— Ты имеешь в виду собаку?

— И ее тоже. Смотри, что получается. Из всех работников телефонного узла выбирают Наташу, у которой прекрасно обученная овчарка да к тому же муж — сосед и приятель майора КГБ Корнеева, занимающийся спецзаданиями Андропова.

— То, чем я занимаюсь, они могли и не знать, пока я не полез в санаторий. А Каширину выбрали из-за ее чисто психологических способностей. Может быть, она слишком восприимчива к гипнозу?

— Соображаешь, — резонно заметил Зотов.

— Но если ты прав, получается, что Каширину и тебя как нелегального специалиста в психиатрии мне подставили. Но зачем? Подкинуть новое направление для расследования или, наоборот, отвлечь от основного?

— А может, скомпрометировать тебя. А пока разбираются, в чем суть, провернуть свои штучки. Видно, ты наступаешь им на пятки.

Валентин повел бровями и задумчиво произнес:

— И все-таки мне кажется, что они допустили промах, а затем попытались его исправить, убив овчарку и Каширина, хотя… Так ошибки не исправляют. Кто-то упорно пытается навести нас на определенный след, вполне вероятно, ложный.

— Во всех случаях в Ялту лететь надо.

— Это однозначно.

Так же, как и его друг, Корнеев не верил в случайности. Опыт оперативной работы неоднократно доказывал, что случайность есть проявление закономерности.

Валентин хорошо знал Дмитрия. Несмотря на все положительные качества тот не отличался быстротой мышления, абстрактным видением ситуации и возможностью предсказывать действия противника на несколько ходов вперед. Дмитрий был отличным работником, но только из-за этого не переводят с кабинетной работы в «почтовом ящике» на оперативную, да еще в спецподразделение. Похоже, его размышления о своем участии в расследовании не лишены здравого смысла. Но тогда какую роль ему отводят? Кто за этим стоит? Орлов? Или ему это навязали сверху, и генерал вынужден был кинуть Зотова в группу Валентина?

Корнеев был рад оказаться с другом в одной упряжке, верил ему и знал, что в критической ситуации тот не подведет. Другое дело, если его пытаются использовать в качестве «слепого агента».

Выйдя из кафе, они отправились на Садовое кольцо, где жил Аристарх Иванович Суздальский.

Поднявшись на третий этаж, они подошли к мощным деревянным дверям и позвонили. Открыли не сразу. Дверь, внутри оказавшаяся, как потом выяснилось, стальной, слегка приоткрылась, натянув металлическую цепочку. В проеме показалась женщина преклонного возраста. Она спросила:

— Вам кого, молодые люди?

— Мы к Аристарху Ивановичу, — мягко улыбаясь, ответил Дмитрий.

— А его нет дома. Он уехал на симпозиум.

— Куда, если не секрет?

— А вы, собственно говоря, кто будете?

Зотов слегка замялся, решая, доставать удостоверение или нет, а затем произнес:

— Мы от Сергея Ивановича Мизина. Мне срочно надо встретиться с вашим мужем.

— Ах, вы от Сереженьки. Сразу бы так и сказали. — Лицо женщины прояснилось, но тем не менее дверь она не открыла. — Как у него дела?

— Все хорошо, большой ученый.

— Да-да, Сереженька всегда был самым способным учеником Аристарха Ивановича.

«И вашим, кажется, тоже», — подумал Зотов.

— А профессор сейчас в Женеве. Но вы не расстраивайтесь, он должен вернуться в середине августа.

— Ну что ж, тогда, если вы не возражаете, мы к вам еще заглянем.

— Сережины друзья — наши друзья, — улыбнулась женщина и закрыла дверь.

— Что-то не везет мне на свидания последнее время, — проворчал Зотов. — Но мне кажется, что Кудановаот меня никуда не денется.

— У меня тоже такое предчувствие. 

Пересев в Ялте на «Икарус», Дмитрий через полчаса уже подъезжал к санаторию Министерства обороны.

На оперативной работе офицеры КГБ всегда имеют прикрытие в виде дополнительных удостоверений МВД или армейских. Поэтому, направляясь на юг, Зотов снова стал майором связи и опять сменил синие погоны на черные. Армейские офицеры не жаловали «полицию» и побаивались ее. А в планы Дмитрия не входило оставаться в одиночестве.

Главврач оказался человеком веселым и общительным. Он с удовольствием рассказал, где можно неплохо провести время в приятной компании, и, когда майор пожаловался на частые головные боли, обещал устроить специальные процедуры, используя для этого новейшую методику и аппаратуру.

«Случайно не ту, что я должен найти?» — подумал Дмитрий, мило улыбаясь доктору.

Процедуры решили начать с завтрашнего дня. Зотов не стал терять времени даром и пошел знакомиться с товарищами по палате. Новые приятели организовали праздничный стол в его честь, пригласили нескольких отдыхавших в санатории женщин, и к вечеру Дмитрий уже знал все местные сплетни о врачах и медсестрах.

«Интересно, — думал он, слушая болтовню собутыльников, — армейские офицеры и на службе такие разговорчивые, как на отдыхе, или это своеобразная реакция на долгое молчание от отпуска до отпуска? В таком состоянии они, пожалуй, и военные тайны начнут разбалтывать. Не зря наши агенты работают в местах отдыха».

На следующий день в десять часов Зотов уже принимал в процедурном кабинете первую порцию оздоровительного гипнотического сна. Ему нужно было ознакомиться с аппаратурой, а потому пожертвовать собой, хотя риск, пожалуй, был невелик: вряд ли его начали бы обрабатывать в первый же день. Обычно подобные сеансы проводят, лишь ознакомившись с психикой пациента и его индивидуальными особенностями.

До и после сеанса Дмитрий успел рассмотреть окружавшую его аппаратуру, но ничего заслуживающего внимания не обнаружил: вокруг стояли различные стимуляторы, массажеры и другое стандартное медицинское оборудование. И «гипнотизер», уложивший Зотова спать, похоже, был самым обычным.

«Но ведь кодирующую аппаратуру можно спрятать где угодно, — рассуждал майор по дороге на пляж. — В качестве передатчика, например, подойдет телевизор, и пациент вместе с потоком информации будет получать и порцию установок… Это уже просто паранойя какая-то. Я теперь что, до конца жизни должен всего бояться?!»

Ругая себя за чрезмерную подозрительность, он тем не менее знал, что его рассуждения — вовсе не бред психопата. Взять хотя бы 25-й кадр: На телевизионном экране кадры меняются с постоянной частотой 24 кадра в секунду, и человек воспринимает их осознанно. Если ввести еще один, он будет действовать прямо на подкорку, минуя сознательный уровень. Существовал даже специальный метод — «эффект 25-го кадра», который американцы успешно применяли, показывая рекламные ролики. С конца 50-х годов «25-й кадр» запретили на телевидении, но зато его вполне успешно использовали для подготовки спецагентов и дипломатов.

В палате было душно: запах табачного дыма смешался с устойчивым запахом перегара и пота. На столике стояли пустые и початые бутылки «андроповки» и закуска. Дмитрий и его новый знакомый, лейтенант спецназа Долгов, развалились в креслах и неторопливо беседовали о смысле жизни. Лейтенанту водка ударила в голову, но языком он ворочал исправно. И хотя мысли его постоянно путались и он часто повторялся, кое-что можно было понять.

Зотов же, как всегда, держался в форме: он умел пить не пьянея, а точнее, знал способ. Примерно за час до пьянки майор выпивал 50 граммов чистого спирта, и тогда во время застолья мог прикладываться наравне со всеми и в тоже время оставаться трезвым.

— Надоело, майор, все надоело! — хрипел лейтенант, опрокидывая очередной стакан и уже не закусывая. — Ненавижу и «духов», и своих тоже. Всех ненавижу!

— А своих-то почему? — удивился Дмитрий.

Лейтенант икнул и уставился на собеседника остекленевшими глазами.

— Ты знаешь, майор, что такое спецназ? — наконец спросил Долгов, опустив голову на руки, неподвижно лежавшие на столе.

— Знаю.

— А ты знаешь, зачем мы находимся в Афгане?

— Догадываюсь.

— Думаешь, для спецзаданий? Не-ет… — Он замотал головой и поднял мокрое от пота лицо. — Спецзадания тоже бывают разные. Например, увозить в горы оружие, оставлять его там, зная, что его заберут «духи» и будут потом им же убивать нас.