– Как говорят опытные бабы, изменить трудно только в первый раз, как убить. А потом идет как по маслу, – мрачно вставил Ладо, которого эти Гугины выкладки насчет ревности совсем не успокоили, скорее наоборот.

– Есть, конечно, и вариант мусульманский – пинок, сарай, чадра, замок. Но для этого надо родиться в Афгане или Иране…

– Вчера, кстати, по ТВ говорили, что замужние женщины, изменяющие своим мужьям, дома, как правило, ведут себя отлично: с удовольствием выполняют домашнюю работу, легки в общении, всегда в хорошем настроении, а вот те, кто любовников не имеет, дома – настоящие фурии, на всех кидаются и орут… – неопределенно сказал Гуга.

А Ладо со страхом подумал о том, что его жена, раньше начинавшая скандал из-за каждой бутылки и мастырки, в последнее время стала приветливо-спокойна и смотрит так, словно знает что-то, чего ему знать не дано… Еще и противный анекдот рассказала недавно, как одна дама говорит другой: «Милочка, у меня несчастье – мужа током убило!» – «Разве он был монтер-электрик?» – «Нет, он запутался рогами в троллейбусных проводах»…

Утром у Ладо затрещал телефон.

– В чем дело?.. – с трудом узнав поникший, усталый и растерянный голос лысого Серго, просипел Ладо.

– Надо срочно повидаться.

– Что, лекарство появилось?

– Какое на хер лекарство!.. Через десять минут буду, из автомата звоню…

Ладо вылез из постели, пошел осматривать квартиру. Жены и сына не было, мать из кухни предложила чай, но он, ответив:

– Нет, ко мне товарищ! – открыл входную дверь и под скорбно-вопросительным взглядом матери повел Серго в свою комнату.

Мать можно было понять – вид у гостя оказался помятый: круги под глазами, синяки и ссадины на руках и лице, кровоточащая глубокая царапина на лысине.

– Что с тобой?

– Я прямо из ментовки! – сообщил Серго, опускаясь в кресло. – Трое суток там сидел, пока они машину на себя переоформляли… Они все знают… Все и про всех…

Ладо в растерянности опустился на стул:

– Что знают? Откуда? Про кого? Расскажи подробнее!

Серго поведал о том, как его арестовали, отвезли в отделение и мучили там, добиваясь имен, фамилий, фактов.

– У них есть список, они читали его мне! Там все мы – я, ты, Гуга, Бати, Тугуши, Художник, еще какие-то фамилии, клички…

– Почему тогда они не берут всех? У всех же проколы! – И Ладо, закатав рукава фуфайки, стал лихорадочно осматривать свои изуродованные вены.

– Не знаю, – пожал плечами Серго. – Ничего не понимаю…

– Как они тебя взяли?

– Явились на работу. Нашли вторяк в пузыре, шприц, проколы, сами еще подкинули пару чеков…

– Сами?

– Ну да, не я же… Откуда у меня чеки?..

– Вот паскуды! Возили в наркологический?

– Нет. Для чего им это? У меня проколов, как от швейной машинки… Я сказал, что от алоэ… Алоэ, мол, делаю…

– Алоэ! – усмехнулся Ладо. – Кто же алоэ в вену делает? Да еще в капиллярку? – И он указал на тыльные стороны ладоней Серго, испещренные точками и мозолями.

– Ничего другого в голову не пришло. Я сказал им, что ничего не знаю, что это ошибка. Тогда они стали бить… Палачи. И майор с ними, толстый. Вешали за наручники… Потом завели разговор о деньгах. Где у меня деньги? Я же им сразу отдал машину, что еще? Дома с ума сойдут! Дай телефон!

Серго торопливо набрал номер и долго что-то объяснял отцу, сваливая свое отсутствие на неожиданную девочку из Москвы, с которой был вынужден провести это время. Отец кричал так громко, что Ладо слышал его басистые рыки:

– Руки отвалятся набрать номер?! Сукин сын! Мне хотя бы мог сообщить? Позвони – а там черт с тобой, хоть сифилисом заразись, сволочь! Мать чуть не умерла, лежит с давлением. Все больницы и морги обзвонили! Жена от окна не отходит! Дети в панике! А он с блядями, мерзавец! Есть же телефон!

– С женой не ссорь, ничего ей не говори! – попросил Серго. – Как дети?

– Дети?! – завопил отец и швырнул трубку, которая, казалось, ударила Серго по голове.

Он понурился. Ладо вновь начал выспрашивать:

– Ты ментам ничего не сказал?

– А что я мог сказать? Список у них есть, барыг я не знаю… Сказку про дедушку Михо сказал – и все. Ну, помнишь, воронцовские приносили кахетинскую опиуху, говорили, что у какого-то дяди Михо берут, под Телави, где он в теплице выращивает. Еще смеялись – зачем в Кахетии теплицы, там и так жара стоит…

– Когда они выпустили тебя?

– Утром пришел толстый майор, вывел из подвала, сказал, чтоб я никому ничего не говорил и убирался к чертовой матери. Машину забрали, должен им кое-какие документы еще донести. Что отцу скажу?

– Да… – в смятении протянул Ладо, набрал номер Гуги: – Срочно выходи на угол! – Повесив трубку, спросил: – Кто же закладывает?

Серго развел руками:

– Не я, во всяком случае… Но кто-то стучит основательно – они, например, знают, что Гуга ездит к татарам, что мы колемся у Художника, что сейчас сидим на кокнаре. Знают даже, что у Тугуши вены плохие. Как там, говорят, Тугуши? Вены у него не стали получше? Пусть, говорят, к нам приедет, мы ему шунт поставим! Представляешь?!

– Ничего себе! – вырвалось у Ладо, на которого эта деталь произвела тягостное впечатление. – Давай вспоминай все по порядку, будем вычислять.

– Да я уже три дня вычисляю – все без толку… – безнадежно махнул рукой Серго.

Ладо быстро оделся. Они спустились во двор, по дороге вспоминая, сопоставляя, прикидывая, но что тут прикинешь, что с чем сопоставишь? Икс на игрек дает вечный икс-игрек.

– Если они все знают – почему не берут? Нелогично. Тебя выпускают, нас не берут. Ведь пока проколы свежие – надо брать… Улики… – пробормотал Ладо.

– Меня же взяли… Или ты хочешь сказать, что это я дал список? – воспаленно вскинулся Серго.

– При чем тут ты? Я просто рассуждаю. Почему они тебя так быстро выпустили? Они ведь понимают, что ты всех предупредишь, что все попрячутся. Или затевают что-нибудь похуже? – сказал Ладо, а сам в первый раз подумал: «А если правда – Серго дал список? Раскололся, не выдержал? Нет, так нельзя думать! Он не мог… Сто лет его знаю… В детстве на баскетбол во Дворец пионеров ходили…»

Ладо чувствовал, как надвигается оцепенение, охватывающее его в тяжелые минуты, – он действовал, говорил, жил, а на самом деле внутри все застывало, как в спазме, хотелось уснуть, скинуть бремя мыслей, забыться, исчезнуть… Подошел Гуга. Узнав, в чем дело, длинно выругался:

– Сколько лет кайфую – ни разу псам не попадался! А на старости лет – вот тебе, пожалуйста! Дети у всех! Скоро внуков будем нянчить – а тут список!..

Не став рассуждать, кто стукач и чего можно ждать, он сразу решил:

– Надо прятаться. Я смываюсь. Аппарат нужно забрать у Шалико! Ладо, поехали к нему. А ты, Серго, обзвони всех, предупреди, чтобы смывались!

– Кого это всех? – уточнил Серго.

– Кого? Тебе лучше знать, кого! – с нажимом ответил Гуга.

– Ты на что намекаешь? – набычился Серго.

– Ни на что. Тебе же читали список. Кто там был – тех и предупреди.

– Стоп! – сказал Ладо, вмиг представив себе всю кошмарную сеть взаимных подозрений. – Так мы свихнемся! Дойдем до того, что станем подозревать друг друга… Учтите еще: все, кто таскается к Художнику – наркоманы, но не преступники. Ну, какой Арчил Тугуши преступник? Где гарантия, что если псы возьмут его за шиворот, он не расколется и не сдаст всех подчистую? Или Бати?.. Борзик?.. Да и мы что, преступники? – обвел он рукой всех троих.

– Конечно. Если бы кайф продавали в аптеках, то никто из нас не общался бы с ворьем, – поддакнул Серго. – Нужны нам эти сатаны и нугзары! Прошлый раз полжизни потерял, когда Рублевку кидали.

– А может, Художника взяли? Соседи настучали? Они ведь видят, что там творится! – предположил Гуга. – Запахи чуют… Никому, в конце концов, неприятно рядом с такой хатой жить, да еще в итальянском дворике. А собакам много надо? Явились и разбомбили Художника…