— Пока, еще не случилось, — Сафин подошел к столу и продолжил разговор. — Но, я уверен, что обстоятельства не заставят долго ждать. Ты уже вырос, я возлагаю на тебя большие надежды. В бизнесе свои правила. Там, никто не прощает ошибок, и никто не станет тебя жалеть. Ты, должен становиться серьезным, Давид. Чтобы стать таким как я, тебе придется забросить свои детские шалости.

— Шалости — это, что? — Давид поднял бровь.

— Твои фотосъемки на студии.

— Я тебя не понимаю!

— Время берет свое. Ты, закончил прекрасную, дорогую школу, дальше я думаю, что отправлю тебя в Оксфорд. Я, хочу, чтобы ты продолжил мой бизнес. Я, управляю, большой корпорацией, у меня много партнеров за границей, и ты нужен мне здесь, Давид, а не на обложке очередного модного журнала!

Давид медленно поднялся с кресла, Алекс требовал слишком много, это просто не возможно, снова бросить маму, и ехать в другую страну, опять жить вдали от всего, что он так любит, от «Палитры», от своей мечты, которая отдалялась все дальше от его жизни.

— Это приказ, или у меня есть шанс подумать?

— Это не приказ, просьба. Понимай, как знаешь.

— Отец, ты знаешь, как я люблю маму, я живу ее жизнью, мне хотелось бы быть с ней. Я, думаю, что покинуть ее еще раз, так надолго, я уже не смогу.

— Что, за бред, пора становиться мужчиной!

— И, у меня тоже, есть свои стремления, мечты.

— Все это чушь собачья! — Алекс просто обрушился на него со своей грозной тирадой. — К дьяволу, все твои воздушные грезы! Ты должен стать настоящим человеком, а не игрушкой своей мамочки, ты парень, у тебя другие цели. Я предлагаю тебе, быть со мной, позже, ты сможешь стать во главе моего бизнеса. А, что ждет тебя у матери? Пока у тебя есть смазливое личико, ты нужен, но, а дальше, как ты собираешься строить свою карьеру? Я, всегда хотел стать президентом!

— Наши желания не совпадают. Это не моя жизнь.

— А, что твое? Позировать перед фотографом, как те куклы? Ты умный мальчик, Давид, ты окончил школу с отличием, у тебя хороший потенциал для поступления в самое лучшее зарубежное заведение. Я, выучил тебя, оплачивал твои расходы, я создаю тебя! И совсем не для игрушек твоей матери. Ты должен выбрать свой путь правильно, руководствуясь здравым умом, а не импульсами и юношескими порывами.

Молчание нарушил Давид. Он поднял руки.

— Если я правильно понял, подумать у меня времени нет?

— Нет. Твои выбор очевиден.

— Алекс, я не понимаю тебя, ты всегда пренебрежительно ко мне относился, я всегда был твоей большой занозой, с чего бы ты предлагаешь мне работу в своем бизнесе?

— Но, как не горестно мне это осознавать, кроме тебя у меня никого нет. Я, думал о Дмитрии, но он спортсмен, а у тебя есть мозги, которые и нужны в моей работе.

— А мне нужен твой бизнес? — Давид внимательно следил за Алексом. — Если таково плата за обучение, то я говорю — нет! Я верну тебе деньги, как только заработаю, но эта работа не будет связана с тобой!

Александр вдруг осунулся и медленно опустился в кресло.

— Уходи! Забудь о нашем разговоре.

— Я никогда не хотел учиться в Лондоне, но тебе никогда не понять чувств ребенка очутившегося в другой стране, где у тебя нет никого, кто даже бы говорил на твоем родном языке.

— Я не желаю больше с тобой ни о чем говорить, убирайся! — Закричал Алекс.

Давид поднял руки, хотел сказать что-то еще, но бессильно их уронил и повернулся к двери. Александр проводил его надменным взглядом. Когда парень уже закрывал за собой дверь, Сафин вскочил из кресла.

— Я дал тебе самое главное — ты носишь мою фамилию!

Александр проследил, как закроется дверь и закрыл глаза. Он откинулся на спинку своего могущественного кожаного кресла. Сафин потянулся к сектору в столе и достал фотографию своей трехлетней дочери. Он нежно провел рукой по ее улыбающемуся личику, и слеза медленно пробежала по его щеке.

«Как же мне не хватает тебя, малышка!» — Александр прижал фото к сердцу и закрыл глаза.

Давид прикрыл дверь и поскорее удалился от кабинета отчима. Возможно, сейчас он навсегда испортил их и без того сложные отношения, но, сожаления Давид не испытывал. Ему показалось, что он сбросил с себя сложный и тяжкий груз. Сердце наполнилось радостью, ему хотелось кричать, каждая клеточка мозга осознавала, что это первый шаг к долгожданной свободе. Он шел к направлению холла, он подпрыгнул и задел рукой, свисающею с потолка зеленую лиану. Ему хотелось просто веселиться.

Давид поднялся к себе в комнату. Он открыл окно, и морской ветер с прятался за тонкими занавесями, шевеля их легкими покачиваниями. Давид подошел к роялю. Он всегда передавал свои эмоции и переживания на инструменте.

— Что же для вас мода? — Приветливая блондинка повернулась к Виктории Сафиной. Сегодня перед камерой, президент компании «Политра», выглядела особенно неотразимо: глаз из темного стекла фиксировал каждый миг ее лучезарного лица. Шел прямой эфир в утренней программе «Доброе утро», и Виктории очень хотелось зарядить людей у телевизора, радостью и хорошем настроением.

— Мода — это смысл моей жизни. Я создаю не просто красивые вещи, но и наполняю ее своей единственностью и неповторимостью. Мода живет по своим законам.

— Эти законы вам известны, — улыбающаяся ведущая.

— Да. Эти законы известны всем, кто хоть раз смоделируют себе платье или костюм.

— Молодые поклоннице, вашего журнала, очень интересует вопрос: появиться ли на обложке журнала ваш сын Давид Сафин?

Виктория рассмеялась.

Экран погас.

Елизавета Петровна Шелковская отключила телевизор, нажав на кнопку пульта. Она продолжала смотреть на темный экран, а тонкая, старая рука сжимала трость. Краем глаза старуха заметила, что промелькнула тень, но не повернулась.

— Черт, возьми! — Послышался мужской голос, затем звук бьющегося предмет. По-видимому, он задел в полумраке комнаты столик или напольную вазу. Елизавета Петровна посмотрела на дверь. В комнату вошел высокий мужчина. Она проследила за его движениями поверх края чашки, которую поднесла к губам, своей изящной рукой с перламутровыми, длинными ногтями.

Она знала его давно. Денис Маслов, в свои тридцать лет, не добился ничего, пытался открыть фирму, но не смог найти достаточно финансов, пытался устроиться на престижную работу, но и здесь его одолевала лень. Стройный загорелый, элегантно одетый, он имел успех у всех представительниц престарелого женского пола, чьи кошельки могли позволить красиво жить и не работать. От него исходила сила хищника, смелого и ненасытного бессердечием человека. Его лицо было красивым, но и в тоже время грубым. Квадратный подбородок, прямой нос — воплощали его сильный характер и твердую решимость, в любых своих действиях. Он, был олицетворением мужской красоты с атлетической фигурой, широкими плечами с волосами темными, как его костюм. Его прямые волосы не были уложены, и челка спадала на черные глаза.

Елизавета Петровна протянула к нему руку, когда он подошел. Денис поздоровался и присел напротив.

— Доброе утро, Денис, — Она смотрела ему в глаза.

— Доброе, — Он кивнул.

— Я рада тебя видеть. Как твое настроение? Ты, уже чувствуешь вкус предстоящей победы?

— Да. Пока все идет по задуманному плану. Ни у кого не возникло никаких подозрений.

— Замечательно! — Шелковская усмехнулась.

— Все, что мы решили, весь продуманный план, я приведу в действие, но вы не забывайте об обещанном.

— Мы не уточняли гонорар, Денис!

Наступило молчание, и Денис остро посмотрел на собеседницу.

— Ты получишь всю компанию Виктории Сафиной, этого не достаточно? — Шелковская не боялась его. Она давно потеряла страх перед людьми. Ее душой владела, ненависть и месть. Злобные силы завладели ее разумом и уже диктовали свои желания.

— Девушка! — Денис был кроток. — Девушка, что живет в вашем доме.

— Лаурита, дочь Павла, моего сына.