы принимали новую веру, новый культ вместе с языком вероисповедания и культа. Язык воспринимался как неотъемлемая часть веры. Священное не переводилось.

Сложности с переводом Писания и богослужения на новые языки привели к тому, что народы оказались объединенными в обширные культурно-религиозные миры: мир индуизма, мир буддизма, христианства (с последующим разделением на католичество и православие), мир ислама. Религиозные миры были разделены границами распространения «своих» священных книг и тех языков, на которых они написаны: в мире индуизма – это древнеиндийский язык санскрит; у китайцев, японцев, корейцев, вьетнамцев – вэньянь (древнекитайский) и письменно-литературный тибетский; у мусульманских народов – литературный арабский и классический персидский; у христиан – это греческий, латынь, церковнославянский.

В соответствующих регионах в средние века складываются ситуации функционального двуязычия[184], для которых было характерно следующее распределение языков: в церкви, образовании, книжно-письменной культуре используется общий для данного культурно-религиозного мира надэтнический язык (который осознается прежде всего как язык Писания); в повседневном общении, в некоторых жанрах письменности используются многочисленные местные народные языки и диалекты.

Многовековое двуязычие, т.е. сосуществование, противопоставление и взаимодействие культового и народного языков, представляет собой г л а в н ы й конфессионально обусловленный фактор в истории народных литературных языков. По силе воздействия, по глубине и разнообразию проявления он сопоставим с такими факторами, как национальное возрождение, создание государства, литературно-эстетический стиль. Двуязычие определяло не только главные черты языковых ситуаций во многих землях на протяжении веков, но и своеобразие новых (народных) литературных языков.

История литературных языков Славии и церковно-вероисповедная история славянских народов связаны. Наиболее глубокие различия между письменно-литературными традициями славян зависят от того, какой язык – церковнославянский или латынь – утвердился в качестве первого конфессионального языка данной культуры (ареала). Народы в ареале Slavia Latina (поляки, чехи, словаки, хорваты, словенцы) входили в сферу западнохристианского (позже – католического) влияния и латинского языка. Народы Slavia Orthodoxa (южные славяне – болгары, сербы, черногорцы – и восточные славяне – русские, украинцы, белорусы) исповедовали православие в его византийской редакции; в их церковно-книжной культуре в большом почете был греческий язык и вообще греческое начало, при этом языком богослужения и Писания был церковнославянский язык. (В прошлом его называли чаще всего славенский или словенский.)

В ареале Slavia Latina латынь никогда не была в такой же мере «своим» языком, как церковнославянский язык у народов Slavia Orthodoxa – в силу генетического отстояния латыни от славянских языков и в силу большей надэтничности латыни, которая использовалась далеко за пределами романского мира[185], в отличие от церковнославянского языка, который был sacra lingua (лат. ‘священный язык’) преимущественно у славян[186]. Поэтому в ареале Slavia Latina книжно-письменное развитие пошло по пути создания д в у х относительно автономных литературных традиций – на латинском и на народном языке (Н.И. Толстой назвал такую ситуацию двулитературность). При этом латинская литература и письменность на народном языке не смешивались, подобно тому, как нельзя было смешать латынь и славянский и построить нормальное (не комическое, не пародийное) высказывание на «латинско-польском» или «латинско-чешском» языке. В то же время смешанные по языку славено-русские или славено-сербские произведения, язык которых ошущался авторами и читателями как «нормальный» высокий слог своего языка, – это историческая реальность.