Он оставил лошадь в конюшне и поспешил в дом, раздумывая, пребывает ли еще граф в постели или же приступ на сей раз был кратковременным. Правда, так бывало редко, но никогда болезнь не длилась больше двух дней.

Фостер приветствовал его с высокомерным снисхождением старого слуги, еще не готового признать новичка.

— Его светлость все еще в спальне, Генри.

— Благодарю. Тогда, несомненно, ему потребуется чай, — бодро проговорил камердинер, нисколько не смущенный высокомерием дворецкого. — Сделайте милость, распорядитесь на кухне приготовить чай и горячей воды для умывания. Я спущусь за ними после того, как проведаю его светлость.

Не ожидая, как будет воспринято его требование, он поспешил наверх и без стука вошел в комнату графа.

На окнах шторы все еще были задернуты, но полог кровати открыт.

— А, Генри, старина! Все в порядке?

Голос у графа был бодрый, и Генри шагнул к нему, зная, что увидит. Стоунридж улыбался ему ясными глазами, цвет лица, несмотря на щетину, был нормальным, а сам граф излучал спокойствие, словно из него был изгнан некий ужасный демон.

— Милорд, газета у меня. — Камердинер вручил ее хозяину. — Если хотите, я принесу чай и тосты.

— М-м-м… спасибо, — рассеянно проговорил Сильвестр, пробегая глазами объявления. — Я голоден как волк.

Он удовлетворенно кивнул, прочитав краткую заметку о своей помолвке. Теперь для аннулирования помолвки со стороны Тео требовалось нечто большее, чем просто нежелание или нерешительность. Граф никогда не думал, что и приступ может быть полезен, но на этот раз он оказался весьма кстати.

— Умываться, сэр?

— Разумеется! Я ведь просто отвратителен! — воскликнул граф, складывая газету и с гримасой отвращения пробегая рукой по подбородку. — От меня, должно быть, ужасно пахнет.

Генри ухмыльнулся:

— Не так сильно, сэр, но я это заметил. Два часа спустя граф посмотрел на свое отражение в зеркале и удовлетворенно кивнул. Оливкового цвета штаны красиво облегали икры и бедра, а темно-коричневый сюртук подчеркивал его широкие плечи.

Коротко подстриженные волосы слегка поблескивали, глаза были ясны и излучали здоровье, а сам он был в приподнятом настроении, которое всегда следовало за пережитым адом. Его юная кузина вряд ли успела что-либо предпринять. Он поднял газету и расправил ее. Нет, эта цыганка будет вынуждена подчиниться!

Он вышел из спальни и направился к лестнице. В холле слышался голос Тео, разговаривающей с Фостером. Она опять опоздала, о чем очень-очень сожалеет. Граф взглянул на часы. Было почти шесть, и он готов был держать пари, что Тео вернулась с полей.

Заслышав шаги ее обутых в сапожки ног по деревянной лестнице, граф отступил в эркер.

— Опять опоздали, кузина?

Он вышел из тени как раз в ту секунду, когда Тео поравнялась с ним. Его глаза искрились смехом, а улыбка говорила, что его суровый тон всего лишь шутка.

— Ох, вы меня испугали! — Тео остановилась как вкопанная. — Вы всегда так делаете, Стоунридж?

— Прощу прощения, цыганочка.

Граф взял ее за руки и заставил подойти поближе.

— Я скучал без вас, — проговорил он, беря ее за подбородок.

— Где вы были? Что с вами произошло? — спросила Тео в свою очередь.

Она попыталась вырваться.

— Старые военные раны дают о себе знать, — ответил он, тряхнув головой.

— Мне надо поговорить с ва…

Остаток ее речи утонул в поцелуе графа, отчего у Тео загорелась кровь. Где-то в глубине ее сознания предостерегающе зазвенели колокольчики, но она едва их слышала сквозь стук сердца. Тео подалась к нему, подняла руки и, притянув его за шею, прижалась к графу еще крепче.

Граф чуть отодвинулся, и в мозгу у нее вновь зазвучали колокольчики, но он не дал ей говорить. Глаза его улыбались, но тон был холоден.

— Пойдите и переоденьтесь, Тео. И больше никаких фокусов за столом. Уже скоро шесть.

И словно в подтверждение его слов большие часы в холле пробили шесть.

— Ноя…

— Поторопитесь. Вы же не станете заставлять всех ждать, пока обед остынет.

У Тео потемнели глаза, но граф прочел в них также и уступку. Он снова наклонился и поцеловал ее, а потом слегка подтолкнул к лестнице.

— Проклятие! — пробормотала Тео, стиснув кулаки.

Она не знала, то ли хочет продолжать бороться с ним, то ли прижать к себе так сильно, чтобы он не смог вырваться.

Она стояла у окна, пока по лестнице не взбежала Кларисса.

— Тео… ах, вот ты где! Что ты тут делаешь? Лорд Стоунридж просил помочь тебе одеться. Он сказал, что иначе ты опять опоздаешь.

Тео взглянула на свои руки. Она готова была задушить его. Он переиграл ее и теперь отдавал приказы.

Тео со вздохом уступила. В данный момент ничего нельзя было сделать. Она объяснится с ним после обеда.

— Какое платье ты выбираешь? — поинтересовалась Кларисса, бросаясь к гардеробу. — Вот это муслиновое с зелеными лентами очень миленькое.

— Я не собираюсь выглядеть миленькой, Кларри, — раздраженно ответила Тео. — Дай-ка мне вон то зелененькое.

— Но оно такое простенькое! — чуть не простонала Кларисса.

— Зато чистенькое и опрятненькое, — отчеканила Тео, поднимая кувшин, чтобы налить воды в таз.

— Но ты обедаешь со своим нареченным…

— Вовсе нет! — Тео стала плескать водой на лицо. — Ради Бога, Кларри, брось эту романтическую чепуху! Я не выйду за Стоунриджа, и конец делу.

Увидев у сестры знакомое ей упрямое выражение на лице, Кларисса решила, что лучше не спорить. Она подала Тео платье, которое та просила, и расчесала ей волосы. Такой цвет волос, иссиня-черный, достался от отца только Тео, у остальных, как у леди Илинор, волосы были каштановыми, а глаза голубыми.

— Можно, я стяну их в узел на затылке? — спросила Кларисса. — Тебе это очень идет.

— Заплети их, — коротко бросила Тео. Кларисса вздохнула и сделала, как ей велели.

— Хорошо… спасибо.

Тео сунула ноги в сандалии, более подходящие для прогулок по саду, чем для обеда. Она посмотрела на каминные часы. Было двадцать минут седьмого.

— Ну, идем, — сказала Тео, улыбаясь и обнимая сестру. — Ты ангел, Кларри, извини, если я тебя обидела.

— И еще как, — со вздохом ответила Кларисса.

Переменчивый характер сестры позволял ей быстро заменять горечь и досаду веселой улыбкой.

Они спустились по лестнице и, взявшись за руки, вошли в гостиную. И сразу же обеим бросилось в глаза, что что-то затевается. Фостер с довольным видом откупоривал бутылку из графских запасов.

Тео застыла. Кто посмел разрешить Фостеру взять такую ценную бутылку? Мать понятия не имела, что находится в погребах, и взгляд Тео перебежал на графа Стоунриджа, который, как обычно, стоял у пустого камина, положив руки на полочку. Конечно, с горечью подумала она, граф Стоунридж имеет право взять любую бутылку, которую выберет, хотя он и не приложил никаких усилий, знаний или денег на ее приобретение.

— Мы ждем вас, — проговорил граф, делая приглашающий жест рукой.

Тео огляделась. Мать сидела на софе со своим вышиванием. Эмили держала в руках газету, и именно она заговорила первой:

— О, Тео, это так захватывающе! Посмотри, здесь объявление о твоей помолвке.

— Что?!

Кровь отхлынула от ее лица, а затем вновь прилила гневной волной.

— Дай посмотреть Она чуть не вырвала у Эмили газету. Это объявление делало ситуацию необратимой, а все ее колебания превращало в горстку пепла.

Кларисса прочитала объявление через плечо Тео. Сестра дрожала, и Кларисса успокоительно положила руку ей на плечо. Она не знала всего, но раз у Тео неприятности, то окажет сестре всяческую поддержку. Тео сделала бы для нее то же самое.

— Примите мои сердечные поздравления, леди Тео, — с поклоном произнес Фостер.

Почти неуловимым движением он открыл бутылку и разлил золотистую пенистую жидкость, не пролив ни капли.

— Стоунридж, не могли бы мы…

— После обеда, — спокойно ответил он, предупреждая ее вопрос. — Если вы не возражаете, мы пойдем прогуляться, и я уверен, что ваша мама нам это разрешит.