– Уголовный розыск! – показал ему удостоверение майор и, не дожидаясь ответа, направился к дому.

Парень, бросив кисть на траву, остался стоять в задумчивости. Двигаясь по двору беспечной походкой, Пилия отметил многочисленные сараи, амбары и птичники по всем углам. Дальше – обширный загон для скота. Большой сарай поодаль похож на мельницу. Еще дальше тускло поблескивают матовые крыши парников. У Пилии екнуло сердце.

Во дворе все чисто прибрано, блестят кузова вымытых «Нивы» и «шестерки». Дорожки выметены, беседка увита курчавым виноградом. Пока они в молчании поднимались по ступенькам, в окнах второго этажа мелькнули головы, почувствовалось движение. Дверь была открыта. В комнате у стола стоял крепкий жилистый старик в круглой шапочке на массивной бритой голове.

– Вы дядя Михо? – спросил майор.

– Я. Входите, гостями будете!

– Никаких гостей. Я – майор Майсурадзе, уголовный розыск. Вот ордер на обыск дома.

Дядя Михо посмотрел на него долгим взглядом.

– Оружие, драгоценности, деньги, наркотики – на стол! – отрывисто приказал майор, косясь на антикварный буфет.

Дядя Михо продолжал смотреть на него, не шевелясь.

– Вы что, не поняли? Предлагаю добровольно сдать оружие, драгоценности, деньги и наркотики. Я знал, что кахетинцы медлительны, но не знал, что они глухи…

Инспекторы разошлись по углам. Поочередно оглянувшись на каждого, дядя Михо выдавил:

– А в чем дело?

Рядом в комнате слышались какие-то звуки.

– Кто в доме? – насторожился майор.

– Семья, – кратко ответил дядя Михо и поднял глаза на майора. – Ничего у меня нет. Есть ружье охотничье, у жены два кольца. Все. Больше ничего не имею, – добавил он, глубокими глазами настороженно следя за непрошеными гостями. – А в чем дело?

– Ружье – на стол, – проговорил Пилия, открывая ящики буфета и заглядывая внутрь.

– Эй, принесите ружье! – крикнул дядя Михо, и вскоре второй верзила, похожий на первого, тоже пузатый, небритый и босой, грохнул на стол охотничью двустволку.

– Сын? – спросил Пилия.

– Да.

– Зови их всех сюда, – приказал майор. – И говори, где у тебя растет мак! Учти, нам все известно.

– Мак? – переспросил старик. – За селом много в полях, сколько угодно.

– Как ты думаешь, мы, трое взрослых занятых людей, работников угрозыска, притащились к тебе в село просто так, хашламы поесть? – прищурился майор. – Мы ведь все знаем. Пол-Грузии опиухой снабжаешь. Ну-ка, веди в теплицу! Вы оставайтесь здесь, осмотрите дом, а я схожу с ним.

Майор первым вышел из дома. Дядя Михо нехотя и медленно последовал за ним, шаркая ногами и поправляя шапочку.

Они молча добрались до пристроек, причем майор чувствовал на себе пристальные взгляды из-за оконных занавесок. «Надо было всех в одну комнату согнать!» – подумал он.

В первой теплице росла клубника. Майор внимательно осмотрел хозяйство. Все в порядке. Во второй подрагивали на длинных стеблях гвоздики.

– Это все чужое, – пояснил дядя Михо.

– Как это чужое?

– Так. Пришли люди, взяли в аренду теплицу, я только ухаживаю. Садоводом оформлен.

– Этот дом и земля принадлежат тебе? Твои? Ну и все. И все, что на ней, – твое! – отрезал майор, которого обнадежили слова крестьянина (раз начинает отмазываться – значит, тут что-то нечисто!) Он повторил: – Все, что на твоей земле, – принадлежит тебе. Ясно?

Дядя Михо пожал плечами. В третьей теплице желтели цветочки огурцов. Майор, раздвигая кусты, прошелся вдоль грядок. Ничего, одни огурцы. Вышли наружу. Майор огляделся. Больше застекленных крыш не видно.

– А там что? – спросил он, указывая на сараи.

– Старые вещи, инструмент…

– Открывай!

В первом сарае стояли бутыли, лопаты, рассохшаяся давильня для винограда. Свалены ведра, ящики, бочки. Майор со злостью захлопнул дверь. Во втором сарае валялись запчасти от машин.

Они молча постояли в затхлом воздухе сарая, не глядя друг на друга. Майор, брезгливо касаясь пыльного железа, перевернул пару бамперов, ткнул ногой закоптелый аккумулятор, вытер руки платком.

Выйдя наружу, огляделся.

– А это что? Мельница?.. Пошли.

– Зачем? Мельница старая. Не работает.

Майор видел, как слабо двигается старческий небритый рот.

– Пошли, – повторил и направился напрямую к мельнице.

Ноги вязли в рыхлой земле, и майор разозлился, что запачкал ботинки. Дверь была заперта.

– Ключ дома, – сказал старик. – Надо взять.

– Не надо, – коротко рявкнул майор, поискал глазами на земле, нашел какую-то железяку и сковырнул замок.

Когда вошли в предбанник, майор раздул ноздри: он уловил запах. Ничего подозрительного не увидел, но запах был явно странный. Майор пошел вдоль стен и вдруг почувствовал, что пол как бы вибрирует под ногами. Он начал внимательно осматривать его, потопал ногой. Наконец под грудой тряпья обнаружил люк. С трудом поднял крышку и замер от яркого света и сильного запаха, ударивших снизу. Майор обернулся к старику. Тот ошеломленно смотрел в люк, будто впервые видел его.

– Что это, мерзавец? – спросил майор и, достав из кобуры пистолет, полез вниз по крутой лестничке.

Под кварцевыми лампами ровными рядами рос мак. Зеленые головки растений – с мужской кулак.

– Ну-ка лезь сюда! – приказал майор.

Старик нехотя полез вниз. Они молча смотрели на зеленые ряды. Стоял такой густой запах, что, казалось, сам воздух был маслянистым.

– Ну, – сказал наконец майор, пряча пистолет, подходя к растениям и разглядывая их. Он никогда не видел мак в оранжерее и не верил своим глазам. Распустил галстук, повертел шеей и не без труда сорвал длинный стебель с тяжелой головкой. Понюхал. Заметил темные надрезы на головке. Царапнул ногтем. – Ну, дядя Михо, теперь что скажешь?

Старик покосился на него, промолчал.

– Тебя за это дело расстрел ждет. Дело придется передать в КГБ! – внезапно для самого себя вслух решил майор, едва удерживаясь от желания ударить старика. Лампы палили так крепко, что майор взмок до нитки. От запаха у него кружилась голова. Ломило в затылке.

– Не мое это, – выдавил старик. – Кооперативное…

– Что-о? – удивился майор. – Кооперативный опиум, значит? А ты – председатель кооператива?

– Все это кооперативное… – повторил старик.

– В общем, к стенке хочешь… Или на пятнадцать лет в крытую… – сказал майор. – О каком кооперативе ты говоришь?..

– О медицинском, – невозмутимо ответил старик, но майор заметил, как из-под войлочной серой шапочки по лбу хозяина тоже поползла струйка пота, усмехнулся:

– Медицинский, говоришь?

– Медицинский, – подтвердил старик. – Когда начались эти кооперативы, ко мне пришел один дальний родственник, Гватуа из Хашури, и предложил сделать кооператив – лекарства готовить. Говорил, большие деньги за лекарства дают, в Грузии все день и ночь только и делают, что лечатся… У меня как раз место пустовало, вот этот подвал, я и согласился. Он подвал оборудовал, женьшень посадил, алоэ, мак, еще что-то, я не знаю, он меня к растениям не подпускает. Я только наверху воду открываю-закрываю. Открою-закрою, – для большей убедительности старик жестами показал, как это он делает. – С водой у нас плохо. А здесь часто поливать надо. Но если хорошо поливать – жирно растет.

– Жирно растет, говоришь? – ехидно переспросил майор, играя стеблем с головкой. – Грамм за сколько продаете? – поинтересовался он невзначай, прохаживаясь по теплице и трогая растения.

– Не знаю… Гватуа посадил – Гватуа режет – Гватуа продает, а я только кран с водой открываю-закрываю и лампочки меняю, если перегорят.

Старик с таким безмятежным видом повторял эту ахинею, что майор даже на секунду усомнился – может, он и в самом деле такой невинный и простецкий?.. Но, отметив еще раз струйки пота и заглянув в запавшие глаза старика, покачал головой, удивляясь своей наивности – да это же чудовище! Вот кто действительно пол-Грузии отравил, а не Кукусик или этот лысый райкомовец, давший им такой отличный накол, дай Бог ему здоровья!