Полковник взлетел в седло и крикнул:

— Сержант, отдайте приказ выступать. Кавалькада поскакала рысью, удаляясь от прогалины. Пылая негодованием, Тэмсин ехала рядом с Габриэлем. Если б ей вздумалось пришпорить Цезаря и галопом унестись в противоположную сторону, не нашлось бы под солнцем ни одного кавалерийского офицера, способного ее догнать. Но зачем? Со старой жизнью было покончено, когда произошло побоище в Пуэбло-де-Сан-Педро. Следующая страница ее уже самостоятельной жизни завершилась пленом у Корнише.

Теперь следовало подумать о будущем. И в этом будущем, пока еще не совсем понятно в какой роли, настойчиво маячил английский полковник. Каким-то боком он вписывался в этот сюжет. Конечно, без него было не обойтись в этом небольшом деле с Корнише. Но в ее мозгу начала вырисовываться другая картина, и полковник лорд Джулиан Сент-Саймон гарцевал на этом полотне. Корнуоллец, по-видимому, не случайно в нужное время и в нужном месте ворвался в ее жизнь, но понимал ли это он сам? Ответ на этот вопрос она узнает не раньше, чем Корнише заплатит ей свой долг и они доберутся до Эльваса.

Через шесть часов отряд оказался на окраине Оливенцы. За всю дорогу Тэмсин и полковник не обменялись ни единым словом. Она ехала рядом с Габриэлем и, как это принято у партизан, держалась в стороне от солдат, предпочитая окаймлявшие дорогу холмы. Габриэль с меланхолией привыкшего к чудесам факира извлек из седельных сумок хлеб, сыр, сухие финики и бурдюк красного вина. Они поели, как привыкли, не слезая с седел.

Джулиан, пока они ехали в отдалении, наблюдал за этой странной парой в подзорную трубу. Но, как только отряд добрался до города, Габриэль и Тэмсин присоединились к солдатам.

— Прошу прощения, полковник, но чудно это как-то, — пробормотал сержант. — Не хотелось бы мне встретиться с этим чертовым типом в темном месте.

— Да уж, что верно, то верно, — согласился Сент-Саймон и добавил, чувствуя, что обязан дать сержанту какое-то объяснение:

— Фиалка ведь ничего не делает бесплатно, и если этот пустяк, о котором она нас просит, и есть цена за ее поездку в штаб-квартиру, то нам следует ее заплатить.

Он не стал объяснять сержанту, как случилось, что, уходя с бивуака, он вел с собой пленницу, обремененную лишь веревкой, крепко связывающей ноги, а вернулся с девицей, вооруженной до зубов, с арабским скакуном и исполином-телохранителем. Его люди могли думать все, что им угодно. Солдаты привыкли к фантазиям своих офицеров и готовы были подчиняться любым, даже не выдерживающим критики, приказам.

— Мы должны подождать темноты, а потом уж пробираться к лагерю, — заявила подъехавшая к ним Тэмсин. Она скосила глаза на тускнеющий шар заходящего солнца. — Габриэль отправился разузнать, как обстоят дела и там ли еще Корнише.

— Дело хозяйское, Виолетта. Но мои люди и я проведем разведку, как считаем нужным, — ответил Сент-Саймон ледяным тоном. — Я не могу рисковать своими людьми на основании полученных от кого-то сведений.

Тэмсин пожала плечами.

— Как пожелаете, милорд полковник. Но, по-моему, это бессмысленная трата сил. Бьюсь об заклад, что в этом деле Габриэль лучше любого английского солдата.

— Каждый вправе иметь свое мнение, Виолетта. Джулиан повернул своего коня и сделал солдатам знак следовать за ним. Они поскакали в сторону от дороги и углубились в лес, окружавший город.

«Самодовольный осел!» — Тэмсин в сердцах покачала головой, но вместе с Габриэлем последовала вдогонку. Отряд остановился на прогалине, в прохладном и темном лесу. Полковник вполголоса отдал команды разведчикам, двое из них спешились и исчезли в кустарнике.

— Да пусть сами делают эту работу, — сказал Габриэль благодушно и вытащил мех с вином. Он запрокинул голову, и темно-красная жидкость потекла ему в рот. — Полковник? — Видя, что Джулиан на него смотрит, он любезно предложил мех и ему.

— Благодарю. — Сент-Саймон сделал хороший глоток крепкого вина.

Когда он передавал мех обратно Габриэлю, Тэмсин перехватила сосуд. Она запрокинула голову, открыла рот, и ее зубы засверкали белым жемчугом. Джулиан поймал себя на том, что как зачарованный разглядывает изящный изгиб ее шеи, глаз отвести не может от рубиновой струи, непрерывно льющейся в ее рот. В сгущавшемся сумраке шапочка ее коротких волос казалась почти белой по контрасту с золотом кожи и темной бахромой ресниц. Великолепный белый конь, ружье, перевязь с патронами, смуглая рука державшая поводья, бриджи и рубашка, заляпанные глиной потертые и поношенные сапоги из мягкой кордовской кожи… Дикарка да и только!

И все же в ней было что-то изящное, что-то делавшее ее похожей на цветок.

Досадливо тряхнув головой, он отвел глаза и попытался сосредоточиться.

— Сержант, пока мы ждем разведчиков, люди могут спешиться и отдохнуть. Поешьте, но костров разжигать нельзя.

— Да, сэр.

Сержант отдал команду, и люди с облегчением спрыгнули с коней. Они провели шесть часов в седле, шесть часов тряски по ухабистой дороге. И теперь солдаты потягивались и сквернословили, открывали свои седельные сумки, доставали припасы и готовили нехитрый походный ужин.

Но Габриэль и Виолетта остались в седле и, казалось, чувствовали себя там так же удобно, как в креслах. Уже не в первый раз Джулиан подумал о том, что жесткие английские седла с низко расположенной лукой и в подметки не годятся высоким и мягким испанским.

Через час вернулись разведчики. Французы, возглавляемые Корнише, все еще были в лагере, расположенном примерно в получасе езды в глубь леса, и занимались починкой пострадавших от огня хижин. Были выставлены двойные пикеты, что отнюдь не облегчало следующей вылазки. Тем более, ночь обещала быть ясной и тихой в отличие от первой встречи с Корнише, когда союзниками англичан были проливной дождь и густые тучи.

Джулиан нахмурился. Он не собирался терять хотя бы одного из своих кавалеристов из-за глупой выдумки этой девчонки. Надо было действовать потихоньку, украдкой. Силой, как в открытом бою, тут не возьмешь…

— Сержант, оставайтесь здесь, слушайте и будьте готовы в любую минуту прийти на помощь. Он повернулся к Фиалке.

— Ты, — сказал он властно, — и Габриэль пойдете со мной. Если мы трое не сможем этого сделать, этого не сделает никто.

Тэмсин раздумывала. Это, конечно, нарушало условия сделки, но ярко-голубые глаза сверкали, как осколки алмазов, волевой рот был крепко сжат, мощный подбородок выпячен, и она решила, что, пожалуй, он подойдет в компаньоны, полковник не из тщедушных — она еще помнила свое чудесное спасение. И хотя он не мог сравниться с Габриэлем, все же представлял собой внушительную фигуру, с которой пришлось бы считаться противнику. К тому же оставались его люди, готовые в случае чего прикрыть их отступление.

Она кивнула головой в знак согласия, спрыгнула с коня и перекинула ружье через плечо.

— Нам лучше подкрасться пешком.

Они поползли сквозь кустарник. Красный мундир Джулиана снова был скрыт под черным морским плащом. Его изумило, как Габриэль, несмотря на свой вес, бесшумно перепархивал с места на место и растворялся во мраке, среди кустов. Тэмсин обладала походкой фавна. Ее ноги чуть прикасались к земле, едва приминая траву, по которой она пробегала.

Сент-Саймон, не привыкший к партизанским действиям, чувствовал себя рядом со своими товарищами неуклюжим быком.

Они остановились примерно в пятидесяти ярдах от лагеря, когда уже стал виден патрульный пикет. Через некоторое время к часовому присоединился второй синий мундир. Патрульные поговорили и продолжили обход, разойдясь в разные стороны.

Устраивать засаду возле пикетов, пожалуй, было рискованно.

— А как насчет отхожего места? — прошептала Тэмсин, злорадно блеснув глазами в теперь уже почти полной темноте. — Когда Корнише будет совершать свой ежевечерний обход, мы будем его ждать. Он человек привычек — каждый вечер около одиннадцати подходит к нужникам.

— Откуда ты знаешь? — спросил из темноты Джулиан, уже зараженный азартом этого рискованного предприятия. Его вдохновлял боевой задор, исходивший от легкой, почти неразличимой во мраке фигурки.