– Мне кажется, что только комната Оливера наполнилась водой, – сказал я. – Теперь вода вылилась, вот и все. Нет ни утечки, ни треснувшего бака, ни поврежденного бака, ни поврежденного крана – ничего.

Дэн повернулся ко мне с таким лицом, как будто он был озабоченным чем-то министром.

– Кто это сделал, в таком случае? – спросил он у меня. – И, что ближе к делу, как им это удалось? Я не представляю, как кто-нибудь мог заполнить водой комнату. Это невозможно.

– Мы еще не были в ванной, – напомнил я ему. – Может, там какая– нибудь хитрая система труб.

– Ты веришь в это не более, чем я.

Я достал сигары и предложил Дэну. Он потряс головой.

– Мне надо когда-нибудь начать рассуждать, – сообщил я ему, доставая спички. – Я решил, что можно начать прямо сейчас.

Мы открыли дверь ванной. Внутри было довольно холодно, не так, как это бывает зимним вечером; там было промозгло. Я потянул носом, и, хотя я курил сигару, меня охватила уверенность, что я почувствовал тот самый странный неприятный запах, который исходил от пробы воды, взятой в этом доме сегодня днем.

– Ты чувствуешь? – спросил я у Дэна.

Он кивнул.

– Что он тебе напоминает? – спросил я опять.

Дэн долго думал. Наконец он сказал:

– «Рыбачья пристань» в Сан-Франциско. Мой последний отпуск. Запах моллюсков, смешанный с запахом дизельного горючего.

– Мне он напоминает то же самое, – сказал я ему.

Занавеска в душе была задернута. Она была из мутного пластика, разрисованного бирюзовыми рыбками. Я посветил в душ фонарем, но там на первый взгляд никого не было. Я шагнул к душу по кафельному полу и отдернул занавеску. В ванной комнате лежало что-то, похожее на узкий шлем с выступами. Эта вещь была больше, чем шлем – на самом деле ваша голова должна была быть раза в два больше нормального размера, чтобы вы могли носить такой шлем. Но она тускло и ровно мерцала, что наводило на мысли о шлеме.

– Дэн, – сказал я осторожно. – Как ты думаешь, что это?

Он наклонился и уставился на «шлем». Посмотрев немного, он протянул руки и поднял его.

– Он легкий, – сказал он. – Что-то вроде раковины или кости. На, посмотри.

Он поднял его к свету фонаря и показал мне, что «шлем» состоял из двух половинок, как раковина мидии. Посередине половинки были скреплены каким-то чешуйчатым, но гибким материалом наподобие целлулоида. По всей окружности «целлулоид» был усеян шершавыми иголочками – короткими, жесткими и острыми.

– Это настоящее? – спросил я Дэна.

– Настоящее? Ты хочешь сказать, продукт ли это реального существа?

– Да, если тебе хочется поставить вопрос таким образом.

Дэн постучал по «шлему» и оглядел его со всех сторон.

– На вид настоящее. Похоже на панцирь какого-то довольно большого бронированного насекомого.

Я не понимал, хочется ли мне рассматривать дальше или убежать из этого дома к чертовой матери. Я смотрел на эту чешуйчатую, бугристую часть неизвестного создания, и мне казалось, что я нахожусь посреди одного из тех ночных кошмаров, которые совсем не пугают, пока не проснешься один в мрачной спальне и не услышишь шум и шорохи, которых быть не должно, и не увидишь тени, которые не могут существовать.

– Это… это насекомое? – спросил я у Дэна. – Ты хочешь сказать, часть чего-то, что бегало?

– Может быть. Может, это просто розыгрыш. Но я не думаю, что у того, кто утопил мальчика в его собственной спальне, может быть чувство юмора, как ты считаешь?

Я в ужасе уставился на панцирь.

– Ты хочешь сказать, что это мог быть панцирь омара, краба или чего-нибудь в этом роде? Ты думаешь, что говоришь?

Дэн положил чешуйчатый «шлем» обратно в ванну. «Шлем» покатался там немного туда-сюда, издавая противный скрежещущий звук, пока не занял устойчивое положение.

– По правде говоря, я даже не знаю, что и сказать, – с несчастным видом отозвался он. – Похоже на панцирь омара или какого-либо насекомого, но размер абсолютно ненормальный. По-моему, я вообще ничего не понимаю.

Снаружи капало. Я был уже достаточно заведен и не хотел оставаться в доме, обсуждая проблему нападения какого-то ужасного насекомого на Оливера.

Я сказал:

– Может, нам лучше позвонить Картеру? По крайней мере, у них есть какой-то порядок расследования такой жути. Я пасую перед вещами, которые нельзя спаять, заклепать или затянуть гаечным ключом.

Дэн провел рукой по лысой голове. В его глазах была тревога.

Он сказал:

– Все это полнейшая бессмыслица. Посмотри-ка: это панцирь или хорошая подделка под панцирь, но размер, Мейсон, совершенно жуткий размер.

– Давай позвоним Картеру, а? – повторил я. – Знаешь, как поступают в фильмах те, кто пытается сражаться с гигантскими омарами? Зовут полицию, полиция обращается в Федеральное Бюро Расследований. ФБР сбрасывает на омаров атомную бомбу. Давай так и сделаем.

– Ради Бога, хватит шуток на этот счет, – зло бросил Дэн. – В соседней комнате мертвый мальчик.

– Я не шучу, – настаивал я – Все это выводит меня из себя. Лучше убраться отсюда. Мы идем или нет?

Он задумчиво взглянул на панцирь еще раз и кивнул.

– Хорошо. Но я попрошу Картера сделать несколько фотографий.

Мы вышли из ванной и похлюпали обратно к лестнице. Замерев на мгновение и прислушавшись, мы не услышали ничего, кроме капанья. Осторожно ставя ноги на мокрый ковер, мы спустились по лестнице в гостиную. Там был телефон, и я надеялся, что его вода не испортила. Я поднял трубку. Телефон потрескивал, но гудок был.

Картер Уилкс долго не подходил к телефону. Наконец он поднял трубку и устало сказал:

– Контора шерифа. Картер Уилкс. Подождите немного, пожалуйста.

– Картер, – торопливо сказал я, – это я, Мейсон Перкинс.

– А, Мейсон. Как дела? Подожди немного, а то я занят с отчетом по делу Дентона, осталось совсем немного.

– Картер, это хуже, чем дело с мальчишкой Дентонов.

– Ты это о чем?

– Я у Бодинов на дороге 109, – сказал я. – Здесь несчастный случай или что-то вроде этого. Оливер Бодин утонул.

– Утонул? Где?

– В доме, точнее, в своей спальне.

– В спальне? – недоверчиво переспросил Картер хриплым голосом. – Ты уверен, что по дороге домой не заезжал в норвильский магазин алкогольных напитков? Ты уверен, что трезв, Мейсон?

– Картер, это правда. И есть еще кое-что, так что тебе придется приехать и посмотреть самому.

Картер убрал трубку от уха, и я услышал, как он говорил что-то приглушенным голосом одному из своих заместителей. Потом он сказал в трубку:

– Джимми и Элисон с тобой, Мейсон? Что с ними?

– Они пропали. Мы здесь уже более получаса, и никаких следов хозяев не видели.

– Хорошо, – сказал Картер. – Я сейчас приеду. Оставайся там и жди меня, и ничего не трогай, черт побери.

Он бросил трубку. Я продолжал держать трубку в руках. Я сидел, тупо уставившись на телефон, когда Дэн повернулся ко мне и спросил:

– Ну?

– Картер едет. Судя по тому, как он ездит на машине, это не должно отнять у него больше десяти минут.

– Что он сказал?

Я пожал плечами.

– Подумал, что я напился. А мне уже хочется это сделать.

– Сказал подождать?

– Давай подождем снаружи, а? От этого места у меня голова кругом идет. Представляю себе встречу с гигантской устрицей; я ведь всегда верил в привидения.

– Ты веришь в привидения? – поинтересовался Дэн, когда мы осторожно пробирались по мокрому холлу на кухню, а потом наружу.

– Конечно. А ты нет?

– Я думаю, нет. Я никогда их не видел. Моя мать, бывало, готова была клясться, что видела привидение, но я никогда не видел живое привидение, разгуливающее по дому. А ты?

– Я раньше снимал комнату на самом конце Десятой улицы, – сказал я, – и я уверен, что слышал, как кто-то шептался в моей спальне по ночам.

Дэн открыл сетку, и мы вышли на ночной морозный воздух.

– Что же они говорили? – спросил он меня.

– Не знаю. Меня учили, что подслушивать чужой разговор невежливо. Но если серьезно, это продолжалось несколько месяцев. Позднее швейцар сказал мне, что в той комнате каким-то насильником– шизофреником были убиты две девушки.